Метель в преисподней (СИ) - Айдарин Николай - Страница 76

Второе. «Светлый Путь» прислал мне деньги и письменную благодарность за проделанную работу в виде двух конвертов (один с банковскими реквизитами, другой с самим текстом благодарности), а так же большой грамоты «Благодарность за качественное выполнение следственно-розыскных мероприятий» с всякими подписями и печатями и рекомендацией повесить её себе на стену. Я долго ломал голову над тем, что бы такое с ней сделать, после чего она отправилась в дальний ящик, чтобы быть там погребённой под слоем пыли до определённого момента. Деньги я благополучно снял со счёта и, взяв из них лишь небольшую часть для оплаты моих текущих долгов, всё остальное тщательно упаковал в специально купленную маленькую сумку, после чего совершил весьма странный поступок, наверное, один из самых необычных в моей жизни. Я отдал все деньги семье Инессы, конечно, тайно — просто подкараулил момент, когда те будут у себя дома, оставил сумку с напечатанной принтером запиской «Я сожалею и надеюсь хотя бы частично загладить свою вину перед вами» возле калитки, после чего позвонил в звонок и торопливо скрылся за углом соседского кирпичного забора. Выглянул оттуда и убедился, что дочь Инессы взяла сумку, а затем я со спокойной душой ушёл прочь. Видите ли, я считал, что им нужны эти деньги гораздо больше, чем мне — я разгромил половину их дома, убил их родственника, к тому же мальчику требовалась срочная операция на позвоночнике (я узнал это чисто случайно, когда невзначай решил копнуть поглубже в историю семьи Инессы — честно говоря, я опасался и до сих пор опасаюсь, что кто-то из её потомков унаследовал её страшный дар, но, вроде бы, всё обошлось). Так что мне глубоко наплевать с высокой колокольни на то, что Вы там теперь обо мне думаете. Но ведь Вы же меня понимаете, да?

Третье. Собственно, за третьим-то я и пришёл сюда.

Я стоял возле могильной плиты моего младшего брата, вдыхал холодный кладбищенский воздух и наслаждался тишиной, которая окутывала всё в округе. Снега здесь было не так уж и много — плотно стоящие густые кроны высоченных сосен здорово защищали от него, удерживая его в воздухе, и в результате тот плотной шапкой теперь лежал высоко над головой, угрожая рухнуть в первую же оттепель. Но и под ногами его было предостаточно — там, где его не чистил ни местный дворник, ни кто-либо из посетителей, он лежал нетронутым высотой примерно мне по колено. Как, например, на могиле Сашки. Мне стоило больших трудов выкопать её на свет божий, я потратил на это целую уйму сил и времени, но остался вполне доволен результатом — плита оказалась очищена, и подойти к ней не составляло проблем.

— Ну, привет, — устало сказал я, скользя ладонью в перчатке по холодному и шершавому обледенелому камню. — Как ты здесь? Соседи не слишком шумные?

Если честно, то я понятия не имел, кто лежит по соседству. Единственной знакомой могилой помимо Сашкиной была могила Дмитрия, сына Наумова. Её нашла Анна и показала мне ещё в самом начале зимы, но с тех пор я ни разу не был на кладбище, и поэтому сейчас немного нервничал и стеснялся. Хотя, здесь только мёртвые лежат — что перед ними стесняться?

— Ладно, раз уж ты молчишь, тогда я буду говорить в два раза больше, — сдался я. — С тех пор, как тебя не стало, моя жизнь круто поменялась. Я зарабатываю себе новых врагов и практически теряю старых друзей, слишком уж натянутые отношения с ними становятся, я каждый раз словно хожу по лезвию ножа. Я влез в долги, хотя смог расплатиться, но, как мне кажется, это ненадолго. С работой у меня очень тухло, Семён чересчур сильно меня опекает, и мне это уже изрядно надоело, босс кидает меня в основном на мелкие дела, а коллеги ещё немного и начнут в открытую называть меня сумасшедшим. Порой мне начинает казаться, что всё, за что я берусь, обречено на провал. Вот, видишь, я даже левый глаз умудрился профукать, и, если бы не вовремя подоспевшие друзья, то я точно бы лежал здесь, рядом с тобой.

Я замолчал, обдумывая, с чего бы это я так разоткровенничался. Видно, сильно сказывался недостаток общения с действительно близкими людьми, недостаток банального человеческого внимания к моей скромной персоне — вот и прорвало.

Я прислонился спиной к соседней сосне и закрыл глаза, начав вслушиваться в звуки этого места. Гул далёкого города, шипение пролетающего в небе самолёта да редкие перекрикивания снегирей. При особом желании можно даже расслышать, как мёртвые перешёптываются друг с другом в своих могилах.

— Я скучаю по тебе, — пробормотал я, не открывая глаз. — Скучаю настолько сильно, что я даже вижу порой твой призрак, хотя тот и утверждает, что он — всего лишь плод моего воображения, но я ему не больно-то верю.

— Почему? — раздался Сашкин тоненький голосок поблизости от меня.

Я вздрогнул и открыл глаза.

Он стоял возле собственной могилы и задумчиво рассматривал свою фотографию на плите.

— Странный ты какой-то для призрака, — пояснил я. — Но на порождение моего подсознания не тянешь — планка находится гораздо выше того, чего ты можешь достигнуть.

— Да? — опешил он. — Тогда кто же я? Или, быть может, ты неверно ставишь вопрос? Не «кто же я», а «кто же ты»?

— Вот об этом я и говорю, — я ткнул в него пальцем. — Наш диалог больше похож на игру в шашки с самим собой — я делаю ход, а потом я же на него реагирую, но при этом прикидываюсь другим человеком. Пинг-понг собственными мозгами.

Сашка не ответил — то ли попытался осознать, что же это я имел в виду, когда сказал это, то ли ему просто было больше интересно собственное изображение. Я некоторое время понаблюдал за ним, а потом не вытерпел.

— Отец всегда любил тебя больше, чем меня, — проговорил я. — Ты знал?

— Нет, — Сашка покачал головой. — Это не так, с тобой он по времени возился куда больше, чем со мной.

— Да, — согласился я. — Но при этом с тобой он играл и развлекался, а я от него слышал одни лишь нотации и нравоучения. Хотя, я не скажу, что это было мне так уж неприятно. Видно, правду говорят те, кто утверждает, что в семьях с двумя детьми обычно младшие ходят в любимчиках, поскольку они были запланированы.

Саша совсем нахмурился и, прекратив разглядывать собственную фотографию на куске камня, подошёл ко мне вплотную и не по-детски рявкнул:

— Так ты поэтому на меня так реагируешь?!

— Не городи ерунды, — отмахнулся я и прошёл сквозь него.

— Эй! — он тут же отшатнулся, поэтому угодил в сугроб, оставив в нём глубокий след.

Я посмотрел на это и рассмеялся — нервы не выдержали. Я смеялся так долго, что в итоге начал банально задыхаться, к тому же, изрядно подмёрз, активно вдыхая холодный лесной воздух.

— У тебя истерика, — с твёрдым знанием дела заявил Саша, отряхиваясь от снега.

— Ума не приложу, зачем тебе это изображать? — спросил я у него. — Ты же не обладаешь физической оболочкой! Да тебя только я вижу — так зачем передо мной так кривляться, изображать, что ты, типа, здесь?

— Потому что тебя бы покоробило ещё сильнее, если бы я этого не делал, — попытался оправдаться он.

Я усмехнулся:

— Ну да, как же!

Я мысленно напрягся и, пару раз моргнув, убрал из своего воображения усилием воли след, оставленный моим братом, в сугробе. Конечно, тот пропал — сугроб стоял целый и невредимый, а сам мальчишка стряхивал со своей одежды непонятно что.

— Видишь? — спросил я у него. — Ты — не что иное, как обычная картинка в моём мозгу, паразит, поселившийся в сознании. Нет, даже не так, я уточняю: ты, скорее, сигнал, трансляция в мой мозг, попытка связаться со мной.

Теперь вздрогнул уже Саша. Он разом прекратил отряхиваться и встал по стойке смирно, а его каменное лицо стало воистину непробиваемым.

— Что ты сказал? — ошарашенно спросил он. — Трансляция? То есть, ты считаешь, что твой брат действительно пытается с тобой связаться с потустороннего мира?

— Не городи ерунды, — я поморщился. — Нет никакого «потустороннего мира», это всё — религиозные сказки, придуманные, чтобы запугивать народ. Но ты же прекрасно знаешь, что я имею в виду, ведь ты являешься, по твоим словам, частью моего подсознания!