Линия Периферии (СИ) - "Klot Veil" - Страница 31

Внезапно, всё исчезло. Вороны, крики, стрельба и треск стекла — всё внезапно затихло, вернувшись, не считая устроенного погрома, в свою прежнюю форму. В зале воцарились запах крови, пота и пороха.

Исчезла и Джекки, хотя пилот, с трудом переведя взгляд на место её падения, сумел заметить у входа миниатюрный силуэт в чёрном платье, развеявшийся, стоило ему моргнуть.

И только мёртвые вороны не спешили исчезать, напоминая об ужасе, с которым выжившим ещё предстояло столкнуться.

Окружающее пространство прекратило гудеть, сменившись приступом головной боли, и Джеффри, с трудом совладав с собой, медленно поднялся.

Клэр, не издавая ни звука, подошла к смакующему победу Виктору, и, перехватив автомат за дуло, собрала максимальное усилие и ударила ему прикладом по голове.

— Эхей! — тот мигом согнулся, отскакивая. — Это ещё за что?!

Не сбавляя оборотов, наёмница взмахнула оружием, намереваясь нанести повторный удар. Виктор, не смотря на нападение сзади, в последнюю секунду выхватил разряженный UMP45 и всё же сумел блокировать атаку:

— Да что всё это значит?! — произнёс он с искренним негодованием.

— Идиот, — Клэр продолжала давить на его блок с исключительно недевичьим напором.

Собрав недюжинное усилие, торговец оружием оттолкнул наёмницу, отбрасывая утратившее свою функциональность оружие и хватаясь за нож, покрытый кровью и перьями.

— Шутки в сторону!

Наёмница, задумавшись о чём-то, неожиданно остановилась, и, бросив презрительный взгляд, отвернулась, словно и не пыталась только что его прикончить.

— Выдвигаемся, — окликнула она остальных, собравшихся вокруг всё ещё не оклемавшегося Николаса, — мы больше не можем оставаться здесь.

Сгущающееся пространство, сопровождавшееся пробуждением, отдалось острой головной болью, быстро разливающейся по немеющим конечностям Дворжака.

Темнота перед глазами беспрерывно пульсировала, периодически озаряясь быстро исчезающими пятнами радуги. Он попытался подняться, застонав от нового приступа боли, источник которой находился где-то в области живота.

От неожиданности авиатехник не сумел даже выдохнуть.

Воспоминания о событиях последней недели резко возвратились, пронзив его мозг иглой тотального отчаяния. На мгновение авиатехника ослепила вспышка, вызвав лёгкое головокружение: перегруженные зрительные нервы наконец вернулись в рабочий режим, продолжив транслировать картинку, и Павел увидел перед собой хорошо освещённый, смутно знакомый отсек.

Служебное помещение рядом с ангаром строительной техники… недоступное без наличия мастер-пароля.

Но сейчас открытое настежь.

Вдалеке раздался топот. Мелкий, быстрый топот, словно помещение бункера пересекала внушительных размеров стая крыс. Скрежет гнущегося металла, последовавший за ним, почему-то заставлял стынуть кровь в жилах. Или, может, это он просто слишком много её потерял?

Время подходило к концу. Он чувствовал это. В ответ на его мысли, пространство вокруг искажалось, деформируя часть стен, щедро осыпавших его мелкими, острыми обломками.

Воспоминания лились сплошным потоком, одно за другим, безжалостно и без намёка на остановку. Все его грехи, неисполненные, брошенные мечты и цели, предавшие его и преданные им…

Павел затрясся. Он не хотел умирать, не мог себе позволить, не с таким количеством сожалений. Он ведь ещё мог всё исправить? Ведь он ещё так молод, разве не так?..

Упёршись одной рукой в покрывшуюся трещинами стену, он достал пистолет другой и, борясь с болевыми импульсами, доносящимися откуда-то из-под окровавленной, разорванной рубашки, тяжело зашагал.

Как это вообще могло произойти? Как он мог отбиться от группы?

Он всего лишь обернулся назад. Один раз, не задерживаясь, не замедляясь, не более чем на несколько секунд. И всё — впереди уже никого не оказалось. Чёрт, да он даже не мог вспомнить, когда именно прекратились шаги.

Возможно, он сам и остановился, осознав внезапную тишину?

Безумие.

Всё это было сплошным безумием.

В чём его вина, чёрт возьми?! Его загнали в угол, и только!

Как силы, противостоящие им, могли не заметить опасности удара в спину?! Он даже не рассчитывал нанести малейший урон — это был ход, продиктованный безысходностью!

Освещение промежуточного служебного помещения резко потускнело, и позади послышалось частое, прерывистое дыхание, словно по его следу шли оголодавшие полицейские ищейки.

Воспоминания, которые он с таким упорством все эти годы пытался похоронить — вновь просачивались наружу. Холодные стены бункера сменились грунтовой дорогой и лесными чащами, а позади послышались оживлённые восклицания группы преследования, перемешивающиеся с непрекращающимся собачьим лаем.

— Вот он! — голос солдата почему-то отдавался лёгким диссонансным эхом.

Он снова повторил ту же ошибку. А ведь он когда-то поклялся себе. Поклялся не оборачиваться.

— Лжец, обманщик и предатель, — раздался устрашающе-знакомый женский голос, образ владельца которого стремился выйти за его подсознание, — вознёсшийся по чужим костям.

Торговец оружием покрылся мурашками, сжав винтовку отчаянной хваткой. Подул холодный ветер, и в воздухе взмыли лёгкие, петляющие снежинки, мигом оседавшие на одежде.

Он продолжал сломя голову бежать, игнорируя повторяющиеся оклики и выстрелы в воздух.

Ударившая молния на секунду очертила невидимый силуэт.

— Вредитель, отбросивший всё человеческое ради удовлетворения сиюминутных желаний. Добровольно отказавшийся от совести и сожалений, в побеге от страданий и ответственности, отгородивший себя от эмпатии. Убийца. Преступник, что гордится собой. Анормальность. Брак социума, готовый пожертвовать миллионами ради собственного безбедного, бессмысленного будущего. Истинное воплощение человечества.

Несмотря на воцарившийся холод, Виктор покрылся потом. Продолжавшие налетать снежинки постепенно обращались тёмно-красными оттенками.

— Вознесшийся на предательстве, от предательства и падёт. Положившийся на силу, столкнётся с большей. Не знающий жалости, её не получит.

Виктор сорвался. Предчувствие, сковавшее его глотку, оказалось невыносимым. Он не мог… не мог больше держаться.

Выскочив из укрытия, торговец оружием резко вскинул винтовки.

— Тот, кто считает, что способен распоряжаться чужими судьбами, осознает, что неспособен совладать со своей.

Только прицелившись, он почувствовал резкий толчок в бок, не сразу поняв, что стоит за последовавшим странным покалыванием в рёбрах.

Авиатехник, чья окровавленная фигура и полубезумное лицо находились сейчас прямо напротив него, с трудом опираясь на стену с вытянутой рукой и всё ещё дымящимся пистолетом. Не справившись с поплывшим миром перед глазами, Виктор упал лицом на асфальт, теряя контроль над собственным телом.

Нет… это был он… он смотрел на него, с обгоревшим лицом и левой рукой, оторванной после детонации закреплённого на бездыханном теле пластида. Он смотрел на него печальным, но жестоким взглядом, и не собирался опускать пистолет.

В следующую секунду из-за угла выбежало трое русских солдат, и тот, кто сейчас стоял перед ним, достал детонатор.

Вспышка. Ожог. Резкая боль. Тьма.

Вновь свет. Вновь боль. Что за чёрт?

Он снова стоял, подстреленный несколько секунд тому назад, но в дверном проёме уже не было видно фигуры Дворжака. Тот ведь не мог выжить, и всё происходящее — просто остаточное воображение гаснущего сознания, верно? Он ведь… не мог выжить. Та авиакатастрофа… должно быть, они все погибли на борту рокового бизнес-джета. Или, может, всё ещё продолжали падать?

Вновь топот. Громкий, последовательный солдатский топот. Вновь вспышки стремительно приближающегося раскалённого газа. Вновь боль. Вновь тьма.

И вновь, и вновь, и вновь.

Он пытался сопротивляться. Правда. Со временем, он прекратил чувствовать боль. Чёрт, он прекратил чувствовать вообще. Заучив все возможные варианты, он дал отпор, и даже вышел победителем.