Горец. Кровь и почва (СИ) - Старицкий Дмитрий - Страница 50

  Землю относил в брезенте метров за двадцать в разные стороны и прикапывал под снег.

  Через час в яму наконец-то упал пулемет с последним пустым диском, левер Элики и её же патронташ, мой 'миротворец', снятый с ремня в кобуре и запас патронов к нему, дерринджер Элики, который она хотела припрятать, но не посмела меня ослушаться.

  Вроде всё. Больше у нас ничего такого криминального нет. Разве что кортик. Но я с ним не расстанусь - наградной, сойдет за исторический раритет. Да и спрятан он хорошо в потайном кармане бекеши, в который можно залезть как изнутри, так и с наружного кармана.

  Брезентовую сумку от пулеметных дисков решил оставить. Будет хоть куда пластиковую соску минеральной воды положить. Дорога дальняя и о ребенке надо заранее позаботиться.

  - Зачем ты закапываешь наше оружие? - с тревогой спросила жена. - Чем мы себя защищать будем?

  - Оружие нас в этом мире не защитит, - пояснил я. - Наоборот. Нас разлучат и посадят по разным тюрьмам, а сына отдадут в приют. Власти здесь запрещают народу носить оружие. Боятся.

  - Чего бояться? - не поняла женщина.

  - Вооруженный народ - вольный народ.

  - Если здесь всё так плохо, то зачем мы сюда пришли?

  - У нас выхода не было. Или верная смерть там, или сюда. В любом случае прости меня за то, что разлучил тебя с родными.

  - Я уже говорила тебе, что ты моя родня. На всю жизнь, - и как ударила меня сапфировым взглядом.

  - Говорила. Помню, - смутился я.

  - Вот и не спрашивай меня больше об этом. Кто ты здесь?

  - Крестьянин. У моей семьи здесь хутор.

  - Не жалко тебе бросать свои города и заводы?

  - Я тебе так скажу... древней мудростью моего народа: не жили богато - не хрен привыкать.

  - По крайней мере, в этом мире ты не сбежишь от меня воевать, - обрадовалась жена. - И города строить не уедешь. И детей будешь делать только мне.

  - Кто знает, как жизнь вывернет... - только и смог я ответить. - Могу гарантировать только то, что добровольно никуда я от тебя не денусь. А вообще с войны всегда возвращаются домой, и занимаются мирным трудом.

  Присыпал я ямку землей, утрамбовал, аккуратно уложил обратно смерзшийся дерн, завалил обратно снегом, даже утоптал его слегка. Потом понял, что сделал глупость и снова накидал снега с ближайших сугробов. Всё равно идиотская маскировка. Вокруг наших следов не меряно.

  Тут Элика решительно расстегнула на своем ранце ремни и сдернула свернутую в рулон кошму. Расстелила на снегу и стала выкладывать на неё запасенную в дорогу снедь.

  - Это ты права, - согласился я. - Подкрепиться в дорогу не мешает.

  - Я тут о другом подумала, Савва. Вряд ли кто будет искать клад на том месте, где люди обедали. Не забудь, потом, намусорить здесь. Объедками и очистками.

  - Умница ты моя, - улыбнулся я. - Люблю тебя.

  - Взаимное чувство, - ответила жена с серьезным выражением лица. - Что дальше?

  Покопался в карманах всей одежды, с которой я попал в мир Элики... Паспорт. Старый проездной. Две тысячи триста рублей бумагой, да еще червонцев монетой штук пятнадцать. Остальную мелочь даже не стал считать. Карточка Сбербанка... А сколько на ней денег было?... Не вспомню уже. Вряд ли много. Да что толку? Я и пин-код от нее не помню совсем.

  Впрочем, до дома доехать хватит, если не шиковать дорогой.

  Маршрут у нас не шибко сложный, но муторный. С пересадками. От Павшино в Москву. Но не на вокзал, где по определению полно всяческих ментов и прочих профессиональных соглядатаев, а к ближайшей станции метро. Подземкой в Теплый стан с пересадками, а там автобус до Воротынска или маршрутка какая междугородняя от частника. Три часа в пути. А там еще до хутора добираться... Хуже будет, если прямого рейса на Воротынск не будет, придется тогда и в Калуге пересадку делать.

  Посмотрел на солнышко. Где-то около десяти утра. Успеем за светлый день, если повезет.

  - Собирайся-ка, радость моя. Нам в темпе вальса минут двадцать топать до станции пригородного поезда.

  Оглядел Элику. Одета она для Москвы вроде даже нормально. Желтые ботинки с высокой шнуровкой, почти до колен. Краповые галифе. Крытая серым сукном бекеша несколько странного покроя и шапка каракулевая похожая на кубанку. Тоже серая. Ремень кожаный в коричневу. Ранец необычный разве, но мало что кто носит... В московской толпе и не такие оригиналы встречаются. Разве что убрал я её белые волосы полностью под шапку. Слишком они выбиваться будут из толпы. Внимание привлекать не стоит.

  А двухгодовалого ребенка можно в наше время одевать, как хочешь. Насколько фантазии хватит.

  Сам я кроме такой же серой бекеши с черной каракулевой опушкой весь в том, в чем из нашего мира провалился: лётная камуфла, сапоги юфтевые и свитер грубой домашней вязки. Шапка только черной смушки с лаковым козырьком от зимней униформы воздухоплавателя. Кокарду имперскую снять и готов.

  Ранец - близнец торбы жены. Привет от Эллпэ. Спасибо тебе, добрый человек за всё.

  Долго думал, не избавиться ли мне от френча с орденами и вообще от имперских бумаг в ранце. Но решил оставить на память. Родным доказать что не мог я им весточку подать.

  - Так... поели? Всем пописать, потом будет и некогда и негде. Ничему не удивляться и больших глаз не делать. Хочешь что-нибудь спросить - спроси тихо на ушко. Шепотом. Рецкого языка тут никто не знает. Так что не стоит привлекать к себе лишнего внимания, - выдал я инструкцию.

  Дождался окончания процедур окропления семьей лесного снега и взял сына на руки.

  - Пошли, помолясь.

  Жена послушно поплелась за мной, проваливаясь в намерзший наст. Остановилась. Спросила с надеждой.

  - А ушедших богов мы увидим?

  Я лишь рассмеялся в ответ.

  - Не вижу ничего смешного в моем вопросе, - обиделась Элика.

  - Нет их в нашем мире здесь. Если и были то транзитом проехали. Задокументировано разве, что некий ''Сын Божий'' посещал нас две тысячи лет назад. Но люди его не приняли и казнили жестоко. Распяли на древе. С тех пор на нашей Земле богов нет - одни религии.

  - Жаль, - вздохнула жена. - Пошли тогда. Некрасиво тут у вас.

  Сам знаю, что по сравнению с Рецией Подмосковье красотами не блещет, блекло все, но меня задело. Не ожидал от себя такого географического патриотизма.

  Вскоре наш путь пересекли натоптанные в лесу широкие дорожки и через пятнадцать минут между деревьями проглянули высокие многоэтажные дома бежевого кирпича. Потом лес расступился, и стала видна железная дорога с гудящей на ней оранжевой электричкой и сближающееся к ней Волоколамское шоссе полное машин спешащих в обе стороны по три ряда. Через шоссе за оградой старого парка виднелись крыши старого Красногорска.

  В ясном небе висел над шоссе, грохоча лопастями, ''гаишный'' вертолет. ''Ментокрылый муссоршмит''.

  - Это и есть мир ушедших богов? - спросила Элика, казалось совсем не ошарашенная раскинувшейся картиной.

  Мне показалось, что мой мир моей жене не понравился.

  - Какой есть. - Отвечаю. - Не знаю как там насчет богов, но это точно похоже на мой мир. Где живут мои родители и остальные родственники. Только до них придется долго добираться. Настройся на тяжелый день.

  - Когда с тобой было легко, - подколола меня жена.

  На станции ''Павшино'', памятуя, что именно на этом перегоне контролеры любят ловить ''зайцев'' купил два билета до станции ''Тушино''.

  В переполненный вагон заходить не стали. Отстоялись в тамбуре. Благо недолго.

  Контролеров на этот раз бог отвел, так что зря я на билеты тратился.

  На входе в метро, пока стояли в очереди за магнитными билетами, Элика не удержалась и спросила.

  - Что это? - и повела головой, как бы оглядываясь вокруг.

  Несмотря на рабочие время в метро ломилась плотная толпа.

  Обратно наружу народа выскакивало не меньше.

  - Железная дорога, только под землей. Под всем городом, - попытался я ее успокоить. - Метро называется.