Непрощенная (СИ) - Соболева Ульяна - Страница 22

   Но сейчас...сейчас я смотрела, как накатывают волны одна на другую, гонимые сильным ветром, и молила Иллина не позволить мне оступиться. Не дать сгинуть в волнах порока, который ждал меня там, откуда я прибежала. Нет, я не боялась наказания Иллина или прихода Саанана за своей грешной душой. За короткий промежуток времени я потеряла не только брата, отца, свой город, но и собственное достоинство, сначала продавшись, а затем сдавшись в плен. И разве могла девичья честь значить больше, чем что-либо из безвозвратно утраченного мной?

   Нет, я боялась не Далии, я боялась себя рядом с ней. Себя такой, какой была только что.

    Ждала. Да. Я так сильно его ждала, а сейчас увидела и...Словно от неожиданности дыхание перехватило. Ни слова не могу сказать. От восторга и от той же идиотской растерянности, когда вдруг получаешь все и сразу. Залпом...словно умирающий от жажды захлебывается глотками воды до боли в горле и в груди. Так и я пью его возвращение. Все без остатка. Его запах, голос...присутствие.

   Впился мне губы с каким-то бешеным рычанием, и у меня подогнулись колени, удержал за спину, продолжая дико пожирать мой рот, выталкивать из головы любые мысли, кроме сумасшедшего желания чувствовать ещё и ещё. Поцелуй, как быстрый голодный секс, болезненный и отчаянный, с удовольствием, которое имеет солоноватый вкус крови и слез.

   - Ждала, даааа… ждала меня, - шепчет в губы с отчаянным триумфом и снова набрасывается на них с голодной жадностью, - как же я хочу взять тебя, маалан. Сейчас хочу. Я живой с тобой, девочка-смерть…такой живой.

   И в голове взорвалось наслаждение. То самое, которое раздирает мозг и заставляет тело желать настоящего, адски желать, до лихорадки, когда от нетерпения дрожит подбородок и стучат зубы. Голос…Это мощное оружие, и он играет им на моих нервных окончаниях. Хриплый, низкий явно сорванный когда-то и именно этим какой-то жутко завораживающий.

   Глядя ему в глаза, резко сняла через голову ночную сорочку и отшвырнула в сторону, оставаясь перед ним совершенно голая. И этот взгляд. Мужской, тяжелый, горящий. Смотрит на мою грудь с твердыми, возбужденными сосками. Проводит ладонью, лаская, спускаясь к ребрам, и сам все так же тяжело дышит.

   - Красивая…какая же ты красивая…им иммадан! Маалан, мне глаза жжет. Хочется убить каждого, кто смотрит на тебя и когда-нибудь посмотрит.

   Я смотрела в его глаза, и мне казалось, комната быстро вращается вокруг нас, а я вижу только его зрачки, в которых трепещет мое отражение и вспыхивают зеленые искры. Никогда не видела его таким, как сейчас, словно вместе с маской он потерял свою железную броню и теперь ждал, когда я ударю, тяжело дыша и не двигаясь с места. Я потянулась к завязкам рубахи и стянула ее с него через голову. Резко выдохнула, увидев раны на теле и кровоподтеки. Провела по ним кончиками пальцев, а он так напряжен, словно я его ножом валласским режу на живую.

   - Тебе больно?

   Продолжая водить пальцами по бронзовой гладкой коже. А мне кажется, что я уже знаю наизусть каждую черту лица, даже поры на коже и колючую щетину на щеках. Я, наверное, могу нарисовать его в своей памяти с точностью до мельчайших деталей. Я могу нарисовать его запах и какие на ощупь его мышцы, волосы, мускулистая грудь, стальной рельеф пресса, полоску волос внизу живота, спрятавшуюся за широким кожаным ремнем с двумя кинжалами по бокам. Я могу нарисовать его сильную спину и взгляд наглый, волчий, насмешливый. И такой, как сейчас, настороженно алчный. Словно сдерживается ради меня, давая фору.

   - Перестанешь касаться и станет больно. Я знаю.

   У него особенный взгляд. Дело не в красоте его глаз. И даже не в невыносимой красоте его изуродованного адской улыбкой лица...а во взгляде. Там тьма. Порочная адская. Притянула его к себе за затылок, двумя руками, набросилась сама на его губы, вдираясь пальцами ему в волосы, другой рукой лаская голую спину, сходя с ума от ощущения твердых мышц и гладкой кожи, обвивая бедро ногой и шепча ему в рот между яростными поцелуями:

   - Возьми! Возьми...сожги меня, Рееейн!

   Мне больше не хочется его сдерживать, отталкивать. Отрываясь от губ, смотрю в потемневшие глаза. Взгляд обещает муки ада. Никакой нежности или прикосновений, дрожащий от голода. Желание граничит с ненавистью, потому что он теряет контроль. И я это чувствую, как в те разы, когда волос моих касался, грудь сжимал и сотрясался от наслаждения, придавив меня к стене. Сжимает сильно под ребрами, поднимая вверх, заставляя обвить себя ногами и несет к постели, чтобы опрокинуть навзничь и накинуться снова.

   Каждое прикосновение до синяков, болезненно сладкое, и мне нужно именно это. Осознать, что он со мной, что это не сон из прошлого, не иллюзия, а настоящее. Он живой, вернулся ко мне, за мной. Мой Хищник. Израненный после боя, он пришел ко мне. И я хочу ощущать его так сильно, как только возможно. Реальность происходящего в боли. Нет ничего реальней ее. Придумать можно что угодно, а вот боль придумать невозможно. Она и держит на самом остром крюке. Она вызывает зависимость получать от него боль, как доказательство, что мы с ним реальны. Любую боль. Физическую, моральную. С ним я живая, настоящая, голая до костей, беззащитная. Он словно сдирал с меня все покровы, все маски, всё, что навязано богобоязненной велиарии многолетним воспитанием, то, что навязано ниаде в Храме. Все забыто и послано к Саанану.

   Сжимает мои соски, а я слышу свои гортанные стоны, трусь промежностью о его член, и в голове пульсирует "Сорвись...возьми меня, пожалуйста, залюби свою маалан, чтоб чувствовала тебя везде… я так долго ждала тебя".

   А он то набрасывается, то сдерживает себя и скользит горячими пальцами по подрагивающему животу, между ног по мокрой плоти, заставляя взвиться от прикосновения, и резко внутрь под хриплую музыку вкрадчивых обещаний персонального ада. Сжаться в предвкушении, ощущая внутри его палец и громко застонать, закатывая в изнеможении глаза, когда резко сделал несколько толчков.

   - Сожрать тебя хочу, маалан, не только сжечь, а сожрать. Вкус твой на губах чувствовать.

   Врывается в мое тело сильно, быстро. Не дразнит уже, а берет.

   -Хочу, - насаживаясь на его пальцы и потираясь болезненными сосками о его ладони, - сожги...хочу плакать для тебя и гореть...пожалуйста.

   - Так плачь, маалан. Громко плачь.

   И он не останавливается. Хочет насытиться первыми судорогами, а я чувствую, как сжимается все в низу живота, как тесно обхватываю его пальцы изнутри первыми спазмами, пока с криком не срываюсь в бездну, откинув голову назад, стиснув его запястье, сильно сокращаясь. Слишком быстро и яростно. От голода и изнеможения. От отчаянного страха за него и от бессилия собственного, от нежелания больше сопротивляться. Все ещё вздрагивая, чувствую. Как переворачивает на живот. Это предвкушение, пока наклоняет вниз, подтягивая за бедра к себе, тяжелое дыхание и ожидание первого толчка после мягкого прикосновения языка к безумно чувствительной плоти. Резко. На всю длину. И от его крика свело низ живота ещё одной судорогой возбуждения. Без паузы, набирая бешеные темп. Глубоко и сильно. Так сильно, что из глаз брызгают слезы. Слишком большой для меня, слишком. Он готовил всегда, давал привыкнуть, а сейчас безжалостно и глубоко, раздирая на части, толкаясь в судорожно сжимающиеся стенки лона.

   "О, Иллин...пожалуйста"…вслух или про себя, ломая ногти и задыхаясь... а по венам струится наслаждение раболепное, противоречивое, и новый экстаз полосует тело, заставляя взвиваться в его руках, стонать, изгибаясь за ним, за безжалостным рывком за волосы к себе. Сильными судорогами. Сжимая его член, и он врывается сильнее, жестко, в одном ритме. Я кончаю и плачу от невыносимого наслаждения. Теряя счет времени...теряя счет дикому удовольствию, обезумев от криков. Завывая, хрипя и умоляя...нет, не останавливаться ...умоляя брать и рвать на части.