Вспомним мы пехоту... - Мошляк Иван Никонович - Страница 53

И тут подоспели главные силы 182-го полка. Они ударили во фланг и в тыл немцам. Вражеские колонны рассыпались. Побросав технику, оставшиеся в живых гитлеровцы пытались скрыться, многие из них подняли руки.

А на следующий день — это был пятый день наступления — передовые подразделения 62-й гвардейской стрелковой дивизии в районе Котовского встретились с подвижными частями 3-го Украинского фронта. Кольцо вокруг окруженной вражеской группировки замкнулось.

В воздух взвилась белая ракета, возвещавшая встречу войск двух фронтов. Солдаты и офицеры обнимались, обменивались разными сувенирами. Возник стихийный митинг. Воины от имени своей части, от имени фронта поздравляли соседний фронт с победой.

Половину дела мы сделали — окружили противника. Но он не собирался сдаваться, его надо было принудить к этому или уничтожить.

В тот же день без всякой паузы, если не считать момента встречи и митинга, первый этап операции — окружение — перерос во второй — ликвидацию окруженной группировки.

Повернув фронт, 62-я гвардейская повела наступление с целью расчленить и окончательно разгромить вражескую группировку. К вечеру 25 августа начали подходить основные силы пехоты и артиллерии 52-й армии. Четкость, оперативность управления войсками со стороны генерал-лейтенанта К. А. Коротеева и его штаба поражали.

Да, это было уже другое время. Частям и соединениям не приходилось больше по нескольку дней сдерживать натиск превосходящих сил врага в ожидании подкреплений.

Окруженные немецкие и румынские войска занимали площадь примерно 15 на 20 километров. В их руках находился город Хуши. Поняв, что капкан захлопнулся, командование окруженной группировки бросило на прорыв 38-ю пехотную дивизию при поддержке танков и самоходных орудий. Главный удар принял на себя 182-й полк Грозова. Контратака оказалась внезапной. Бойцы еще не успели зарыться в землю. Несколько десятков танков и самоходок вырвались вперед. Шесть танков подбили артиллеристы противотанкового дивизиона, но остальные продолжали движение. В бой вступили еще одиннадцать танков. Их сопровождали два батальона пехоты. Этой группе удалось сбить с занимаемых позиций батальон 182-го полка и ворваться в местечко Леушень, где находился штаб дивизии. Взвод разведроты, взвод охраны и группа офицеров штаба заняли оборону. Под руководством начальника штаба дивизии В. 3. Бисярина они отразили все атаки. Вызванный мною резервный батальон 186-го полка с танками разгромил прорвавшуюся к штабу группу противника.

Угрожающее положение сложилось на правом фланге дивизии, где 184-й полк перерезал дорогу, ведущую из Хуши на запад. Сюда противник бросил на прорыв также до дивизии. Но полк Могилевцева выстоял. Две роты из батальона капитана Борисова прорвались в тыл врага и сорвали его контратаку. Не дав противнику опомниться, 184-й полк стал наступать в направлении Хуши, оттягивая на себя ударные силы врага. Чтобы поддержать полк Могилевцева, я бросил в обход Хуши полк Грозова. Все теперь зависело от быстроты. Успеет ли Грозов ударить по Хуши, пока Могилевцев атакует противника и отражает его контратаки? На помощь Могилевцеву спешили к два батальона 186-го полка.

Между тем уже стемнело. Грозов, воспользовавшись услугами проводников из местного населения, провел полк глухими лесными тропами и к четырем часам утра вышел к восточной окраине Хуши. В полутора километрах от окраины города, на высотке, он расположил свой НП. В это время к западу от Хуши уже разгорался бой. Немцы все свои силы бросили на боевые порядки полков Могилевцева и Колимбета.

Приняв по рации мой сигнал к началу атаки, Грозов выпустил ракету, и батальоны, полукольцом охватывая город, бросились вперед. Гитлеровцы заметили их слишком поздно и, отстреливаясь, стали отходить. Первым в Хуши ворвался батальон капитана Данько. Особенно приятно мне было узнать, что в бою за город опять отличился сержант Александр Третьяков. Вдвоем с младшим сержантом Ветлужских они, перебегая от укрытия к укрытию, вели по противнику огонь из автоматов. На пути встретилось длинное здание барачного типа — овощехранилище. Третьяков и Ветлужских подбежали к нему, прижались к стене. Только хотели выглянуть за угол, как из проулка выбежало отделение вражеских солдат. Это было так неожиданно, что стоявший впереди Ветлужских даже не успел нажать на спуск автомата. Первого гитлеровца Третьяков уложил ударом приклада и тотчас дал длинную очередь. Ветлужских также стал стрелять из автомата. В результате — восемь убитых… Остальным удалось скрыться.

И еще один эпизод боя за Хуши порадовал меня. Узнав, что в городе русские, гитлеровцы прекратили попытки прорваться и стали отходить в сторону леса. 186-й полк и два батальона 184-го полка начали преследование (батальон Борисова Могилевцев бросил на Хуши с запада, чтобы помочь Грозову). Роты встретил плотный огонь пулеметов, расположенных в зданиях. Бойцы отделения младшего сержанта Плотникова вдоль забора подобрались к дому, где засели немцы с пулеметом, ворвались в него и забросали врагов гранатами. Затем таким же приступом взяли они и второй дом…

Когда Грозов рассказал мне об этом эпизоде, я с радостью подумал, что и второй Плотников оказался не хуже первого.

— По-моему, — сказал я Грозову, — Плотников заслуживает третьей лычки.

— Быть посему, — согласился подполковник. И вскоре стал Плотников сержантом.

…Во второй половине дня 26 августа полки Колимбета и Могилевцева преследовали противника, атакуя его заслоны, отрезая пути отхода, уничтожая или забирая в плен отдельные подразделения.

С первого дня наступления батальон Зубалова шел впереди. Солдаты валились с ног от усталости. Все эти шесть дней и ночей слились для них в один почти непрерывный бой. Решив дать батальону передохнуть, Могилевцев к исходу дня вывел его во второй эшелон. В лесу, у дороги, километрах в пятнадцати от Хуши, батальон раскинул свой бивак. Всем, кроме боевого охранения и занятых в наряде, Зубалов приказал спать. Дважды такое приказание на фронте повторять не приходится. Бойцы улеглись кто где стоял. Комбат устроился под кустиком на опушке на «шикарной» постели из веток и листьев, сооруженной ординарцем, и мгновенно заснул.

На рассвете его растолкал связной из боевого охранения.

— Товарищ майор, фрицы!

— Где? — Мгновение — и комбат был на ногах.

— Да вон из лесу на дорогу выходят.

А Зубалов уже и сам видит: на дорогу выходит колонна гитлеровцев. Послышался гул танков. Раздались автоматные очереди — это обстреляло немцев боевое охранение.

— В ружье! — закричал Зубалов.

Боевое охранение заставило залечь передовой отряд немцев. За это время батальон занял оборону. Одна из рот выдвинулась вперед, к дороге. Туда же Зубалов бросил и батарею противотанковых пушек. Вдруг из лощины, заглушая все звуки ревом моторов, выскочили десять «тигров». Первым залпом батарея подожгла один танк, но остальные продолжали двигаться на бойцов, залегших у дороги. Те стали отходить под защиту пушек. Зубалов послал в роту своего заместителя по строевой части капитана Степанова. Когда капитан добежал до дороги, то увидел, что прямо на него идет вражеский танк. Он был уже метрах в двух. Инстинктивно Степанов подскочил к нему и ухватился за ствол танковой пушки. В любую минуту немецкие танкисты могли открыть люк и застрелить капитана. Но они не стреляли. Танк шел на батарею. Не стреляли и наши артиллеристы. Метров двадцать прошла фашистская машина, пока Степанов не сообразил, что для немецких танкистов он защита, а для наших пушкарей помеха. Поняв это, разжал руки и упал на изрытую металлом землю. Артиллеристы тотчас подбили танк. С опушки леса ударила другая батарея. Еще две машины задымили. Остальные попятились, отстреливаясь. Вражеская пехота тоже начала отступать. Зубалов, с двумя ротами успевший зайти во фланг гитлеровцам, атаковал их и после короткой схватки принудил сдаться.

Как же был обрадован комбат, когда после боя к нему подошел капитан Степанов и, тщетно пытаясь отряхнуть пропыленную, измазанную мазутом гимнастерку, сказал: