На войне Дунайской (Документальная повесть) - Цаллагов Мамсур Аузбиевич - Страница 20

Полковник Левис выслал вперед стрелков из 1-й сотни терцев на гребень прилегающего холма, и через час упорной перестрелки турки покинули ложементы. Сотня потеряла несколько человек ранеными.

Владикавказско-осетинский полк двинулся вперед. Пехота Добровольского рассыпалась редкой цепью по берегу. С господствующего кургана раздались выстрелы по русской пехоте, но взвод 8-й батареи вновь приковал к себе внимание турок и вызвал их огонь на себя. Вскоре батарейцы подбили одно турецкое орудие, а через мгновенье на кургане раздался оглушительный взрыв — русский снаряд попал в склад зарядных ящиков.

Сражение переметнулось с высот на долину Ловчи. Полковник Левис выжидал момента, когда турецкая пехота начнет отход на Микре, чтобы ударить «в шашки».

Бой принимал все более ожесточенный характер. Пехотинцы, наступающие слева от владикавказцев, брали один окоп за другим, пулей и штыком выбивая турок из насиженных мест.

Паренсов прислал с офицером записку кавказцам: «Вступаем в город, но тыльный редут еще не взят, — атакуем. Делайте свое дело по усмотрению и войдите в Ловчу, наблюдая за Плевной и Микре».

Чувствовалась близость развязки. Батарейцы продолжали пальбу по большому кургану; там уже началась какая-то подозрительная возня турок.

«А Левис, как орел, выслеживал свою добычу, — вспоминал впоследствии командир бригады. — Отделившись от полка, он и человек пять его оруженосцев не сводили глаз с высокого кургана. Он должен был уловить то мгновенье, когда погнутся турки, и броситься с полком наперерез дороги к Микре».

Наконец над курганом взвилось боевое знамя Скобелева. Цепи русской пехоты устремились под барабанный бой в котловину Ловчи.

— Пора! — воскликнул Левис. Терские казаки и осетины двинулись вперед. Над всадниками пестрели разноцветные боевые значки сотен на длинных пиках. Из-за соседней с курганом деревни появилась густая колонна турецкой пехоты, она стремительно двигалась в общем направлении на Микре — Плевну.

— С богом, други! Шашки вон! — скомандовал Левис.

И как трепетные птицы из рук полковника вырвались и полетели вперед 1-я и 2-я осетинские сотни, 3-я и 4-я — терские.

На пути всадников появилась невидимая прежде преграда — ручей. Сотни приняли клинообразный порядок, преодолевая ручей в удобном месте.

Турецкая колонна открыла ружейный огонь по конникам. Осетины перескочили речушку и ударили «в шашки» с полоборота направо. Две сотни терских казаков развернулись налево.

Началась невероятная сеча.

В самый ее разгар первая сотня терцев, под командой Астахова, врубилась в тыл неприятельской колонны. А с фронта раздавался боевой клич осетин:

— Тох! Тох!

Земля стонала под копытами славной русской конницы. Турки защищались, как могли, но разве можно было вести разумную стрельбу перед лицом этого «терского вихря»!

Голубой с позолотой значок первой сотни осетин плыл навстречу казакам славного есаула Астахова. Гуда и Татаркан прорубались навстречу им. Турки метались по сторонам, чтобы избежать рокового удара кривой кавказской гурды, но приученные к бою кони сами подлетали к ним, чтобы всаднику сподручней было рубить.

— Тох! Тох! Тох!

Осетинская сотня окружила каменные домики, стоящие вдоль ручья. Двое турок из мустахфиза, прижавшись к стене ограды, направили свои длинные штуцеры со штыками в грудь коня Бекузарова. Гуда натянул поводья, конь сделал «свечу» на задних ногах — крен в сторону. Этому его учил отважный наездник.

Гремят пистолетные выстрелы — Дударов и Шанаев, не сбавляя бег коня, в упор сразили двух аскеров со штуцерами.

Гуда прорубается к синему боевому значку Астахова. Шашка прочерчивает круг, и аскер падает вниз. Бекузаров не оглядывается: по тяжести удара он чувствует, что аскер не поднимется и не выстрелит вслед.

Вот и казаки! Гуда летит навстречу есаулу Астахову, машет ему черной шапкой, зажатой в левой руке.

Теперь разрезанная на две части колонна турок рассыплется и покажет спину.

Где-то совсем рядом раздается беспорядочная трескотня винтовочных выстрелов.

Пробитое в грудь тело Гуды падает к ногам аргамака Астахова. Но есаул, бросив стремена, скатывается с коня и ложится рядом с Бекузаровым. Астахов тяжело ранен. Он смотрит в лицо Гуды и узнает в нем героя ночного дела 3 июля у Самовида. Да, это он, осетинский всадник Бекузаров, который захватил турецкое знамя. Есаул не видит признаков жизни на его лице; на левом виске Гуды алеет смертельная рана.

Аргамак есаула похрапывает у тела хозяина. Скакун Бекузарова бьет копытом сухую землю. Слышится его тихое ржание, похожее на плач ребенка.

Друзья уже мечутся по полю, ищут есаула и георгиевского кавалера Гуда. Они нашли их невдалеке от Ловчинского шоссе. Астахова отправили в госпиталь. Бекузарова унесли в лагерь, чтобы проститься с ним навсегда.

Колонна турецкого гарнизона Ловчи показала спину. Этому способствовало появление на поле боя лейб-гвардейского эскадрона терских казаков под командой ротмистра Кулебякина.

Полки Кавказской бригады и гвардейцы рванулись в погоню.

Турецкая кавалерия, обязанная прикрывать пехоту со всех сторон, мечется вправо и влево от дороги на Микре, чтобы избежать смертоносных ударов русской конницы.

Генерал Паренсов посылает гонца с приказом к командиру бригады: «Начальник отряда свиты его величества генерал-майор Имеретинский ожидает от вас самого настойчивого преследования».

— Того же ожидает и генерал Скобелев и приказал передать это на словах, — добавляет гонец князя.

С каждой верстой погони толпы турок тают, как пороховой дым. А Скобелев присылает новых и новых ординарцев с устным приказом: «Преследовать донельзя».

На северной окраине деревни Микре турки попытались залпами ружейного огня задержать конницу. Получилась заминка. Многие всадники спешились, положили коней и из-за их спин открыли отчаянную стрельбу по цепи аскеров. В этот момент к Левису подскакал на взмыленном коне хорунжий Хоранов.

— Господин полковник! Скобелев передает: «Преследовать до потери сознания!..»

— Передайте генералу: они не уйдут, — спокойно отвечал Левис.

Созрыко Хоранов указал плеткой на поле боя:

— Разрешите, ваше высокоблагородие?

— Разрешаю. Передайте слова Скобелева ротмистру Есиеву. Только не зарывайтесь. Генерал ждет вас.

Серый «Араб» Хоранова рванулся с места в карьер, и Созрыко скрылся за облаком дыма и пыли. А через несколько минут он уже мчался рядом с Есиевым впереди второй сотни осетин в обход турецких стрелков, сидящих за баррикадой из повозок.

Снова началась страшная сеча. Посланный Тутолминым эскадрон лейб-гвардейцев вихрем налетел на табор прикрытия с южной стороны.

У самых повозок началась свалка — дрались за знамя. Турки оторвали его от древка, чтобы спасти, казаки и осетины бросились отнимать. Разодранное и скомканное полотнище летело над головами — осетинские всадники и казаки перебрасывали его, как мяч в игре. Созрыко пробился вперед и подхватил острием шашки зеленое полотнище. Какой-то раздетый до пояса бритоголовый аскер ударил хорунжего тесаком по левой руке. Но Хоранов не чувствовал боли. Круто повернул «Араба», крикнул: «Дорогу! Дорогу!..» и помчался к шоссе. Турки пустили вслед молодцу десятки пуль, одна из них сбила с него шапку, но всадник, пригнувшись к луке, мчался вперед.

Табор прикрытия был изрублен. Казаки и осетины углублялись в горы. Турки завалили дороги в узких местах артиллерийскими фурами, пушками, зарядными ящиками. Но эти препятствия быстро разбирались передовыми группами преследования, и конница стремительно двигалась вперед, оставляя за собой сотни вражеских трупов.

День уходил. Очертания западных Балкан таяли в вечерних сумерках. Никого уже не видно было впереди. Остатки уничтоженного гарнизона Ловчи в одиночку расползлись по скалистым горам, чтобы пробиться на Медевен и Плевну.

Не видя перед собой противника, осетинские сотни, терцы и кубанцы вернулись в освобожденную Ловчу.