Шахматы. Чёрная королева (СИ) - Флёри Юлия - Страница 101

— Я сейчас в таком состоянии, когда готова если и не на все, то на многое. Наверно, даже толком не соображаю, о чем говорю, и потом буду с ужасом вспоминать, как же близко стояла от края пропасти. — Зависла, над собственными словами запоздало размышляя. — Ты умрешь. — Кивнула, придя к определенным выводам. — И эти трубочки, которые торчат в твоем животе… — Ужаснулась, заглянув под простыню. — Вытащив их, я тоже могу тебя убить. И та, что выходит через рот… Через нее ты, видимо, дышишь. А сам? Не можешь? Тебе станет легче, если я это сделаю?

В глаза посмотрела, а он моргнул. Он хотел, чтобы все закончилось, но Марта отрицательно качнула головой.

— Не-ет… это было бы слишком просто… Ты мне должен, Саша. — Прошептала, вдруг осознав, что эта мысль греет. — Должен целую жизнь. — С требованиями определилась. — Ту самую, которую отнял вчера. И не посмеешь уйти, пока долг свой не вернешь. Уговор?

Он снова устало моргнул, а Марта слабо улыбнулась.

— Каток по тебе, что ли, проехался? — Сорвалась с губ смешинка. — Судьба… — Он снова моргнул, но на этот раз больше раскрывать глаза не стал.

А Марте как будто стало легче. Не оттого, что плохо другому. Не оттого, что плохо одному конкретному человеку, а оттого, что он дал обещание. Уверена была в том, что правильно расценила взгляды усталых глаз, что верно запомнила момент истины. А еще была уверена в том, что Саша из тех, кто долги возвращает. Иначе и быть не могло.

Вернулась в свою палату, на койке устроилась, укрывшись одеялом с головой, а потом уснула. Просто отключилась, по-видимому, от действия лекарств, а, может, от последних переживаний, а как проснулась, Вадим был рядом. Он сидел у больничной койки, на обычной табуретке и смотрел на нее спящую. Сначала как-то даже растерялась от его вида. Он тоже, будто и не знал, что сказать. А что, собственно, скажешь?.. Марте казалось, что сейчас расплачется от облегчения, но слез все не было, а молчание затягивалось. Вадим смотрел в глаза с видом побитой собаки. Он винил себя и не намерен был давать послабления ни при каких условиях. Единственное, чего не знал, так, это как словами объяснить свою вину. Марта не выдержала первая. От матраца оттолкнувшись, к нему в объятия бросилась и сильно-сильно сжала руки на шее. Всю боль, весь страх в это простое и понятное действие вкладывая.

— Прости меня, прости, прости… — Судорожно зашептала, толкаясь носом, точно слепой котенок, в его тепло, в его запах.

А как отпрянула, пытаясь с эмоциями справиться, Вадим за руку удержал и прямо в глаза посмотрел, не позволяя от него спрятаться, закрыться, утаить то, что сама уже почувствовала, а ему показать не хотела.

— Ты изменилась. — Единственное, что сказал, и вот тут она не выдержала, голову опустила и сделала затяжной вдох.

— Не знаю… — Головой покачала, в панике прикрывая глаза. — Не знаю. Не понимаю, что произошло. Не чувствую ничего. Вчера все выплакала, с криком все, что было, выгнала, а сегодня пусто. Я сначала и не поняла ничего, думала, как тогда, в тот раз, с Юрой… просто права не имею кому-то свою боль доверить, кому-то показать, а ты придешь и станет легче, ведь ты родной, ты единственный, с кем прятаться бесполезно, и вот ты здесь, а я… У меня нет ничего. Я и хочу тебе что-то сказать, а правильных слов нет и чувство такое, что они и не нужны вовсе. Ты все понимаешь, ты знаешь меня, пожалуй, даже лучше, чем я сама. Удивительно даже, когда только успел. Ты меня чувствуешь, ты меня насквозь видишь и я словно незащищенная перед тобой, уязвимая. Сама позволила приблизиться настолько, и не пыталась таиться, так, что еще прозвучать должно? Мне… мне больно, мне обидно, я не понимаю, почему все так, почему против нас…

— Ты изменилась, Марта. — Ровно проговорил Вадим, как только, потоком воздуха задохнувшись, она смолкла. Многое было в этом голосе. Но больше всего боли и какой-то обреченности. — И, наверно, это как раз то, чего я себе никогда не смогу простить.

— Ты не виноват! Никто не виноват! Ты… ты знаешь, Саша… он здесь, он…

Эмоциями подавившись, сглотнула, а как продолжить собралась, руки Вадима разглядела. И плотную кровавую корку, поросшую на костяшках пальцев. На обеих руках. Только-только схватившуюся. А сейчас, когда Вадим за взглядом ее проследил, кулаки напряглись и корка треснула, обнажая живую рану. Капли крови, проступившие в трещинах, неспешно растекались, а Марта так и замерла, на них глядя. Замерла с открытым ртом.

— Я сказать хотела, что всем воздастся по заслугам. — Прошептала, пытаясь разглядеть пустоту перед глазами. — Так, это был ты… — Поняла все и рот ладонью прикрыла. — Зачем? — Как от боли скривилась. — Вадим, зачем? — Ставший раскаленным воздух в себя втянула и, что-то отрицая, головой качнула.

— К сожалению, мы живем в таком мире, где по-другому уже не получится, Марта. К сожалению, это все, что я мог сделать, доказывая, что он был неправ.

— Ты ведь мог его убить. — Ужаснулась, припомнив то, что совсем недавно видела. — Ведь мог?

— Мог.

— Тогда почему не убил?! — Воскликнула с осуждением, правда, даже самой себе не была готова признаться, кого и в чем обвинить пытается.

Вадим голову опустил, локти в колени упер и отчего-то смотрел себе под ноги. Так внимательно, будто ответ там найти пытается.

— Он оставил жизнь тебе — я оставил ему. Все честно.

— У вас с ним очень похожие понятия о чести. — Невесело усмехнулась. — Что произошло? — Тон сменила и посмотрела строго, так, по сути, и чувствовала.

— А разве тебе нужно это знать? — Прозвучал его резонный ответ. — В этой жизни такие правила. Им стоит соответствовать.

— Как у вас все просто. Правила, мужские игры, понятия… А что во всем этом делать мне? Что остается мне, Вадим? Каждый раз смотреть на все это, соглашаясь с бессмысленной фразой, о том, что ничего нельзя изменить? Разводить руками, ощущая свою беспомощность, быть марионеткой?

Вадим, было, открыл рот, чтобы возразить, а Марта не позволила. С койки вскочила, отвоевывая такое необходимое сейчас пространство, ладонями плечи в один миг охладевшие растерла, и посмотрела на него остекленевшим взглядом.

— Саша рассказал о своей сестре…

Проговорила Марта жестко и уверенно, а потом растерялась, глянула испугано, мысленно готовясь попятиться и от не оглашенного обвинения отступить, но на этот раз не позволил промолчать сам Вадим. Он подбородок вздернул, прищурился, взгляд на ее лице концентрируя, и опасно улыбнулся.

— Он сказал, что ты виноват. — Собралась Марта с мыслями и даже удивилась тому, что голос не дрогнул, хотя душа в тугой жгут скрутилась, все силы из себя выжимая. И горечь во рту так и давила, заставляя скривиться.

На подобное заявление Вадим зубы сцепил, но держался достойно. И только едва заметный гневный румянец проступил на щеках. Марта почувствовала, как ладони от напряжения вспотели, и поспешила спрятать их за спину, а он заметил это и усмехнулся одним уголком губ. Коротко и понятно. Так, что ее сердце глухо охнуло в пропасть.

— Я не имею к этому ни малейшего отношения.

Сказал, а она промолчала. Струсила, верно, по крайней мере, сама себе именно так и объяснила. Наверно, хотела, чтобы Вадим добавил что-то еще. Наверно, хотела, чтобы объяснил, да что угодно сказал, только бы не это вот молчание! Но Вадим прикрыл глаза и провел напряженной ладонью по волосам, не желая уступать, и свое намерение явно демонстрируя. Потом только на ее слабость поддался, на растерянность, и все же озвучил то, что вроде и так понятно.

— Я не стану отчитываться перед тобой за этот эпизод. — Проговорил он жестко. — Я не буду пересказывать в лицах события тех дней и слов, что сказал, считаю достаточным для того, чтобы прийти к определенным выводам, Марта. И если по каким-то причинам сделать эти выводы у тебя не получается, едва ли смогу чем-то помочь.

— Я тебе верю. — Прошептала она, не позволяя сделать неверные выводы на ее счет. — Я тебе верю. — Закрыла лицо ладонями, чувствуя, как накатывает сумасшедшая усталость.