Шахматы. Чёрная королева (СИ) - Флёри Юлия - Страница 100

Так и не поняла, что произошло, когда Саша принялся что-то кричать, когда он их обратно выталкивать начал, выгоняя, не позволяя приблизиться. Что дверь захлопнул, поняла только по четкому звуку, что отпечатался в сознании. «Вон! Пошли все вон!» — продолжал кричать он, когда в подвале не осталось никого кроме них двоих. С силой, с отдачей бил ногой в дверь, вымещая на ней свою злость, ярость, негодование. Потом туда же принялся молотить кулаками, пока не выдохся, пока все силы там же не оставил. Потом только снова на Марту посмотрел.

— Ну почему все так?! Почему это именно ты, почему?! В чем я виноват, я ведь только хотел, чтобы ей хорошо было, а он взял и убил! Растоптал, уничтожил все то, что у меня было, чем гордился, за что жизнь был отдать готов. Уничтожил мою веру в людей, смысл жизни, понятие о чести и справедливости! За что?! — На колени упал и лицо ладонями закрыл, с какими-то чувствами справляясь. — Как я могу тебя отпустить, Марта, как? Ты ведь вернешься к нему. Иначе и быть не может. Я сохраню, а он все равно сломает! Потому что это его сущность, это то, к чему он привык: ломать людей. Использовать их и выбрасывать за ненадобностью.

С пола поднялся и быстрым шагом к Марте приблизился, буквально впечатавшись в нее своим телом.

— Я не могу. — Головой качнул, заверяя. — Я не могу… — Прошептал и втянул голову в плечи. Не в себе был. Все слышал, все видел, но не понимал.

Осторожно, бережно ее коснулся обеими руками, придерживая за лицо, а Марта этого прикосновения испугалась больше, чем всего того, чем страшил прежде. Глаза его перед собой видела и как мантру одно твердила: «Не надо, не надо, не надо…». Просила, умоляла, уже знала, что он задумал, увидела это, по взгляду поняла. Моргнуть боялась, искренне веря в то, что это может стать ошибкой. Потеря зрительного контакта может стать ее последней ошибкой в этот страшный вечер. Глаза щипало, но спасительной слезы, которая могла их увлажнить, не было. Ничего не было кроме них двоих. Его решимости и ее неспособности противостоять. Он ударил резко. Коленом в живот. Боль ослепила, оглушила, боль не позволила вздохнуть. А Саша по-прежнему ее лицо удерживал, в глаза глядя, не позволяя поддаться инстинктам и пополам согнуться, от пожара внутри спасаясь. Кровь потекла сильнее, но ему показалось мало. Он ударил еще и еще. Теперь не давая передышки, не позволяя прочувствовать то, что происходит. Бил в одну точку, зная наверняка, что именно там, в том месте, отзываясь на действие, тело стало каменным. А сразу после очередного удара он с силой Марту вверх подтянул, за веревку, связывающую руки, удерживая, и на пол швырнул. Всего секунду недвижимо стоял, глядя, как она от боли корчится.

— Ты потом мне еще спасибо скажешь. — Четко и громко проговорил, а затем ушел, оставляя ее одну.

Вынуждая отсчитывать спазмы, выталкивающее изнутри ее надежды на будущее, ее крохотное счастье, ее веру в жизнь.

Когда Саша вернулся, Марта так и лежала, сжавшись на полу, притянув колени к груди. Посиневшие губы дрожали от холода, от боли, но она, казалось, уже этого не замечала. А вокруг кровь, черные плотные сгустки. Когда заметила перед глазами мужские ботинки, лишь глаза закрыла, позволяя понять, что все еще в сознании.

— Ты можешь идти. — Услышала голос, доносящийся сверху, но не двинулась с места. Не видела смысла, не понимала сути. — Ну же, уходи! — Наверно, показалось, как его голос дрогнул.

Дверь была открыта — поняла это по тому, как сильно из нее тянуло холодом. По тишине догадалась, что никого больше нет. Только он и она. Наверно, Саше казалось, что так честно, Марта считала по-другому.

— Ты встать можешь?..

Тихо спросил, но ответом Марта не удостоила. Так же закрыла глаза. Так же беззвучно выдохнула. Поддалась, когда почувствовала сильные руки, что подтянули и уложили на диван. Не смогла сдержать горячие слезы, не удалось проглотить жалкий всхлип.

— Я просто хотела быть счастливой, неужели это так сложно понять? Я просто хотела, чтобы мой ребенок был здоров, я просто хотела, чтобы он родился. — Тихо запричитала, как только прижалась к широкой груди, когда тепло почувствовала, удары чужого сердца.

— Сейчас тебя отвезут в больницу. — Пообещал заботливый голос и она отключилась. Наверно оттого, что почувствовала защиту, оттого, что теперь было не стыдно показать другому свою слабость.

Пришла в себя уже в палате, в присутствии медсестры, которая отчего-то, увидев Марту в сознании, растерялась.

— Я сейчас позову врача. — Отозвалась она на какую-то просьбу и сбежала.

Представительный мужчина долго и упорно заверял в том, что Марте повезло. Вот только, в чем именно повезло, понять так и не удалось. Голова гудела. Оставшись одна, она смотрела в потолок, отсчитывала секунды, но мысли неслись в другую сторону и отвлечься от них не удавалось, а жалеть себя не хотелось. Вадим приходил. Об этом известила все так же медсестра, устанавливая капельную систему. Сказала, что он провел здесь всю ночь и только-только ушел, с целью уладить вопросы на работе. А Марта подумала, что показалось… Аромат его одеколона пробивался сквозь устойчивый больничный запах.

Вот только оставаться в замкнутом пространстве совершенно одной с каждой минутой становилось все тяжелее. Стены давили, а яркий солнечный свет за окном призывал к каким-то неправильным мыслям. Она попробовала встать и легко справилась со слабостью в ногах. Натянула заботливо вывешенный на двери домашний халат на плечи — Вадим подарил спальный набор, когда в свои откровенные, но чрезмерно узкие вмещаться она перестала. Наверно, должно быть приятно, но сейчас ничего не чувствовалось. Вышла в коридор и потерялась. Было на удивление пусто, просторно. Палаты отделены от коридора и друг от друга высокими прозрачными стеклами. И ее в том числе, но изнутри палата была завешена каким-то полотном и в глаза такая особенность не бросилась. Вдруг дверь палаты напротив распахнулась и Марта увидела сложного строения койку, множество аппаратов вокруг, монитор, отсчитывающий сердечные ритмы… Медсестра, на Марту не глядя, вышла, не заперев дверь, а ее будто неведомые силы туда потянули. Сделала шаг, другой — вроде прочно на ногах стоит. От стены рукой оттолкнулась и еще шага за три преодолела расстояние до стены напротив и, двигаясь вдоль нее, в палату вошла. Раздражающий звук приборов отвлекал от чего-то важного, неуловимого, а она все шла и шла, пока не остановилась у самой кровати. Руки и ноги пациента были в гипсе, одна нога на вытяжке, шея фиксирована тугим воротником, а на голове повязка такая, что только глаза и видны. Обведенные ровными фиолетовыми кругами глаза. Опухшая переносица под ними, а дальше снова повязка, удерживающая челюсть. Видимо, та была тоже сломана. «Мужчина» — отчего-то подумалось. Мужская переносица… Испугалась в момент, когда он открыл глаза. Сначала взгляд казался мутным, уставшим, спустя время, прояснился. Приборы отчего-то запищали быстрее, а в ее голове, звук дублируя, сливались в единую сплошную.

Так она и стояла над ним, смотрела и вроде как собиралась уже уходить, как вдруг вздрогнула, уцелевшее запястье заприметив. Не само запястье, а аккуратную татуировку на нем. Тот самый клинок, который как-то разглядела на руке у Саши. Снова в глаза заглянула и ужаснулась, понимая, что это он и есть. Воздух ртом хватать принялась, точно как рыба, на ногах пошатнулась, но не упала. Над Сашей нависла, вцепившись побелевшими от напряжения пальцами в жесткий матрац.

— Это ты? — Прошептала едва слышно, но только лишь приборы ускоренным ритмом отозвались на вопрос. — И ты меня слышишь? — Ахнула, окинув его еще одним, на этот раз долгим, внимательным взглядом. — Видишь, как все получилось… — Качнула головой, вроде как до сих пор сомневаясь в том, что он это, а потом опомнилась, губы ладонью прикрыла. — Как думаешь, если я отключу какой-нибудь из этих приборов, ты умрешь?

Саша ничего не мог ответить, но отчего-то казалось, что он улыбается.