Лезвие власти (СИ) - Гальперин Андрей Борисович - Страница 23

— Что ну? — Аттон заинтересовался так, что даже перестал есть.

Трактирщик перевел взгляд на Аттона и беззвучно зашевелил губами.

— Ну? — повторил Аттон.

Трактирщик вздрогнул и забормотал:

— Ну пошли они хватать его, а он... Ну, в общем, порубил их всех, вместе с купцом… Глазом ни­кто моргнуть не успел, да так, что и не разобрали потом, где чья рука, а где нога. Собрали все в кучу, да и зарыли...

— А монашек, что же?

— Расплатился по-доброму, за свою рыбу еще и сверху дал. А потом прыг на коня, только и видели. Герцогские, значить, вояки приходили, все головами кивали... Да что... Да как... А потом, энтого барбоса прислали, — хозяин кивнул на громилу в углу, — охранять таверну, зна­чить. А он, паскуда, только жрет и пьет, и не платит ни хрена. А, что, супротив такого монашка таких обалдуев арион цельный надобен, не соображает... — Хозяин махнул рукой и пошел к стойке. Аттон посмотрел на охранника и ухмыльнулся:

— Эй, хозяин! Ты слышал, когда-либо, об обители Долгор?

Хозяин остановился и потер скулу:

— Нет, господин. Не слышал...

32.

— Господа! — Молодой Император указал присутствующим на кресла. Россенброк уселся меж­ду Корроном и казначеем, и положил руки на кожаный бювар с бумагами. — Господа, я собрал военный совет, для того, чтобы выслушать ваше мнение, в связи с положением на наших восто­чных границах. По уверению господина канцлера, король Могемии и Боравии Венцель Четвер­тый перебросил свои войска с границ Империи в глубь королевства, в связи с нападением не­людей на провинцию Тарр. — Коррон ехидно посмотрел на канцлера. — Я считаю, господа, что настал момент, когда Атегатт может расширить свои границы, захватив западные провинции Могемии и укрепившись на подходах к Барге. На последнем Форуме Правителей, король четко определил, что считает род Атегаттов своими врагами и не смирится с тем, что Императорская корона осталась в Вивлене. Я считаю, что расширение границ Империи входит в обязанности правящего Императора, и потому прошу вас высказать свою точку зрения, касательно этого вопроса. Господин канцлер?

Россенброк заговорил медленно, тщательно подбирая слова:

— Я против нападения на Могемию, Ваше Величество! Существует явная угроза, что вся сло­жившаяся ситуация специально подстроена, для того чтобы оттянуть ударные силы Империи на восток, и обнажить наши западные границы. Осмелюсь напомнить вам, Ваше Величество, что еще не решена проблема в Куфии и Вилайяре, к тому же граница княжества Нестского вплот­ную подходит к границам Атегатта. Женой правителя этой горной страны является сестра вашего исконного врага Великого Герцога Аведжийского. Не стоит забывать и Латеррат. Латеррат имеет одну из сильнейших армий в Лаоре и нельзя скидывать со счетов такую угрозу. Помимо всего вышепере­численного, Империя в данный момент находится в невыгодном экономическом положении.

— Я поддержу господина канцлера. — Патео смотрел на Императора со своей неподражаемой улыбкой. — Империя переживает трудные времена, и поддержка армии в такой войне потребует средств, которых у Империи в данный момент нет.

— А Имперский резерв? — Император, казалось, начал осознавать всю глубину проблемы.

— Использование Имперского резерва крайне нежелательно. Ваше Величество! Империю ок­ружают враги. Если мы истощим до дна казну, может возникнуть момент, когда наши же войска кто-нибудь попробует обратить против нас же. Политика и так требует немалых расходов. Корона имеет долг банкам Троя, и по этому долгу мы расплачиваться. Задержки повлекут за собой соответствующие акции со стороны банкиров. А это может закончится блокадой. С банками не во­юют с помощью армий, которые в свою очередь также содержатся за счет этих банков.

— Мой отец втянул Империю в вечную долговую яму...

— Твой отец разорил страну, сынок. И если бы не он, — Коррон указал пальнем на насупившегося Россенброка, — не видать бы тебе Имперской короны, как своих ушей! Я, ни на пол кривого хвоста самой жирной джайлларской свиньи, не смыслю в политике, но я привык доверять канцлеру, как себе, мой мальчик. — Коррон был единственным человеком в Империи, кто мог позволить себе фамильярно обращаться к Императору. — Россенброк предсказал мятеж в Барге и покушение на короля, да и много другого на моей памяти предугадывал этот старый прохвост. И если он говорит о том, что эта проклятая война будет кому-то на руку, то я ни на мгновенье не усомнюсь в его словах. Конечно, мой мальчик, ты можешь приказать напасть на пропойцу короля, и я, твой старый генерал сам поведу арионы в бой, и загоню могемцев вместе с трекля­тыми нелюдями и всеми, кто еще попадется под руку, хоть к Барге, хоть в Верейю, хоть к са­мому Зошке... Но, как стратег, советую тебе, мой мальчик, прислушаться к нам, старикам.

— Господа, мне ясна ваша позиция. Я обдумаю каждое ваше слово. Благодарю вас за совет. — Император, красный, как мальчишка, которого отшлепали за воровство конфет, повернулся и быстро вышел из зала.

— Как ты думаешь, старая куча навоза… — Коррон посмотрел на канцлера темными глазами, — он последует нашему совету?

— Конрад еще не так опытен, как его дед, но и не гак глуп, как его отец.

— Ты опять совершенно прав, старый хрыч. Я думаю, он понял, что еще не в состоянии при­нимать решения самостоятельно. Он будет великим Императором. Если доживет...

33.

Аттон молча доел свое мясо и выпил последнюю лоханку с пивом. Ему нестерпимо хотелось лечь на лавку и задремать. Глаза отчаянно слипались, в голове противно шумело. Он был в дороге уже так долго, что начал забывать, что где-то существует дом и тишина одинокого жилища. После того, как он переночевал в сторожке охотника, на краю земли, все свои ночи он проводил под открытым небом. Его тишина была постоянно наполнена шорохом ветра, далеки­ми шагами крадущихся хищников, тихим шелестом дождя. Временами он чувствовал себя так паршиво, что хотелось просто лечь и не вставать. Никогда. Ни за что. Но потом, ноющая боль от усталости проходила, и он шел вперед, как шел когда-то его отец, через тернии и трупы вра­гов.

Аттон открыл глаза и осмотрелся. Оказалось, он все-таки задремал. В закопченном и забрыз­ганном кровью зале таверны уже почти никого не было. За соседними столами спали несколько проходимцев, видимо не имеющих денег на то, что бы оплатить комнату. В углу по-прежнему сидел охранник, и из-под приспущенных век внимательно наблюдал за Аттоном. Хозяин, поло­жив плешивую голову на стойку, с тревогой и страхом смотрел на кровавое пятно.

Аттон медленно поднялся, и не торопясь подошел к стойке. Сказав на ухо хозяину пару слов, незаметно отстегнул от цепи под накидкой половину золотого кольца. Лицо хозяина стремительно бледнело, да так, что синяк на скуле казался уже черным. Аттон по­вернулся к охраннику и поманил его пальцем. Тот встряхнул головой, словно пес, подхватил с пола топор и поднялся.

— Че надо?

Аттон многозначительно подкинул на ладони золотую монету и указал на выход. Громила улыбнулся щербатым ртом и пошел к дверям. Аттон перегнулся через стойку и заглянул хозяи­ну в глаза. Под его взглядом тщедушный человечек съежился и обмяк. Обширную лысину пок­рыла испарина.

— Я понял, господин. Я все понял...

— Вот и прекрасно... — Аттон вышел во двор. Громила стоял у порога, положив топор на плечо.

Аттон шел прямо на него.

— Как здоровье епископа Аккарры?

— Чего? — опешил громила и тут же рухнул на землю от удара гардой в висок. Аттон подхватил бесчувственное тело под мышки и поволок за дом. Там он привел охранника в сознание парой оплеух и когда тот открыл глаза, слегка надавил ему острием ножа на горло.

— Ну и кто тебя сюда послал?

— Чего надо-то?

— Сложно все сразу объяснить... Да и не поймешь ты... — Аттон полоснул ножом по его руке. Громила завизжал, тонко как поросенок.