Желтый дьявол (Том 2) - Мат Никэд - Страница 28

Чуть утро.

Выглянет… опять спрячется… Выглянет — опять спрячется…

— Что за чорт! — не видит он, что ли?.. Один из лыжников партизан… И перебежал несколько деревьев, прячась, останавливаясь… Вот совсем близко — опять выглянул: стоит японский часовой — на белом, желтый неуклюжий с мохнатым воротником, как копна врос в снег, твердо держит винтовку.

Стоит на посту часовой — не шевелится.

Лыжник ближе…

— Гаааав! Гаф!.. — И замер за дубком партизан… Тишина… Чуть выглянул опять — стоит как столб часовой…

— Ну, готов, значит!.. — и бегом на него с винтовкой наготове.

Подбежал, ткнул…

Качнулся часовой — и мягко в снег, как полено.

Тук-тук-тук… тук-тук-тук… тук-тук-тук-тук-тук-тук…

По застывшим деревьям тайги палкой стучит лыжник.

Откуда-то издалека донеслось два глухих стука: тук-тук…

А потом и вся тайга застучала…

И с сопок отряды один за другим в долину скатываются… Кольцом окружают японский батальон.

Желтые, на корточках взводами японские солдаты спят…

Вот офицеры группой — тесно прижались друг, к другу — спят…

Японский батальон уснул мертвым сном — замерз.

Только вьючные лошади вздрагивают, прядут ушами, озираются… Спит батальон.

А через неделю белые сопки… Белым саваном закрыло голые трупы японцев.

Не найти батальона. Снег запорошил все следы.

А амурским партизанам что — они не боятся холода… Гольды их одели в теплые мягкие унты, они ходят и посвистывают. Русскому таежному человеку холод — удовольствие: румянец и крепость мускулов.

И ходит он по тайге, да постреливает, да поджидает вот такую звездную, холодную ночку, а под утро…

Спит японский батальон, покрытый белым саваном.

И есть у партизанов новое оружие и много патронов.

Ночью на запасных путях во Владивостоке много вагонов с Амурки, а вокруг них ходят японские часовые и никого не допускают.

Грузчики на Эгершельде шепчутся:

— …Навезли мороженого мяса, сами и грузи эту падаль… И не грузят.

— …Отказываются грузить, ваше высокопревосходительство… — Таро замер. Ждет.

— Хаарррр… тьфу!.. Заставить силой!!.. — О-ой выругался по японски и еще:

— Хар… тьфу!..

— Неудобно… ваше высокопревосходительство — консульский корпус.

— Уррр… хр… тьфу! — рвет и мечет, выхаркивая О-ой.

Грузчики отказались грузить мороженые трупы японцев для отправки в Японию. Так и отказались — не помогла даже высокая поштучная плата, по иене со штуки.

Благовещенск.

Начальнику 14-ой дивизии генералу Иши-Зо… Дальше 20-ти верст в тайгу японским войскам не ходить. Ответственность… на Вас.

Главнокомандующий Экспедиционными Войсками Тихо-Океанского побережья и Д.В.

Генерал О-ой.

Сидит в кабинете у себя генерал Иши-зо и скрежещет зубами:

— Боршувика!..

Но у него сегодня есть утешение.

Утром сегодня атаман Кузнецов лично был у него.

— Ваше превосходительство, вождь партизанских отрядов Амурской области большевик Мошков сегодня при попытке бежать застрелен конвоем… — И в казачьи усы Иудина улыбка.

— Аригато![13] — Мертвое желтое лицо японского генерала — чуть огонек в глазах.

Больше ничего.

Кабинет Вудро Вильсона.

Секретарь. Нажим кнопки. Следующая бумага. Секретарь читает:

Доклад генерала Грэвса. Партизаны. Их много. Ряд неудач. Что делать?

Вудро Вильсон:

— Ответьте: и им и нам. По-хорошему. Нам больше. Секретарь пишет:

«Временно придерживаться дружелюбной политики по отношению к партизанам».

Бумага с резолюциею летит (по Синклеру) в 42-ой этаж. Оттуда в 29-ый. Опять в 37-ой, вниз. Десять пальцев миловидной девушки нажимают механический пресс:

…В узком цилиндре подземной почты послание Вильсона летит на пароход.

Генерал Грэвс сидит в плетеном кресле и слушает, как переводчик знакомит его с общественным мнением Владивостока по скудным данным «Голоса Родины».

Генерала главным образом интересуют кражи, убийства и передовая статья.

«Сколько потенциальной энергии в этом народе! — думает генерал. — Но абсолютное отсутствие техники это возмутительно!»

— Господину генералу, срочно. Пакет:

Штаб Американских экспедиционных войск.

Генералу ГРЭВСУ.

Владивосток.

Генерал расписывается в получении пакета и немедленно распечатывает его.

Это письмо Вильсона.

Генерал читает, и философский взгляд его зацепляется за кончик его желтого ботинка.

— Дружелюбную… Гм… Хорошо!

— Я предпринял все, что мог.

— Безрезультатно?

— Да. Вторая часть документа бесследно исчезла.

Таро возмущен.

— Чоррт! Неужели при наличии нашего аппарата разведки нельзя было найти эти проклятые лоскутья. Из-за них погиб генерал Сизо… О-ой требует…

— Я использую последнее средство…

— ?

— Я поищу документ у американцев.

— Это идея! Действуйте.

— Вы должны мне дать возможность проникнуть в американский штаб.

— Иес! Вам будут поручены переговоры, касающиеся некоторых концессий. Под этим предлогом вы можете иметь дело с генералом Грэвсом, майором Ходжерсом и другими.

Когда дверь за Таро закрывается, маска вынимает блокнот и пишет:

Москва ВЧК.

Дайте более конкретные директивы относительно американцев.

Дроздов.

Важно пыхтит округлая гондолочка — четырехместный автомобиль майора Ходжерса.

Столь же важно попыхивает черной манильской сигарой и сам майор Ходжерс.

И вероятно не менее важно бьется и майорово сердце, спрятанное где-то выше округлого чинно колыхающегося живота.

Три прочих мистера, находящихся в автомобиле, настроены не менее важно… У их ног камеры фотографических аппаратов и какие-то тщательно завернутые округлые цилиндры.

Это — ручные гранаты.

Ни в экспедицию за страусовыми яйцами, ни в исследование гробниц фараонов, — мистеры не едут. Они едут в Свиягино для переговоров с партизанами.

— Нам нечего опасаться, — успокаивает майор своих спутников.

Однако, наружное спокойствие майора не мешает трем пальцам его правой руки спустить предохранитель револьвера, спрятанного в кармане майора.

В хорошо блиндированном броневике американцы приезжают в Свиягино.

Оттуда, по ветке, верст двадцать, около Белой Церкви назначено место переговоров.

Важно высаживаются американцы. Местным жителям не каждый день приходится любоваться таким зрелищем.

Старый Мартын, железнодорожный будочник, объясняет своей дражайшей половине:

— Американцы хорошие люди, что и говорить…

…Однажды кто-то проездом бросил ему пол банки сгущенного молока.

На полянке у опушки леса — место переговоров.

Партизане стараются сохранить серьезность, но это удается трудно. Важность мистеров их смешит.

Штерн, занятый военными операциями в Сучанской долине, не успел сам приехать на переговоры и поручил их начальнику отряда Возному — ближайшему в районе свидания с американцами.

…Нет переводчика. Американцы совсем упустили это из виду. А во всем партизанском штабе только один из городских — самоучка Смирнов — знает немного по-английски.