Заноза Его Величества (СИ) - Лабрус Елена - Страница 85

— А кому вообще принадлежит этот замок?

— Говорят, его настоящая владелица давно умерла, оставив его Эрмине, но, честно говоря, я никогда не спрашивал.

— Нелегко ей придётся зимой отапливать целый замок ради нескольких жилых комнат.

— Думаю, Георг настоит, чтобы они переехали в королевский дворец.

— И тайна его будет раскрыта.

— Рано или поздно её всё равно пришлось бы раскрыть. Но он решил тянуть до последнего. Простите меня, миледи, за то, что я не сказал раньше. Его Величество не позволяет мне жениться, потому что согласно завещания, которое он думает составить, наследницей рода станет Мариэль, а я её регентом до совершеннолетия.

— А ведь ты даже не знал, что его рана смертельна, — горько усмехаюсь я. — Он даже не сказал тебе. А теперь, значит, решил оставить с Машкой? — снова поскальзываюсь я, но его верная рука и здесь меня спасает.

— Осторожнее! — перехватывает он меня покрепче.

— Чёрт! Какой скользкий мох. А Эрмина в курсе?

— Не думаю, — поддерживает он меня, пока мы идём по камням. — Георг вообще никогда не говорит всего, что задумал. И никто не знает всего, что знает король.

— То есть Гриф знает одно, ты — другое, Эрмина — третье.

— Он просто отдаёт распоряжения, а мы не привыкли спрашивать зачем или почему должны это сделать. Мы выполняем. И только он знает конечный результат, которого добивается.

— Значит, девочку он оставляет под твою ответственность? — «Самое дорогое я могу доверить только Барту», — звучат у меня в голове слова короля. — Ты хоть представляешь под какой удар попадёт ребёнок?

— Поэтому Эрмина и задумала открыть этот запрет на перемещения. Малышке нужна магическая сила, — забрав моего коня у белобрысого стража, подозрительно похожего на Витарда, генерал помогает мне сесть в седло.

— Малышке нужен отец, Барт, — пришпориваю я несчастную кобылку, срываясь в галоп.

И он у неё будет, чего бы мне это не стоило.

Сейчас же меня беспокоит другое: как бы эпидемия ветрянки не началась у фей.

К сожалению, мои опасения оправдались.

Оправдались настолько, что, когда в надвигающихся сумерках мы заехали в чащу Живого леса, там уже царила паника. Раздавали и стоны, и плач, и причитания, и только что погребальные костры не горели.

— Карл, кто? — каким-то чудом удаётся мне в этой нездоровой суете выхватить феёныша, которого так не вовремя отпустили домой из дворцового заточения.

— Дарья Андреевна! — чуть не кидается он мне на шею. — Что нам делать?

— Знакомая песня, — лезу я в сумку проверить что там у меня осталось полезного в аптечке, кроме презервативов и противозачаточных таблеток. Нет, нормально я запаслась. Прямо по сути моего, можно сказать, пешего эротического путешествия в другой мир. — Кто заболел первый?

— Мой отец. Туда, — тянет он меня за руку, едва не всхлипывая.

— Так, не раскисать. Сколько уже заболевших?

— Около десяти.

— А сколько всего фей?

— Семьдесят восемь.

— Боже! Да вы вымирающий вид, — останавливаюсь я в потрясении, но ненадолго. — Но это даже к лучшему, что вас не несколько сотен. Проще будет лечить, — придав голосу максимум оптимизма, подозваю генерала. — Барт, во-первых, наденьте какие-нибудь повязки, не знаю там косынки, платки, — показываю я на лицо, — вирус распространяется воздушно-капельным путём, значит, эти пути и надо защищать. Карл, вас всех это тоже касается. Во-вторых, — оглядываюсь я, — поставь посты. Предупреди, что это будет караться обрезанием и не только крыльев, если кто-то без разрешения покинет территорию этой резервации. Категорически никого сюда и не впускать. Или каждый кто сюда наведается, останется тут на три недели в карантине. Ясно?

— Так точно, миледи, — завязывает он, сложив треугольником, платок на лицо, — но я вас одну здесь не оставлю.

— Я заболеть не могу, у меня теперь пожизненный иммунитет, а вот ты запросто.

Но он в ответ только отмахивается.

— Тогда имей в виду, если что, у тебя там на груди метка, — улыбаюсь я, тыкая пальцем. — Так что тебя я буду лечить в последнюю очередь.

— Так точно, — улыбается он.

— Тогда… выполнять! — даю я отмашку.

И он по-военному строго кивает и разворачивается, чтобы сделать то, о чём я «прошу».

— Ну, что, Калуша, нам ли жить в печали? — согнувшись, чтобы не удариться головой о притолоку, протискиваюсь я в какую-то избушку на курьих ножках.

Как мне объяснил Карло, это их дом, из которого временно сделали лазарет. И как в военно-полевом госпитале собрали всех заболевших.

— Если они умрут, — пищит он сдавленно, — отец приказал их вместе с домом сжечь.

— Ну и дикие порядки у вас здесь, — хмыкаю я, отодвигая занавеску. — Здравствуйте, господа феи. Скорую помощь вызывали? — окидываю взглядом кроватки, на которых заболевшие феи мужественно собрались умирать.

— Дарья Андреевна, — слабым голосом приветствует меня дон Орсино.

— Отставить умирать, господа! Я к вам с лекарствами и благоприятными прогнозами, — успеваю я поймать феёныша за руку, пока тот не кинулся к отцу. — Мне зелёнку, аспирин, витамины. Всех одеть в ватно-марлевые повязки или ты слышал во что. И делать то, что я говорю. Ферштейн?

Ещё бы от отказался! Всё сделал в лучшем виде. И даже помощников мне нашёл.

Потому что разрисовывать зелёных человечков в зелёную крапинку, конечно, забавно. Но на самом деле муторно и интимно. И я только показала принцип, остальное должны будут сделать назначенные мной помощники из лица жён.

Надо сказать, даже у феев бабоньки оказались крепче — из них пока не заболела ни одна. Некоторые причём оказались совсем не юные порхающие феечки, а прямо-таки матроны. В длинных юбках, с завязанными крест на крест шалях, они походят на сестёр милосердия. Вот только я в их импровизированном стационаре смотрюсь как Гулливер в стране лилипутов и всё боюсь что-нибудь нечаянно не разрушить и на кого-нибудь не наступить.

Потому, сев по-турецки, стараюсь особо не двигаться, рассказывая перспективы выздоровления и принципы личной гигиены страдающим от лихорадки и постанывающим феям. Ну и профилактические вливания, конечно, провожу, пока всех, кроме последних двух благородных донов не уводят по домам.

— Вот что значит хватать всё без спроса, — отчитываю я дона Орсино, заканчивая прижигать пузырьки на его лысине. — Это вам божья кара за то, что обидели какого-то детёнка, нагло стащив его игрушку. Вот только не надо врать, — не даю я ему и рта открыть, — что это был магазин.

— Как жестоки ваши боги, — стонет он.

— Не злее ваших, — накрываю я его одеялом и из рук Карла передаю кружечку с тёплым чаем. Четвертинку жаропонижающей таблетки он уже выпил. — Скоро температура начнёт спадать и вам станет легче. Дон Лаэрт вы там как? — подмигиваю его улыбчивой жене.

— Умираю, — стонет он.

— Ну, немного поумирайте и будет, — улыбаюсь я. — Дольше я вам этого никак не могу позволить. У меня к вам ещё столько вопросов. Так что пока всё не вызнаю, буду вас пытать.

— Думаю, он пожалеет, что не умер, — смеётся его жена.

— Уйди, женщина, — прогоняет её дон царственных взмахом руки. — Мне и так плохо.

— Принести вам чего-нибудь? — и не думает она обижаться.110836

— Нет, нет, — качаю я головой. — Наварите побольше липового отвара, добавьте туда лимон и напоите генерала, а то если он, упрямец, заразится, придётся вам его кормить тут целых три недели. И боюсь, пыльцу он не ест.

— Дарья Андреевна, откуда вы всё знаете? — повеселевший, обретший надежду Карл подбрасывает дровишки в маленькую печку, когда жена дона Лаэрта уходит.

«Печки то они себе в домишках сложили, — по ходу замечаю я. — Но вот собранные из прутиков стены в холода их однозначно не спасут, прав был король».

— Я прожила долгую трудную жизнь, Карл, — улыбаюсь я.