Девочка. Книга первая (СИ) - "Dave Gahan Admirer Violator" - Страница 78

Так и не раскрыв коробок, я вышла из гардеробной и плотно закрыла дверь, будто опасаясь, что этот дорогой шелковый пафос проскользнет в комнату и нарушит мой мир, который я старалась создать оазисом среди буйства мрамора.

Время шло, на календаре была уже среда, но с той встречи, когда Барретт вызвал меня к себе, я его больше не видела. Нет, ночевал он в резиденции — он приезжал домой вечером после ужина, уезжал утром до завтрака, но в комнату ко мне не заходил, а я встреч с ним не искала, по резиденции, где могла бы с ним столкнуться, вечерами не разгуливала и все свое время проводила у себя в спальне в обнимку с лэптопом, ожидая часа, когда уеду домой. От еды я более не отказывалась — мне казалось, что чем меньше я провоцирую такого человека, как Барретт, тем быстрее он меня отпустит.

Но чем больше времени проходило, тем страннее казалось его поведение и тем чаще я задавала себе вопрос: зачем он меня привез? После того случая в Стелсе меня более не наказывали, и единственным “уроком от Барретта” в этой ситуации являлся сам факт моего “заточения”, к слову сказать комфортабельного.

Оглядываясь назад на эти несколько дней моего заточения я не могла не отметить доктора Митчелла, которого привезли в резиденцию совершенно напрасно, Лата, который готов был выполнить любую мою просьбу в любое время и исправно готовил мне самые изысканные блюда, мою гардеробную, которую заполнили нарядные коробки с одеждой дорогих брендов, и спорткомплекс, который был к моим услугам двадцать четыре часа в сутки.

Все эти факты, которые невозможно было игнорировать, складывались в одну общую картину — определенно мое пребывание у Барретта во второй раз отличалось от первого, вплоть до того, что мне даже провели своеобразную экскурсию по этой мраморной крепости, позволив пользоваться ее “благами”, и я, уже не зная что думать, все больше склонялась к версии от Джули, которая постановила, что Барретт, увидев меня в Стелсе, захотел вернуть. Только вот в качестве кого? Что значила вся эта его своеобразная… забота, если можно было применить это слово к Барретту?

Я была совсем неопытна в вопросах отношений, и мне катастрофически не хватало разговора с более сведущим в этой теме человеком, и Джулия была единственной, с кем я могла поговорить об этом.

Днем, перед обедом, когда очередной видео-урок по французскому был пройден, я, вертя сотовый в ладони, все-таки решила позвонить Джулии.

— Нет, я все понимаю любовь-морковь, но я чертовски соскучилась по тебе. Может, ты ко мне приедешь, пока твой Барретт на работе? Скажи своему Узурпатору, что тебе нужно пробежаться по бутикам, а я тебе алиби из горы новых брендовых шмоток обеспечу.

— Ну… — неуверенно ответила я, не зная как сказать, что новая одежда уже прибыла.

— Если ты сейчас скажешь, что покупала одежду без моих советов — я тебе устрою темную!

— Начинай прямо сейчас, — грустно улыбнулась я.

— Предательница!

— Я не виновата. Ко мне был приставлен личный байер, некая Клаудиа Бонне, которая, собственно, и сделала за меня всю грязную работу. Ты же знаешь, я не любительница шоппинга.

— Как ты сказала ее зовут?

— Клаудиа Бонне, а что? — удивилась я.

Джулия присвистнула.

— Она иногда у нас в бутике кое-что заказывает. Услуги этой дамочки стоят недешево. Она обслуживает весь высший свет Сиэтла. Жены сенаторов, знаменитые адвокаты, парочка звезд — это неполный список ее многочисленных клиентов. Она по совместительству еще и стилист. Да ты в надежных руках, я погляжу! Барретт взялся за тебя основательно, — то ли в шутку, то ли всерьез произнесла подруга.

— Ты думаешь? — почувствовав нужное направление темы, все же спросила я.

— А что такое? — насторожилась она. — У вас что-то не так?

— Нет, Джули. Ты не так поняла, — тут же успокоила я подругу и попыталась объяснить суть проблемы: — Просто Барретт немногословный человек. Мне порой сложно его понять.

— Ну твой Барретт человек дела — больше делает, чем говорит, — пояснила подруга.

— Вот я и пытаюсь понять, почему он меня из клуба забрал… У него нет недостатка в женском внимании, — и я наморщила нос, вспомнив его встречу с Дымчатой Пантерой.

— Я думала об этом, — призналась подруга. — Мне кажется, увидев тебя в клубе, он осознал, что отреагировал на твое присутствие. Может, сам от себя этого не ожидал. Забрал тебя, чтобы изучить поближе и понять самому, как к такому явлению, как ты, относиться. И судя по тому, что вы все еще вместе, ты ему интересна, он хочет быть с тобой…

Положив трубку, я прокручивала в мыслях снова и снова слова Джулии и все равно не находила ответа на свой основной вопрос, который занозой сидел у меня в голове. Что значила вся эта забота — беспокойство об игрушке, с которой ему захотелось поиграть еще неделю, или нечто бОльшее?

Даже если на секунду представить второй вариант, что он ждал от меня? Любви?

Да, я должна была признаться прежде всего себе, что влюбилась, впустила Барретта в свое сердце — он был моим первым мужчиной, первым во всем, стал неким ориентиром в мире отношений “мужчина-женщина”. Но оценит ли он мою любовь и нежность? Ведь пройдется по моим чувствам, как танк, и не заметит, сделает мне больно и не почувствует. Когда он со мной церемонился?

Нет, скорее все же первый вариант — я для него заводная кукла, которой он пользовался по своему усмотрению. Так ведь и не пользовался — не забирал к себе ночью, как это было в Нью-Йорке, не наказывал, и вел себя так, будто забыл о моем существовании. Но не походил Барретт на человека, который мог что-то забыть, и который делал что-то просто так, не преследуя некой цели.

Джули назвала Барретта человеком дела, который больше делает, чем говорит. Может быть, таким своим поведением он хотел мне что-то сказать, показать?

Как Джули сказала “забрал тебя, чтобы изучить поближе”. Может быть, он создал все эти условия и теперь намеренно не предпринимал первым никаких шагов, наблюдая за мной, изучая меня и ожидая моей реакции?

Больше всего на свете я опасалась иллюзии, в которой так легко можно было запутаться, как в липкой паутине. Я никогда не боялась правды — уж лучше горькая истина, чем сладкий самообман. Но я должна была разобраться в этом всем, чтобы знать, как поступать. Настроившись на борьбу со своими же собственными чувствами, ожидая самого плохого отношения от Барретта, я вдруг оказалась совсем не в той ситуации и столкнулась совсем не с теми условиями, которые я себе нарисовала ранее, и сейчас, когда я не могла различить, где черное и белое, я словно потеряла вектор действия и встала на распутье, не зная, что мне делать — принять мое чувство к Барретту или продолжать борьбу — как можно быстрее избавиться, защититься, пока его ртуть не разлилась по моим венам, не пустила глубокие корни, чтобы потом не вырывать его с кровью и мясом из своего сердца.

Мои размышления прервал некий едва уловимый шум, и я, тут же вернувшись в реальность, поняла, что Барретт в резиденции. Посмотрев на часы, я немного удивилась — сегодня он приехал раньше, и не успела я это проанализировать, как ко мне постучался Лат и позвал на обед.

Спустившись в холл, я, как обычно, направилась под арку, но, зайдя в столовую, резко остановилась. Барретт сидел во главе стола и, просматривая свой iPhone, ел, а рядом, сбоку, был сервирован обед и для меня.

Я тихо поздоровалась и прошла к своему стулу, а Барретт, подняв голову, скользнул по моей фигуре взглядом, но так ничего и не сказав, вновь опустил глаза к телефону.

Мне показалось, он остался недоволен, и я посмотрела на свои джинсы и любимую голубую кофточку из мягкого удобного трикотажа.

Вероятно он думал, что я надену что-то из нового гардероба, — пронеслось у меня в голове, но он продолжал молча есть, а я была рада, что он никак не прокомментировал мой внешний вид, который в прошлый раз назвал “детским садом”.

Мы ели в полном молчании, и лишь звук столовых приборов и иногда доносившаяся трель сотового Барретта с его короткими, непонятными мне по смыслу, разговорами, нарушали эту тишину.