Черная царевна - Глазнева Оксана - Страница 41

Август растерялся, повел плечами, пытаясь высвободиться, но Надя не отпустила. Уткнулась ему в плечо и тихо плакала. И он затих, смущенный и напуганный.

— Ты из-за меня? — тихо и уже беззлобно спросил парень. — Не надо. Не плачь, царевна. Не жалей!

Царевна выпрямилась, посмотрела в красивые глаза.

— Я все исправлю. Жизнью клянусь! Только подожди, ладно? Не умирай! Я знаю, что будет тяжело. Обязательно будет. Ты проклянешь меня еще не раз, и пусть, но верь мне, Август: я все исправлю!

— Как?

Он был похож сейчас на маленького мальчика. Смотрел на нее, боясь верить, но желая этого всем сердцем.

— Я найду способ, какую бы цену ни пришлось заплатить. Но ты должен подождать. Год.

На его лице появилось разочарование. Надя взяла его лицо ладонями, заглянула в глаза.

— Не руки и ноги делают тебя мужчиной, Август, а стойкость духа и мужество.

Он хмурился.

Надя сказала все, что могла, дальше решение принимать ему. Она думала о том, сколько в госпитале таких, как он? Сколько на Побережье? Сколько в Крае? Давая обещание ему, она давала обещание им всем. Нельзя останавливаться на одном добром поступке, бросив кость собственной совести. Так как она будет выполнять свое обещание?

— Я верю тебе, — прервал молчание Август.

Надя улыбнулась, погладила его по плечу.

Вошла сестра Аника, увидела их и остановилась у двери, совершенно сбитая с толка. Надя поднялась, ни слова не говоря, забрала из ее рук судки и занялась работой.

— Позвольте мне помогать здесь постоянно? — попросила она, когда они закончили обход верхнего этажа.

— Хорошо, — не раздумывая, согласилась сестра Рид, и Надя поняла, что она сдалась. — Делай что хочешь, бессердечная тварь!

Медсестра ускорила шаг и скрылась в коридоре. Надя горько улыбнулась. Пани Ирина ошиблась кое в чем: это не поступки Нади ведут к беде, это люди, что бы она ни сделала, видят в ее поступках лишь горе и беду.

Ей стало легче…

Шли дни, и Надя все больше убеждалась в правоте госпожи Алид. Люди узнали ее. Никто не говорил этого в глаза, но никто больше и не смотрел ей в глаза. Медсестры, охотно болтавшие с ней на посту в первые дни, теперь ниже наклонялись над записями или выходили из приемной. Доктора говорили коротко и быстро, глядя куда-то через плечо. И только пациенты, искалеченные жители инвалидного дома, не отводили взглядов.

Каждый второй здесь хотел смерти. Кто-то еще не научился жить со своей бедой, кто-то жил с ней слишком долго, кому-то не хватало смелости, а кого-то пугала расплата в мире Анку… Но для всех них она была простым решением, и они ждали, что она примет это решение за них. Надя терпела.

Раз в неделю, в выходной, Будевин навещал ее. Привозил из города апельсины и книги. Они проводили час в парке, обмениваясь ничего не значащими фразами. Потом он уезжал, а она снова оставалась одна в душных тисках осуждения, страха и невысказанных просьб.

Сестра Рид смирилась с ее невозмутимостью, приняв за равнодушие. Наде перестали давать поручения, и царевна целые дни проводила в изоляторе. Читала Моису и Петеру вслух, подолгу разговаривала с Августом.

Открыть глаза. Встать с постели. Одеться, расчесаться и выйти в коридор.

Иногда эти простые действия давались с огромным трудом. Тогда она думала о Роджере. Если он может жить с грузом чужого презрения за плечами, значит и она сможет. У нее нет железных обручей на сердце, но есть твердость духа. Она не сдастся легко.

Так закончилось лето.

В последнюю летнюю ночь над городом снова звенели колокола.

Надя так и не привыкла к этому звуку. Царевна смотрела в потолок, на еле различимое пятно на штукатурке, и сердце тревожно ускоряло ритм, хотя далекий тревожный звон был едва уловим.

В коридоре застучали шаги, в дверь громко и настойчиво постучали. Надя вскочила с постели, босиком по холодному полу подбежала к двери, открыла.

Старшая медсестра Рид, в халате, с медицинским саквояжем в руке.

— Собирайся! У тебя три минуты!

В комнате кроме нее уже давно никто не жил, соседки переселились в другой корпус. В комнате была лишь керосиновая лампа, потому что Надя так и не выучила молитвы, зажигающие кровавки. В полутьме она долго искала спички, наконец нашла, зажгла свет, не расчесывая волосы, сплела их в косу, надела свежую блузу и юбку, повязала передник, обулась и вышла в коридор.

Ее не ждали. Сестры спешили по коридорам вниз, кто-то еще одевался, в спешке не закрывая дверей, кто-то лихорадочно упаковывал саквояжи. Царевна спустилась на первый этаж.

Доктор Зеф, сестра Аника и ее девочки, хирурги, незнакомый офицер гвардии в алом и его люди, все толпились в парке перед главным корпусом. Было много лошадей. Никогда раньше царевна не видела столько морских животных в одном месте.

Темно-синяя короткая шерсть лоснилась в лунном свете. Животные фыркали, нервно крутили головами, блестели черные внимательные глаза. От них пахло водорослями, рыбой и потом.

— Вы умеете летать на них? — напористо спросил лейтенант.

Царевна отрицательно покачала головой.

— Летите с Мэкке. Держитесь рядом.

Он уже отошел от нее. Надя растерянно осталась стоять на месте.

— Мэкке — это я, госпожа.

Солдат в алом мундире был смутно знаком.

— Вы спасли меня от заражения, госпожа. В Морин-Денизе…

— Вы дежурили на маяке с Будевином? В ту ночь, когда он был ранен?

Парень улыбнулся, кивнул.

— Не отставайте от меня, госпожа, и выполняйте все мои команды. Вы сможете?

Царевна кивнула.

— Тогда нам пора.

— Куда, Мэкке?

— В Гритдж, госпожа. На город напали.

Надя не стала спрашивать кто, это было понятно без слов, но почему туда отправляется медперсонал моринденизского госпиталя в полном составе?

Мэкке провел ее между рядов нервных лошадей и через толпу напряженных людей, помог сесть в седло и запрыгнул сам. Он ударил лошадь по бокам, животное покорно оттолкнулось от земли и взлетело в воздух.

На фоне ночного неба царевна видела фигуры других всадников: медперсонал в белых халатах и черные тени — военные. Все летели на восток.

Она еще не могла рассмотреть город, но кольцо на пальце начало холодеть. Царевна потерла немеющую руку. Лошадь снижалась.

Город был погружен в темноту. Далеко на западе была видна оборванная нить канатной дороги. Внизу на земле, куда падали кабины, пылал пожар.

— Мэкке, что тут происходит?

В шуме ветра он ее не услышал и не ответил. Лошадь уже летела в десятке метров над землей, впереди стали видны санитарные палатки. Огней по-прежнему не было. Надя посмотрела в сторону города и все увидела.

Над крышами вздымались и опадали гигантские арки, огромные, даже с такого расстояния, они дробили дома, сминали дороги и трамвайные рельсы, прокладывая себе путь от набережной вверх по склону.

Лошадь опустилась на землю, зарывшись копытами в сухую траву. Мэкке спрыгнул и помог спуститься Наде. К ним уже бежали люди в белых халатах и темные тени военных.

— Вы — Надежда?

— Да.

— Идите за нами. Как много вы сможете?

— Просто ведите меня… Доктор, что произошло?

— Несколько часов назад в городе погас свет. Вдруг в один миг погасли все лампы Бальдра и никакие молитвы не могли их разжечь. А потом на берег поползли эти твари. Больше десятка сразу! Такого еще не бывало. Разбиты крепостные стены на берегу, разрушен весь центр города. Алые Мундиры не могут вести огонь из пушек, потому что вокруг жилые кварталы, а ружья этих тварей не берут. Там мясорубка, госпожа. Мертвых будет больше, чем живых!

На этот раз Надя не видела кошек, но чувствовала их каждым волоском на теле. Движение на границе видимости, взгляды в затылок, тихое злое шипение…

«Все прочь!» — зло приказала Надежда. От ярости даже зрение стало острее. Леденела кисть, пальцы еле гнулись от холода, но она готова была вовсе лишиться руки, но не снимать волшебного кольца.