Дважды не присягают - Бортников Сергей Иванович - Страница 20

Конечно же никаких неотложных дел у Юрия не было. Эти четверть часа понадобились ему для того, чтобы поставить в известность технарей о предстоящем звонке, после чего связисты должны будут взять под контроль номер абонента, которому позвонит Анатолий, и записать их разговор.

Когда все было готово, капитан снова спустился в «обезьянник», пристегнул задержанного к себе наручниками и поволок на третий этаж. Открыл дверь с табличкой «Начальника отделения уголовного розыска» и, кивая на телефон, бросил:

– Звони.

– Браслеты хоть снимите! – взмолился Сема.

– Обойдешься…

Анатолий набрал свой домашний номер, хорошо известный его «мучителю», и, когда Тамара подняла трубку, скороговоркой надиктовал:

– У меня проблемы. Ты знаешь, что делать!

Спустя пять минут технари доложили Гузю, что с квартиры Семчука был произведен звонок по… секретному каналу мобильной связи, используемому одной-единственной украинской спецслужбой. Канал надежно защищен от прослушивания, поэтому зафиксировать разговор не удалось.

По характеру Тамара Дорофеева была женщиной решительной и целеустремленной, за что с детства получила кличку Декабристка. Она и вправду могла последовать за возлюбленным хоть на край света. Но!.. Существовало одно «но», качественно отличающее Тамару от жен русских революционеров. Мужчины, к которым она питала страсть, выделялись не глубиной убеждений, а размерами кошелька. Бедняк, каким бы сильным и талантливым он ни был, никогда бы не добился благосклонности этой избалованной девицы.

Анатолий Семчук, в Адлере соривший деньгами налево и направо, просто не мог не привлечь внимания красотки. Завязалось случайное знакомство, после первой ночи переросшее в бурную, всепоглощающую страсть. Тамара знала, на чем можно сыграть, и так имитировала целомудрие, что у нового ухажера ни разу не возникло сомнений относительно ее девственности.

Впоследствии Дорофеева неоднократно будет иметь возможность убедиться, что пренебрежение к денежным знакам – не поза, а стиль жизни ее избранника. Что ж, именно такого принца она ждала всю жизнь!

Когда Анатолий попросил о помощи, Тамара первым делом перелистала календарь и, найдя нужный номер, стала лихорадочно накручивать диск телефона. Дозвонилась только с третьей попытки…

– Алло, это полковник Тимченко?

– Да-а… – раздалось после несколько затянувшейся паузы.

– У Семы проблемы.

– Что вы сказали?

– У Семы проблемы! – громко повторила Дорофеева.

– Я не знаю такого! – слащавый голос вдруг наполнился агрессией и злобой, после чего в трубке раздались короткие гудки.

Тамара утешала себя, что так нужно в целях конспирации; на самом деле Тимченко вот-вот отдаст необходимые распоряжения, но… Прошел день, другой, третий, а в судьбе ее избранника ничего не изменилось. Впрочем, почему не изменилось? Стало хуже – его перевели в СИЗО!

И тогда Декабристка решила идти ва-банк…

Сказать, что полковник Тимченко был взбешен звонком неизвестной женщины – значит, не сказать ничего!

«Во, блин, прохвост… Просил же – никому ни слова… Нет, подвязал какую-то лахудру… Интересно, что еще он успел ей наплести? Хотя… Бог с ней. Как-нибудь разберемся. Для начала надо выяснить, на чем спалился этот кретин…»

Полковник придвинул к себе служебный телефон и набрал номер майора Брагина.

– Алло, Сережа?

– Слушаю вас.

– Степан Петрович.

– Не узнал – богатым будете! – обрадовался родственник.

– Ты помнишь главного свидетеля по делу Бочарова?

– Семчука?

– А то кого же? До меня дошли слухи, что у него большие неприятности.

– Какие?

– Как раз это я и хотел узнать. От тебя!

– По нашей линии все чисто…

– Пробей ментов. Может, он у них?

– Будет сделано.

– И срочно доложи.

– Понял!

Буквально через пять минут уже Брагин набрал Тимченко:

– Алло, Степан Петрович?

– Я.

– Его повязали. С маковой соломкой.

– Кто?

– Угрозыск.

– Кто именно?

– Капитан Гузь. Новый начальник. Скажите, это не для Семчука я…

– Отставить! В дело не вмешивайся… Пускай посидит, наберется разума!

Полковник сердито бросил трубку.

Раньше, когда он возглавлял городское управление, такого случиться не могло. Три буквы – КГБ – заставляли трепетать всех, в том числе и доблестную милицию. Достаточно было позвонить: «Этот человек выполняет наше задание!» – и никто не посмел бы даже пикнуть!

Теперь настали иные времена…

Может, надо было предупредить Брагина, он бы подстраховал? Нет, тогда пришлось бы раскрыть майору немало тайн… Серега, конечно, человек проверенный, но кто знает, что творится у него в башке? Вон Карпов тоже, казалось, преданный и верный…

Блин… Такая операция сорвалась!

Придется кончать Сему в изоляторе.

Тимченко открыл сейф и в одиночестве «накатил сотку». Закусил любимым бутербродом с кусочком семги и поплелся на ковер к Качану.

– Здравия желаю, товарищ генерал!

– А… Степа… Заходи, дорогой, садись.

– Неприятности у нас, Василь Макарович.

– Говори.

– Сема попался.

– С соломкой?

– Да.

– Его что, никто не страховал?

– Не было смысла… Семчука каждая собака знает, менты с ним издалека раскланиваются…

– Но кто-то же его повязал?

– Начальник отделения угрозыска.

– Ты хоть понимаешь, что будет, если Сема заговорит? От нас с тобой мокрого места не останется! Где его держат?

– Пока в «обезьяннике», но на днях переведут в СИЗО.

– Кто знает о твоих с ним отношениях?

– Никто… Только Федик… Хотя… Мне какая-то баба звонила. Мол, у Семы проблемы…

– Как она к тебе обращалась?

– Полковник Тимченко…

– Ё-пэ-рэ-сэ-тэ…

– Я проверил: звонили с квартиры Семчука… Может, сестра объявилась, а, может, сожительница…

– А если он каждому встречному о своих подвигах рассказывал? Что тогда? Полгорода перебить прикажешь?

– Не знаю…

– Если Сема начнет давать показания, выход один: объявить его душевнобольным… Иди… Связывайся с лекарями… п-полковник!

В отличие от большинства членов рэкетирского движения, презираемых представителями воровского мира, по-прежнему «правящими бал» в местах лишения свободы, Бочаров и в колонии чувствовал себя вполне комфортно, вольготно. На воле он не был «беспредельщиком», уважал понятия и (правда, скрипя зубами!) сотрудничал со всякой уголовной шпаной. Да и на зоне вел себя вполне прилично. Не «мурчал», не бахвалился высокими связями, делился «дачками» с «мужиками» и по справедливости разрешал мелкие споры, поэтому с первых дней за ним закрепилась репутация если не лидера, то солидного, уважаемого человека.

В тот вечер Валерий, как обычно, изучал Уголовный кодекс, развалившись на застеленной койке в только что полученном от братвы фирменном джинсовом костюме. Остальные узники в это время собрались в бытовой комнате у телевизора – послушать новости. Как вдруг оттуда вылетел Кадык – уже немолодой, но шустрый заключенный, получивший очередной срок за то, что стоял на «шухере», когда его младшие родные братья – известные (в узких кругах) налетчики – промышляли очередным «гоп-стопом»[19], и громко заорал:

– Давай к нам! Срочно!

Его тон и внешний вид не оставляли сомнений в том, что по телеку показывают нечто неординарное, сверхважное и к тому же имеющее непосредственное отношение к нему лично, поэтому Бочаров без долгих раздумий отбросил в сторону книгу и заторопился в бытовку.

А там…

На экране крупным планом показывали женщину, находившуюся рядом с Семой в тот день, когда была разыграна сцена вымогательства.

«Кажется, зовут эту стерву Тамарой, – припомнил Боча. – Ну-ка, ну-ка… Чего вдруг она полезла в ящик?»