Трое нас и пёс из Петипас - Чтвртек Вацлав - Страница 29
- Предыдущая
- 29/32
- Следующая
– А у меня что-то есть!
– Что? – тихо спросила Анча.
Лойза погладил ладонью карман своей куртки.
– У него там моя записка! – прошептал Руда.
Мы не дышали. Мы ждали: вот сейчас Лойза вытащит записку и отдаст её Анче! Но он отошел и снова запел, но уже в ухо Итке Малотовой:
– А у меня что-то есть!
Анча и Итка посмотрели друг на друга и отвернулись от него: они были уже большие, а Лойза ещё нет. И другие девчонки и ребята не обращали на него внимания.
Они совещались, какие песни петь сегодня.
– А у меня что-то есть! Грудек, а у меня что-то есть!
– Ну и оставь свое сокровище при себе. Сядь где-нибудь и не болтайся, – посоветовал ему Грудек. – Первую песню пусть выберет Здена.
Здена назвала песню, которую мы с Рудой не знали. Все запели.
Лойзе не сиделось. Он обежал вокруг ребят и девчонок и осторожно, издалека посмотрел на кусты пионов, где мы сначала лежали.
– Руда, он ищет нас!
– Ничего он не ищет. Он нас боится. Лойза вернулся и сел в середину кружка.
Анча назвала другую песенку, ту, о садовой гвоздике.
Я был очень рад, что знаю её. Мне показалось, что её пели особенно хорошо. И как раз после слов «как же я тебя забуду, если это невозможно» Лойза вскочил на ноги и выкрикнул:
– А у меня что-то есть!
Песня оборвалась. Кто-то запустил в Лойзу тапочкой. Кто-то спросил:
– Отшлепать его, что ли? Грудек поднялся на ноги:
– Ну, так в чем же всё-таки дело?
– А вот… – пискнул Лойза.
Грудек осветил его фонариком, и все увидели, что Лойза держит в руках записку.
– Где ты её взял? – спросил Грудек.
– На газоне! – снова пискнул Лойза. Грудек наклонился над ним:
– И что же там написано?
У Лойзы от возбуждения даже голос пропал:
– Не знаю, там так нацарапано, что я ничего не понял.
– Ещё бы! Ведь ты умеешь читать только печатные буквы. – Грудек взял письмо из рук Лойзы.
– Ну, читай же, читай! – нетерпеливо пискнул Лойза.
Грудек повертел письмо в руках.
Ничего я читать не буду. Это письмо не мне. Лойза захотел вырвать у Грудека записку. Все ребята вскочили с травы.
– Покажи-ка нам!
Но Грудек погасил фонарик; в саду стало совсем темно. Кто-то крикнул:
– Зажги!
– Это письмо Анче, – спокойно сказал Грудек. – На нем написано, что оно ей лично. Анча, где ты?
– Это письмо от Руды Драбека! Это он пишет нашей Анче! – пищал Лойза Салих.
И, только Лойза произнес последнее слово, все разом смолкли. Сделалось так тихо, что в ушах зазвенело.
Мы с Рудой уже не лежали за грядками – мы стояли и смотрели в темноту. Но вот блеснул фонарик Грудека, и мы увидели Анчу. Она стояла в тесном кругу девочек и ребят. В руке у неё была записка. Все смотрели только на записку и на Анчу.
– Она от Руды Драбека! – снова пискнул Лойза Салих. – Если она от Руды, ты должна её прочесть.
Анча прижала письмо к груди.
– Если она действительно от того парня, лучше прочитать её вслух, – сказал Индра Клоц. Эти слова прозвучали как приговор.
Грудек подал Анче фонарик. Анча развернула листок. Прочитала записку. Скомкала её в руке.
– Что он тебе пишет? – спросил Индра. Анча спрятала руку за спину:
– Это тайна!
– Изменница! – заверещал Лойза Салих. – Я хотел тебя спасти, а ты этих ребят из Праги любишь больше нас!
– Неправда, – тихо сказала Анча.
– Нет, правда! У тебя уже с ними какие-то тайны!
– Анча, лучше прочти! – снова посоветовал Индра.
Анча повернулась к нему:
– Не прочту, Индра!
– Ребята, она нас предала! – крикнул Лойза.
Тут я увидел, как ребята потихоньку отходят от Анчи. Одни девчонки остались с ней. Они окружили её и что-то шептали. Но Анча только качала головой.
Наконец Итка повернулась к ребятам:
– Зря мы её уговариваем.
Теперь Анча осталась совсем одна.
Вид у неё был такой, словно она вот-вот расплачется.
В темноте блеснул свет фонарика. Это ребята хотели ещё разок взглянуть на Анчу: может, передумала?
Но Анча стояла на том же месте и рвала письмо Руды на мелкие кусочки.
– Пошли, ребята, – сказал Грудек и погасил фонарик.
В ту же минуту Руда перескочил через грядку, пулей промчался мимо Анчи и врезался в стайку ребят. Он встал у них на дороге.
– Никакой здесь тайны нет, просто я ревел, потому что вы все от меня отвернулись! Вот! – крикнул Руда.
После этого он бросился обратно к дому, сел на ступеньку и стал изо всех сил колотить по ней камнем – только искры полетели.
Что тут началось! Крик, толкотня. Кто-то наступил мне на ногу. Луч фонарика прыгал с одного места на другое. Чей-то голос прозвучал прямо у моего уха:
– Это он нарочно!
Все столпились около Руды. Грудек направил на него свой фонарик, а я бегал от одного к другому и все повторял:
– Понял теперь, что там было написано?
Ребята даже растерялись от радости – значит, ни с кем не надо ссориться, значит, снова мир и дружба!
Руда сидел на ступеньке, низко опустив голову и зажав ладонями уши. Вдруг он быстро поднялся:
– Выходит, теперь я плакса?
Грудек хлопнул его по спине, да так, что Руда икнул. Потом он схватил Руду за руку и втащил его в общий круг.
– Ну ладно, ладно! Не дури!
Его поддержали и остальные ребята. Снова поднялся крик, смех, толкотня. Кто-то запел, и вот уже мы все вместе сидим на траве. Справа от меня – Анча, слева – Лойза Салих. Я подмигнул ему. Он тоже ухмыльнулся и шепнул:
– Предатель!
А я в ответ:
– Шпион!
Но оба знали: теперь мы друзья…
Я улыбнулся Анче. Она вырвала пучок травы и бросила мне на голову.
Но оба знали, что это значит:
«Тонда, мы снова с тобой друзья!»
Недалеко сидели Грудек с Рудой. Они о чём-то спорили, хлопали один другого по колену – тоже закадычные друзья.
Наконец Индра Клоц сказал:
– Что будем петь дальше?
– Руда, назови третью песенку!
А я назвал четвертую.
Мы даже не заметили, как в сад вернулся Генерал. Внезапно он показался перед нами, в руках у него покачивался фонарь. Он дождался, пока мы допели, и весело обратился к нам:
– Если вы мне распугали всех червей, я завтра насажу вас на крючок!
Ребята стали собирать червяков, а девчонки распищались и убежали домой. Но Генерал сказал, что уже поздно, и отослал домой всех ребят, хотя им очень не хотелось уходить.
В саду с Генералом остался только Грудек – он был самым старшим из нас. Осталась ещё Анча – как-никак, это был её сад. Руде тоже разрешили остаться – по моей просьбе. Ну, и я, разумеется, остался – как рыболов.
Я набрал семнадцать червей, Руда – шесть, Анча – одного. Между прочим, я в жизни не видел такого великолепного, такого красивого червяка, как тот, которого нашла Анча.
Генерал и Грудек вместе набрали полную жестянку червей.
Мы простились с отцом Анчи, почесали Пецку за ухом и отправились по домам.
– Анча, спокойной ночи!
Генерал пошел вверх к школе – он гостил у петипасского учителя, – а Грудек, Руда и я, не торопясь, зашагали по шоссе.
Была ночь, но спать никому не хотелось. Руда и Грудек обсуждали, как они с завтрашнего дня начнут дрессировать Анчиного Пецку. Руда собирался съездить в Прагу за специальным руководством. Я шел по краю дороги, мне было весело. Сорвав в канаве цветок, я сунул его в карман.
Когда я остановился у своей калитки, Грудек и Руда этого даже не заметили. Они шли и разглагольствовали о том, как с помощью руководства вышколить всех собак в Петипасах.
Проскользнув через калитку в сад, я хотел обежать дом и пройти через веранду в свою комнату. Но тут я заметил, что окно в спальню открыто. Остановившись под ним, я тихо позвал:
– Пан Людвик!
В спальне никто не шелохнулся, и я позвал ещё раз.
– Что случилось, Тоник? Людвик давно уже спит!
- Предыдущая
- 29/32
- Следующая
