Маффин (ЛП) - "Mahsa" - Страница 17

— Я хочу домой, — пробормотал я, обращаясь к его безупречным туфлям, с которых на дно лодки стекала безупречно чистая вода. Как и ожидалось, вода, которая стекала с моего тела, была вовсе не «чистой». Вокруг моих ног образовалась грязно-серая лужа. Внезапно мне пришло в голову, что от двойного купания в ледяной воде, моя маска из грязи могла исчезнуть.

— У тебя нет дома, — ответил Эшер, выдёргивая меня из водоворота мыслей. От его холодного равнодушного тона мне захотелось расплакаться — так несправедливо жестоко произнёс он эти слова.

— Я хочу к Анне, — не поддаваясь, упрямо поправил я себя. Я не собирался давать ему возможность достать меня, тем более, что и он мне такой возможности не давал.

— Там не твой дом.

У меня опустились руки. Конечно не мой, я знал это. Анна и Зак мне не родители, они ничего мне не должны. Но доброта, которой они постоянно окружали такое неблагодарное отродье, как я, иногда позволяла легко это представить. Я никого не обманывал, но Эшер выбрал слишком жестокий способ, чтобы разрушить мир, который я для себя построил.

— Ненавижу тебя! Чтоб ты сдох! — завопил я, как пятилетка, но мне было всё равно. Броситься в слёзы было не такой уж плохой идеей. Закипающая в груди злость заставила меня оторвать взгляд от его ног и посмотреть выше, на спину.

Следующие слова вырвались бесконтрольно, свободно минуя все мои внутренние барьеры.

— Ты ранен, — услышал я собственный вздох.

Я сам себе противоречил, и он это знал. Эшер молча посмотрел на меня через плечо. Он разомкнул губы, затем сомкнул… Мне показалось, что больше он ничего не скажет, но…

— Ты тоже.

И снова все мысли перемешались в моей голове. Я ненавидел его и хотел говорить ему об этом снова и снова. Я хотел, чтобы он рассказал мне о взрыве, о «сделке» и о том, куда делись его мордовороты. Я планировал обвинить его в работорговле и жестоком обращении. Я хотел узнать, что же значил тот поцелуй. Но рассекающая его спину рана возникла по моей вине, и я задумался над тем, что он сказал. Я? Ранен? Я определённо замёрз, но боли не чувствовал.

Я вытянул руки перед собой и в поисках каких-либо прорех, слой за слоем начал изучать одежду, которую носил месяцами. Прорех было много, но ни одной новой. Водолазка поверх тонкой хлопковой рубашки, а сверху драные рукава пальто. Две старые дыры на предплечье были тут как тут. Сразу не заметишь, но, если присмотреться, то можно было увидеть, что мокрая тяжелая ткань на груди слегка опалена. Больше никаких повреждений.

— Нет, не ранен, — возразил я и снова перевёл взгляд на Эшера. Он всё так же смотрел на меня, предоставив лодке двигаться самой по себе. Спустя минуту он заглушил мотор, бросил руль и подошел ко мне. Я уставился на него, как идиот, а он присел и, вытянув руку, легонько постучал меня по лбу.

Боль каленым железом пронзила мой череп. Я обхватил голову руками и крепко сжал виски, словно от этого боль могла каким-то образом утихнуть. Как бы не так. Я взвыл, когда мои пальцы нащупали длинный во весь лоб пульсирующий порез. Ещё один оказался над бровью, а из уха текла кровь. Разве я не должен был слышать звон? Однако со слухом у меня было всё в порядке. Может, кровь текла откуда-то ещё?

— Чёрт! Что ж это за херня! — прошипел я. Зная, что от вида собственной крови у меня закружится голова, я выскочил из каюты и, перегнувшись через борт, окунул руки в воду. Смыв кровь, я заметил, что лодка тоже не избежала взрыва. По выкрашенному в ослепительный белый цвет борту протянулась длинная полоса горелой краски.

— Сдуреть можно! Я хочу домой!

— У тебя нет до…

— Я ЗНАЮ! ВЕРНИ МЕНЯ НА ТВЁРДУЮ ЗЕМЛЮ!

Ну и нервы у этого парня! Я отчаянно паниковал, а Эшер выглядел так, словно мы были на увеселительной прогулке. Он вернулся к рулю, а я, совершенно забыв о морской болезни, остался у борта. И конечно же, эта дрянь не замедлила появиться. Но теперь у меня не было ни малейшего желания сдерживаться. Я перегнулся через борт и вывалил в воду всё содержимое своего желудка.

Когда лодка подошла к причалу, я не сдвинулся с места. Я устал, мне было холодно и ужасно хотелось пить. Несмотря на рану, Эшер присел, чтобы поднять меня с пола. Не слишком элегантным движением, он просто перекинул меня через плечо, как мешок с картошкой. Стоило увидеть его пропитанную кровью рубашку, как чувство вины накрыло меня с головой. Однако оно было мимолётно, как весенний ветерок. Я ненавидел его по-прежнему, поэтому эту боль он заслужил.

Он нёс меня к стоянке, и я наблюдал за мокрыми следами, которые оставляли его безупречные туфли, пока они не растворялись на горячем тротуаре. Как будто нас там никогда и не было.

Машина защебетала, и, прежде чем рухнуть на заднее сидение, я услышал треск распахнутой настежь дверцы. От столкновения с сидением я зашипел, но сесть не попытался. Я чувствовал, что чертовски устал.

— Кексик? — предложил он, бросая мне на колени коричневый пакет. Проклиная его невозмутимый тон, я подтянул пакет поближе к животу, внутренне требуя, чтобы он оказался тёплым и хоть немного меня согрел. Я открыл пакет и заглянул внутрь. Анна положила для меня кексик с корицей, мой любимый. Я хотел съесть все кексы, которые были в пакете, просто потому, что тогда бы Эшеру ничего не досталось. Но мой желудок всё ещё бунтовал.

— Пить хочешь? — спросил Эшер.

Голова пульсировала болью, и, когда он, скользнув за руль, захлопнул дверь, я непроизвольно вздрогнул. Я попытался сказать ему, что он мудак, но в горле пересохло. Какая ирония — столько плавать и всё равно испытывать жажду. Вода окружает нас повсюду, но тело всё равно думает о том, как бы побольше напиться.

Прежде чем завести машину, Эшер включил плеер. В салоне тихо зазвучала нежная мелодия. Думаю, это был Шопен. Машина мягко откатилась назад, развернулась и тронулась с места. Скорость, с которой он вёл автомобиль, не изменилась. Мы ехали так же быстро, как и утром по дороге к докам, которые теперь остались далеко позади. Несколько раз я почти терял сознание, меня все ещё бил озноб, я всё ещё хотел пить, и я всё ещё был бесконечно упрям. Обогреватель Эшер так и не включил. В какой-то момент он воспользовался телефоном, которого я в машине и не заметил, пока Эшер не совершил звонок. Я не понял ни слова из того, что он говорил. На самом деле, он, возможно, сделал не один звонок, а несколько, но я этого не заметил.

Я не проснулся, даже когда машина полностью остановилась. Меня разбудило прикосновение его тёплых рук. Я резко распахнул глаза. Он заметил мой встревоженный взгляд и сразу же, пока я не начал сопротивляться, помог мне сесть ровно на заднем сидении.

— С тобой всё в порядке, — вот и всё, что он сказал.

— Я дома? — спросил я сонно. Эшер усмехнулся и кивнул. Я не должен был ему верить, но поверил. Закрыв глаза, я позволил вытащить себя из машины и перекинуть через плечо. Его действия заставили меня заворчать и снова открыть глаза.

Это был не мой дом.

Здесь не было ни улиц, ни людей, ни Анны. Он шёл по дорожке, мощеной светлой брусчаткой. Плавно изгибаясь, она вела вниз, где я увидел ворота из тёмно-серого чугуна. Миновав их, мы направились прочь.

— ОПУСТИ МЕНЯ! — не ожидая, что Эшер меня послушает, грубо потребовал я.

И вдруг снова оказался на ногах. Мышцы ещё не согрелись, поэтому чувствовал я себя неустойчиво. Он взял меня под руку и втащил по ступенькам к распахнутой двери цвета слоновьей кости. За нею был очередной бальный зал. У витой лестницы стояла девушка в простых чёрных брюках и такой же блузке. Она обернулась и посмотрела на нас.

— Мистер Пикетт, — воскликнула девушка, взволнованно ахнув. Её встревоженный взгляд скользнул по мне, не задержавшись. Судя по выражению её лица, выглядел я, должно быть, ужасно. — С вами всё в порядке?

Не зная, кому она адресовала свой вопрос, я предположил, что ему, поэтому и не ответил.

— С нами всё в порядке, — ответил за меня Эшер. Не обращая никакого внимания на мои попытки вырваться из его захвата, он сделал несколько шагов к лестнице.