Я твоё отражение (СИ) - Амусина Ю. - Страница 77

… Разбудил меня звук открывающейся двери. Еще не разлепив как следует сонных глаз, я уже подскочила в постели и тут же часто заморгала — проникший в палату свет из коридора с непривычки резал глаза. Впрочем, свет очень быстро исчез, так как мой нежданный ночной визитер не стал держать дверь открытой. Темная фигура, замершая возле двери, показалась мне смутно знакомой…

Денис

Блин, друг, ты мне глубоко симпатичен, но против этого сурового дядьки я пойти не могу, — ловко имитируя сожаление, развел руками Ден.

Леха, правый глаз которого со времени их последней с головорезом встречи успел как следует заплыть, заметно разволновался — то, что Ден притащится так скоро, да еще и в сомнительной компании, не могло вызвать у пленника энтузиазма. Тем более, что «компания» Якунина — хмурый тип с перекошенной небритой физиономией — вовсе не вызывал симпатии. Ясно было, что этот человек если не псих, то точно опасный мерзавец — чего еще можно ожидать от приятеля Дена?

Этот самый «приятель» шутить, в отличие от головореза, был не намерен. Подавшись вперед всем корпусом, он достаточно сильно схватил Леху за плечо и дернул на себя — обессилевший парень принялся заваливаться набок. Ден радостно хохотнул; этот отморозок имел странную способность во всей мерзости видеть что-то очень смешное.

Слушай сюда, — почти по слогам прошипел Цербер, нависнув над заметно растерявшимся Лехой. — Ден сказал мне, что ты знаешь о том, где находится сейчас моя дочь. Так вот, у тебя есть шанс все рассказать мне и тем самым сохранить свою жалкую жизнь.

Ничего не понимающий Леха кинул взгляд на Дениса. Головорез тут же перестал смеяться и с деланным сожалением пожал плечами.

Не смотри так на меня, приятель — я проиграл тебя этому типу, поэтому теперь он твой хозяин. Как он скажет, так и будет. Велит закопать — сделаем в лучшем виде, а если пожелает отпустить — вышвырнем пинком под задницу.

Я ничего не знаю, — нерешительно заявил Леха, то и дело переводя взгляд с одного на другого.

В ту же секунду Леха почувствовал, как тяжелый кулак Цербера ударил его прямо в живот. Скорчившись верхом на стуле, парень закашлялся — воздух начал стремительно покидать его легкие. Между тем над головой Лехи вновь нависла страшная пугающая тень в лице нового мучителя.

Эй, чувак, полегче с моим гостем, — вяло возмутился Ден, который уже успел взобраться на стол и теперь непринужденно помахивал ногами, с явным удовольствием наблюдая за сценой допроса.

Он не мог вести себя иначе перед своими пацанами или жертвами — не поймут. Однако внутри буйного головореза бушевало торнадо — только что, перед входом в подвал, ему на глаза попалась газета с заметкой о смерти сестры — еще одно болезненное напоминание о ее кончине. Нет, Ден ни на секунду не забывал о том, что ее больше нет — осознание тяжелого факта могильной плитой давило его изнутри, но в то же время с головой погрузиться в мрачные мысли ему не давало чувство долга перед сукиным сыном Цербером. Почему-то жизненно важным казалось помочь ему отыскать дочь — это словно было для Дена ключом к искуплению хотя бы малой части грехов.

Странно. Еще некоторое время назад Денису бы и в голову не могло прийти такое — что он начнет задумываться о своих грехах и расплате за них. Однако обратный отсчет начался со смертью Лерки, и теперь — Ден знал это наверняка — все должно очень круто поменяться. Раньше он знал, что их двое — две разделенные половинки единого целого. Близкое присутствие Лерки где-то рядом бесило, отравляло благополучное существование в полудреме, но в то же время заставляло чувствовать себя… целым, что ли. Теперь все конкретно изменилось, теперь он достаточно прочно осознал, что остался один.

Теперь — точно.

Один.

Лера покинула его навсегда — ушла навстречу вечности. Вот только есть ли она, эта вечность? И, если есть, то как выглядит? Хорошо ли там его маленькой сестричке, или, наоборот, еще дерьмовее, чем здесь? Суждено ли им еще когда-нибудь встретиться там, за чертой реального, за гранью дозволенного?.. Неизвестно. Но ведь Ден так много не успел ей рассказать… Обо всем — о себе, своей одинокой жизни в шкуре никому не нужного кровожадного монстра, о смерти, которая однажды имела наглость навестить его и даже задавала какие-то дурацкие вопросы… В тот памятный вечер, когда Лера сама явилась в его святая святых — логово отмороженных ублюдков — он говорил и говорил, втирал ей что-то о семье и непрочных узах, о предательстве и лжи, даже, кажется, что-то было о правде… Говорил всякий бред, потому что не понимал, что вообще следует говорить в этой ситуации; выкручивался, как мог, чтобы только не молчать. Теперь же темы, которые он не успел обсудить вместе с Лерой, его мозг генерировал с поразительной частотой. Ден и сам не мог понять, откуда взялось столько важной информации, которую он так и не успел донести до Леры.

Теперь уже и не успеет.

Зачем все это — деньги, власть, чувство вседозволенности и приятное осознание себя королем жизни, которому в этом мире подвластно все без исключения? Зачем все это теперь, когда ее больше нет и никогда не будет? Единственный человек, мнение которого всегда было для Дена важным, теперь никогда не выразит свои размышления в словесной форме, никогда не посмотрит с пониманием или, наоборот, упреком.

Ден был полностью сбит с толку, однако внешне это никак не проявлялось отчасти потому, что головорез по инерции продолжал вести себя так же, как и всегда — он просто не знал о другом поведении. Его боль всегда находилась при нем, но головорез не собирался делать ее достоянием для всех своих людей — не мог предстать перед ними слабым, сломавшимся слизняком. Ни при каких обстоятельствах, ни за что… Позже, когда Цербер выколотит из Лехи признание, можно будет закрыться ото всех и принять двойную, а то и тройную дозу чудо-пилюль, а затем хорошенько запить все это добро каким-нибудь дорогущим бухлом, впрочем, даже бормотуха сейчас сойдет. Но это все потом, потом…

Между тем Сергей никак не отреагировал на реплику Дена, а вот Леха, как ни странно, бросил на головореза взгляд, полный надежды. Это, конечно же, было очень странно, однако пленник действительно поспешил поверить в слова Якунина.

Цербер небрежно пнул ногой стул, на котором корчился Леха, и пленника тут же опрокинуло назад. Вскрикнув, Леха откатился в сторону и поспешил свернуться в клубок — принял защитное положение, однако это его не уберегло. Медленно настигнув жертву, Сергей вновь ударил парня. Тревога за дочь, которая неизвестно где сейчас находилась, заставляла Цербера позабыть об излюбленной роли наблюдателя и временно стать деятелем. Ден почему-то не торопился принять участие в допросе, только маячил где-то за спиной и скалился. Придурок.

Словно подслушав мысль Цербера, Якунин вдруг спрыгнул со своего места и приблизился к разъяренному смотрящему; легонько тронул того за плечо, отодвигая в сторону и выступая вперед.

Я тебе еще раз повторяю, что с моими гостями следует быть повежливее, — равнодушно бросил Ден и опустился рядом с съежившимся Лехой. — Мне кажется, наш новый друг просто нас не понимает. Напрягись, Леха, это в твоих же интересах — тебе на мобилу пришло смс, твои бакланы отчитались о сделанной работе. Девка у них, вопрос — какая девка и где это — у них?

Черт, я… я не знаю, — Леха со страхом покосился на Дена.

Так не пойдет, — с сожалением покачал тот головой. — Либо ты сейчас же прекращаешь играть идиота, либо я оставлю тебя наедине со своим другом… скажем, на час-другой.

Нет, этого Лехе не хотелось. С опаской покосившись на разъяренного, как стадо диких собак, Цербера, пленник передернулся и почти умоляюще уставился на Дена. Сейчас Якунин был для Лехи лучшей альтернативой, нежели общество разгневанного отца.

Постой… — прохрипел разом севшим голосом Леха. — Меня грохнут, если я вам все скажу.

Набиваешь цену? — Ден хищно оскалился и качнул головой. — Сам же понимаешь, что, рассказав все нам, сумеешь выкроить для себя ничтожный шанс на жизнь. Если будешь артачиться и строить из себя партизана на допросе, то все равно в конечном итоге все расскажешь, вот только сомневаюсь я, что с содранной кожей можно долго и счастливо жить… Сечешь, а? А?!