Я твоё отражение (СИ) - Амусина Ю. - Страница 26

Далее Цербер вел себя намного осторожнее, больше не лез с расспросами о моем прошлом, о наших взаимоотношениях с Денисом, не спрашивал, что произошло несколько лет назад… Однако хитрил, конечно, и задавал свои вопросы витиевато, так, чтобы у меня само собой получилось ответить. Впрочем, все его хитрости я пресекала и за все это время ни словом не обмолвилась о том, что интересовало смотрящего.

Но у Цербера имелись и другие тактики; весь вечер он активно пытался меня споить с целью опять-таки развести на разговор, и, надо признать, кое-что ему удавалось. Я уже чувствовала приятное тепло и легкое головокружение, но, к досаде смотрящего, по-прежнему упорно избегала в разговоре тему о своем брате.

Вообще Цербер оказался очень приятным собеседником, что явилось для меня в некотором роде неожиданностью. Если бы не его постоянные хитрости, то вечер вообще можно было бы считать удачным. В его компании я постепенно оставляла все свои сомнения и тревоги, слушала сквозь ненавязчивый шум в ушах его чарующий голос и даже стала видеть в нем очень красивого, умного и эрудированного мужчину. Это вовсе никуда не годилось, поэтому я решила, что лучше вообще закончить эти странные «посиделки».

Думаю, мне пора, — не глядя, нашарила на соседнем стуле свою сумку и за ремешок потянула к себе.

Лера, постой… — Цербер замолчал, должно быть, собираясь с мыслями. — У меня есть одна идея, которая, уверен, тебе понравится.

Я говорила, что стараюсь не употреблять алкоголь, но сегодня, похоже, уровень градусов в моей крови значительно превысил норму, иначе почему я с такой легкостью дала свое согласие на это безумие? Словно парочка подростков, скрывающихся от строгих родителей, мы с Цербером покинули ресторан через черный ход так, чтобы не тревожить зря моих обожаемых Ленчика и Толяна. Смотрящий и сам выглядел раскованнее, чем обычно, что свидетельствовало и о его «подвыпившем» состоянии. Уверена, если бы не алкоголь, то мы с Цербером никогда бы не откололи ничего подобного, я-то уж точно.

Ты что, шутишь? — в изумлении спросила я, окинув взглядом блестящий черный мотоцикл.

Это моя слабость, — Цербер хохотнул и протянул мне шлем. — Надевай.

Я с сомнением покосилась на его шикарный костюм, затем на собственные шмотки… Нет, наш смотрящий, оказывается, точно больной на голову. Ну как, каким образом можно ехать на мотоцикле в таких вещах?!

Слушай, я на это не подписывалась…

Да брось, неужели ты боишься мотоциклов? — с притворным удивлением воскликнул Цербер. — А я-то думал, что ты из тех женщин, которым вообще незнакомо чувство страха.

Что за глупости! — разозлилась я. — Ты всерьез полагаешь, что у меня могут остаться какие-то страхи?

Тогда в чем дело?

Понт — великая вещь, как ни крути. Уже через пару мгновений я, чертыхнувшись, крутила шлем, соображая, как бы половчее его натянуть.

Нужно убрать волосы, — открыл мне бином Ньютона Цербер.

Слова не были расхожи с делом; смотрящий как-то незаметно оказался за моей спиной и сгреб мои волосы вверху в неряшливом подобии хвоста. Парикмахера из него бы не получилось… Я вдруг с удивлением поняла, что вокруг становится как-то слишком жарко, спешно вытащила из сумки заколку и сама сколола волосы на затылке. Цербер помог надеть мне шлем.

Ты никогда не каталась на такой штуке, правда? — скорее, сделал вывод, чем спросил.

Правда, — согласно кивнула я, устраиваясь позади него.

Оказывается, я опасаюсь этих блестящих металлических зверюг — не внушают они мне должной надежды. Прежде, как правильно подметил мой неожиданный на сегодня спутник, я никогда не каталась на байках, хотя просто смотреть на них мне нравилось. Все-таки, есть в них что-то, вызывающее необузданное, дикое желание скорости и кипящего в крови адреналина… Но, чтобы все это испытать, нужно одеться иначе. Вот хоть убейте, а я не могу полностью расслабиться, когда знаю, что на мне этот дорогущий костюм, который, кстати говоря, мне вообще не нравится.

Держись за меня, — посоветовал Цербер, и я послушно обвила руками его за талию.

А дальше… Не было страха, хотя мне всегда казалось, что езда на байке явно не мое; я чувствовала беспечный запах ветра — он бил мне прямо в лицо, заставляя задерживать дыхание от восторга. В тот момент я чувствовала себя легкой невесомой птицей, не тем птенчиком, которого никогда не смогут научить летать, а именно птицей с гордо расправленными крыльями. Я ловила от всего происходящего волны адреналина; казалось, по венам у меня течет не кровь, а сплошной эндорфин.

Байк под нами ревел, словно раненый зверь, и мне безумно нравилась эта песня мотора. Было в ней что-то невероятное, сносящее крышу, хотя с «отъезжающей кровлей» у меня возникли проблемы еще в ресторане Цербера.

Город летел вместе со мной. Это была поистине завораживающая картина — сотни фонарей мелькают перед глазами в бешеном вихре. Лично я потеряла ориентацию в пространстве уже спустя несколько минут; Цербер же очень ловко управлял байком, умудрялся каким-то образом уворачиваться от препятствий и входить в повороты. Мне оставалось только жаться к его крепкой спине и восторгаться происходящим.

Цербер сбросил скорость и остановил байк на площади; здесь, как обычно, несмотря на поздний час было полно народу. Веселые подвыпившие компании, влюбленные парочки, какие-то подозрительного вида молодые парни — наверняка шпана, мелкая группа, такая же, как и та, в состав которой когда-то входили и мы с Денисом.

Цербер помог мне слезть с байка, после чего сел на ближайшую к нам скамейку и достал сигареты с намерением закурить.

Замерзла?

Замерзла — это очень мягко сказано, однако я помотала головой и присела рядом. Цербер опустил на мои плечи свой роскошный пиджак — наверное, пытался добить своим поведением окончательно. Впрочем, зря старался; за этот вечер я успела столько всего о нем узнать, что теперь в голове царит самый настоящий хаос. Путаница в мыслях, да еще и приправленная алкоголем… Где там бродят наркодилеры? Сейчас у всех есть реальный шанс сравнить меня с братом.

Тебе понравилось, Лер?

Здорово, — искренне ответила я, скрестив руки у груди и сжав холодными пальцами мягкую ткань пиджака. — Правда, здорово. Теперь я понимаю твою слабость, Цербер.

Мало кто знает об этом, но иногда, когда все эти дела реально задалбывают, я посылаю все дерьмо к чертовой бабушке, сажусь на байк и гоняю по ночному городу.

В этом что-то есть, — я с легкой тоской посмотрела на свои туфли, которые чудом не слетели во время поездки. — Знаешь, а я ведь сегодня тоже в каком-то смысле послала все навалившееся дерьмо куда подальше; вместо того, чтобы решать свои дела, я сижу здесь, с тобой. Уверена, мои пацаны вряд ли бы это одобрили…

Твои пацаны не должны заботиться о том, как ты проводишь свободное время.

Вся фишка в том, что мне не положено иметь «свободное время». Я теперь всегда должна быть вместе с мальчиками, всегда, понимаешь?

Нет. Уж извини, Лер, но я этого не понимаю и никогда не пойму. Как никогда не смогу принять то, что ты — женщина, а крутишься в жестоком мире, где каждый день кого-нибудь убивают.

То есть, хочешь сказать, что моя персона во главе моих парней тебя не устраивает? — насторожилась я.

Нет, как раз-таки этого я сказать не хочу. Ты прекрасно справляешься со своими ребятами, ты сильная и рассудительная, ты можешь решить очень многое, если вообще не все…

Тогда в чем дело? В том, что я женщина?

Да. Все дело в том, что ты слишком красивая и слишком хрупкая женщина. Ты не должна всю жизнь провести в окружении опасности, грязи, постоянных разборок… Это не для тебя.

Как ты можешь знать, что для меня, а что нет? — разозлилась я; вечер начинал терять свое очарование.

Я думаю, что не ошибаюсь в своих словах. Я давно за тобой наблюдаю, не слежу, конечно, а так… присматриваю. Ты меня заинтересовала.

Интересно, чем?