Выбери любимый жанр

Машина неизвестного старика
(Фантастика Серебряного века. Том XI) - Строев М. - Страница 30


Изменить размер шрифта:

30

Весь этот вечер он хандрил и нервничал, много пил, но было видно, что живительная влага на этот раз не оживляла его и по его лицу было заметно, что он готов расплакаться. Кто-то предложил позвать цыган. Они много пели и немного разогнали веселье. Сделалось как-то тоскливо. Кронский сидел в углу на пуфе и тянул особенно медленно, сосредоточенно Мум, казалось, он весь ушел в это занятие. К нему подсела цыганка, известная здесь под кличкой «Ню».

Они что-то говорили вполголоса. Я видел, как цыганка взяла его правую руку и вдруг неестественно громко сказала: «Знаешь — твое счастье 382 и несчастье 382». «Почему не 384? — вяло произнес Кронский. — И что за цифровые данные?».

— Уходи, — прошептал он ей и бросил золотой.

Я подошел к нему.

— Дура, — заметил он. — Пророчица из «Яра».

— Что ты хандришь? — спросил я его.

— Скучно до безобразия.

— Может быть, неудача?

— В чем, с издателем? Нет. Вчера получил 5 тысяч авансом, да на что деньги? Пропить их здесь? Да?..

— Удивляюсь, ты — всегда такой веселый.

Вместо ответа он опять уставился в одну точку и долго о чем-то думал, потом взглянул на меня и серьезно заметил:

— 382 — сумма цифр 13.

В это время ему подали телеграмму и посыльный из редакции тупо, удивленно глядел на груду бутылок и ждал ответа.

Кронский прочел телеграмму и вдруг выпрямился во весь рост, глубоко вздохнул, словно сбросил с себя тяжесть, простер руки… Я как сейчас вижу его вдохновенную фигуру с полузакрытыми глазами и слышу шепот: «Это счастье, счастье, счастье…»

Он вдруг заторопился и начал прощаться, мы его не задерживали.

— Послушай, проводи меня, — сказал он мне.

Я согласился.

В швейцарской он передал для «Ню» 382 рубля «за предсказанье».

— Скажите, от Кронского, — говорил он гарсону, ошеломленному щедрым «чаем».

— Прочитай телеграмму, — сказал он и протянул ее мне. — 13. В ней всего 13 слов. Только 13, сумма цифр!

«Я свободна. Муж умер. Жду здесь в гостинице Марсель. 382. Немедленно.

Мария Горская».

— Не понимаю. А правда, 13 слов, — согласился я.

— Да, 13. Ты знаешь, я 14 лет жду этого зова. Я холостой… да что рассказывать, ты читал мой роман «Забытые». Так вот, Шаус — это я.

Он настаивал, чтобы я вошел в гостиницу — я отказался. Я встретил его на другой лень и могу сказать, что не видал в жизни более счастливого человека.

— Мне более ничего не надо в жизни, — сказал он мне, — даже славы…

Вы, может быть, слышали, что его призвали на войну, он прапорщик запаса. И вот прочитайте кто-нибудь вслух письмо его денщика. Я вчера получил.

«…а барин мне наказывал вперед сообщить вам.

Нашел я барина возле леска, на ем лежит немецкий солдат и перегрыз ему горло, а солдата — наши штыком проткнули. Так они и померли обнявшись. Барина везу домой, больно барыня наказывала, а от солдата немецкого сорвал погоны, на них цифра 382, полк их или дивизия. Каску тоже везу и саблю…»

Кто-то вздохнул. Электрическая люстра вдруг погасла и снова загорелась еще более ослепительным светом…

Д'Альг

ЧЕРНАЯ МАСКА

Офицеры 3-го батальона (их всех было только пятеро: четыре ротных и один батальонный) собрались праздновать канун нового года в землянке своего командира. Это была самая большая и самая комфортабельная на всем боевом участке землянка.

В ней можно было стоять почти во весь рост и, главное, в ней находилась найденная во взятом австрийском окопе складная железная печь.

Вестовые батальонного, беспрерывно подкладывая дрова, накаливали ее почти докрасна и в землянке было настолько тепло, что можно было расстегнуть шинели.

Хотя от накаленного железа и разогретых сырых земляных стен стоял тяжелый банный угар, а из щелей потолка капала крупными частыми каплями вода, но все были очень довольны возможности встретить праздник в таком удобном помещении.

«Комфортабельность» землянки еще более оттенялась тем, что снаружи бушевала бешеная вьюга, засыпая сухим колючим снегом окопы; ночь была настолько темна, что в трех шагах ничего не было видно.

С вечера офицеры боялись, что не придется собраться вместе, так как погода уже очень благоприятствовала неожиданным нападениям, а кроме того, в приказе по полку было предписано удвоить бдительность из опасения, что австрийцы попробуют воспользоваться нашим праздничным настроением для внезапной атаки.

Но, с наступлением темноты, австрийцы участили обычную стрельбу наблюдателей и принялись беспрерывно бросать осветительные ракеты.

Это было лучшим доказательством, что они не только не собираются нападать, но, наоборот, опасаются нашего нападения, и потому все успокоились и собрались к батальонному.

И только когда вестовой вылезал из землянки за новой охапкой дров, командир спрашивал его:

— Ну что, австрияк светит?

И неизменно получал успокоительный ответ:

— Так точно, светит, Вашвыскродь!

Великолепный ужин, состоявший из краковской колбасы, голландского сыра и малороссийского сала, поджаренного на сковородке, был кончен, и теперь офицеры, развалясь на соломе вокруг пылающей печи, пили чай из разнокалиберных эмалированных кружек. И притом не простой чай, а с коньяком, из заветной бутылочки, уже давно сберегаемой батальонным командиром для торжественного случая.

Вели праздничные разговоры, вспоминали, конечно, «дом» и прошлые встречи Рождества у себя в офицерском собрании… Эти воспоминания казались такими далекими и как-то не верилось, что было время, когда они жили не в окопах, а в удобных, чистых квартирах и встречали праздник не в «комфортабельной» землянке, а в залитых светом блестящих залах, среди нарядной женской толпы, под звуки музыки.

Все замолчали и сосредоточенно смотрели в огонь жарко пылавшей печи, и каждый задавал себе молчаливый вопрос:

— Придется ли мне вернуться?..

— Да! Вернется ли хоть кто-нибудь из нас? — вслух выражая общую мысль, вздохнул штабс-капитан.

— Не знаю, как кто, а я то уж непременно вернусь! — вдруг с неожиданной уверенностью отозвался поручик Ш.

— Э! Не надо так говорить! — испуганно остановил его старик-батальонный. — Говорить так, — это дразнить судьбу. А судьба, как и женщина, не любит, чтобы хвастались успехом у нее.

— Знаю! — сказал Ш. — Но я не хвастаюсь, а говорю так потому, что знаю свою судьбу.

— Ну, вот еще глупости! Откуда это? Как можно знать свою судьбу? — заговорили кругом.

— Так, знаю! — упрямо повторил поручик.

— Но в самом деле, откуда же? — серьезно спросил батальонный.

— Так, было одно предсказание…

— Ну!.. предсказание, — разочарованно протянули все хором. — Какая-нибудь гадалка!..

— Нет, не гадалка!

— Так тогда что же?.. Расскажите!..

— Да не хочется… Не люблю я рассказывать об этом. Тяжело и неприятно вспоминать, а потом боюсь, что мне и не поверят, за враля сочтут…

— Ну, нет уж, батюшка, раз начали, так рассказывайте! — пристал к нему батальонный.

— Кстати, сейчас самое подходящее время для рассказов «о таинственном», — слегка насмешливо протянул прапорщик К., «в миру» — известный адвокат.

— Не хочется!.. Говорю, неприятно вспоминать! — все еще отнекивался Ш., но все насели на него, а батальонный даже предложил ему хватить «для легкости» чарку чистого коньяку, что являлось выдающейся привилегией и не могло не соблазнить поручика.

— Ну уж, если чарку коньяку, то тогда… — сдался он.

Батальонный собственноручно налил ему полную чарку.

Ш. долго держал ее в руках, предвкушая ожидаемое удовольствие, потом запрокинул и медленно выпил, крякнул, уселся поудобнее на соломе и сказал:

— Ну что же, господа, если хотите, то, пожалуй, я расскажу вам этот странный и дикий случай…

Все замолчали и приготовились слушать.

Стало тихо и было слышно, как ухает порывами вьюга, как хлопают редкие выстрелы австрийских наблюдателей и как ветер шуршит обледенелым полотнищем палатки, закрывавшим двери.

30
Перейти на страницу:
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело