Хроники Люцериуса Великолепного (СИ) - Михайлов Руслан Алексеевич "Дем Михайлов" - Страница 30

- И что за резьба? Листья? Животные? Боевая схватка? Что изображено?

- Пара влюбленных! – выпалил неожиданно Куон, изрядно при этом смутившись – Как пить дать они!

- Так и написано было «влюбленные»? – осведомился лениво полуорк и забросил в рот жареную улитку.

- Нет! Но так вырезано, что и сомнений никаких! А еще там рыбы! И пузыри!

Из описания владельца навеса становилось ясно, что резьба на самом деле искусная, но вот тема выбрана странная – если чуть наклонить голову влево и прищурить при этом правый глаз, то сразу становилось ясно, что на крышке шкатулки изображено морское дно. И там, на дне, стоят на песке двое – девушка и юноша. Стоят и держатся за руки, неотрывно глядя друг другу в глаза. На лицах блуждают счастливые улыбки, волосы девушки вздымаются вверх от восходящего потока воды, вниз падают лучи солнца, вокруг пары плавает множество разных рыб. А еще в донном песке лежит множество поблескивающих пузырьков воздуха, а может то и не пузырьки, а какая-то очень крупная рыбная икра.

В этот миг Люц застыл и едва не выронил из руки бокал с вином. Была б катастрофа – все же это Треббиано Амброзио, пусть не лучший сорт, но весьма недурственный.

- Как выглядели те двое? – с нескрываемым интересом спросил будущий островной властелин, вперившись синими глазами в Куона – Как?

- Да обычно – пожал плечами тот – Она вроде как очень красива. Длинноволоса, стройна, в тех местах, где нужно все очень даже в наличии! Платье на ней странно скроенное, но девок ведь и не понять – порой такой напялят дурехи, что не знаешь, что и делать – восхищаться, аль пальцем у виска крутить. Сами ведь понимаете, уважаемый – женщины ведь. А они такие…

- А парень?

- А что парень? Парень как парень. Я его особо и не разглядел – признался Куон – В последнюю очередь на него глазеть начал. Все на рыб и на девушку любовался. Рыбы вкусные. А она хоть и странно одета, но красивая – я бы такую в жены взять не отказался. А переодеть ее труда не составит, поди. А как я на юношу взгляд перевел, так тут отец мой Буон зашевелился, всхрапнул и бросился я бежать что есть духу – а то бы мне перепало за любопытство непрошенное.

- Вообще ничего не заметил? Из парня обличья? Хоть что-то?

- Ну… одет вроде по-нашему. Волосы у него длинные! Уж такие длинные, что иная девушка позавидует. Лица не помню… но, кажись, хитрое у него лицо. Как у зверька какого – хитрое и любопытное. Но улыбался он по-настоящему, видать сильно ту девку любил. Да к чему вам это, уважаемый? Вырезали и вырезали на шкатулке – мастерам ведь без разницы, им лишь бы изобразить чего позаковыристей.

- Хитрое лицо и лежащие на дне поблескивающие пузырьки – прищурившись, пробормотал Люц и медленно осушил бокал.

- Верно! Так и есть. А может то и не пузыри, а просто икра рыбья. Аль камешки круглые. Море ведь любой камень огладит. В голыш превратит.

- Пузыри воздушные, икра рыбья, камешки круглые или же… шарики – едва слышно произнес полуорк – Куон, еще одну бутылочку вина сыщешь? Такого же. Заплачу отдельно.

- Сыщу! Как знал и нарочно взял три! – признался Куон Жаровня – Позвольте спросить, достопочтенный, а вы спьяну щедрее аль жаднее становитесь? А?

- Ты вино неси уже…

- Несу-несу…

Пока Куон метался туда-обратно, Люц подъел улиток и вернулся к рыбе, подумывая, что неплохо будет после завтрака съесть пару спелых яблок. Но именно что спелых, а не переспелых – это хоть и тонкая, но весьма важная деталь, зачастую не принимаемая во внимание едоками во всем мире.

Вернувшийся Куон поставил бутылку на стол – неуклюже до жути – и продолжил рассказ.

Едва Буон купил навес, над ним сразу же начали насмехаться многие – стоило ли мол покупать древнюю жаровню, коли на нее спроса нет. Кто здесь в окраинном квартале будет регулярно покупать жареные морепродукты – тем более море рядом, удочка и сеть есть у каждого, равно как и сковорода на кухне. Ладно бы поваром Буон был знатным, тогда можно потратить на его кулинарию пару медяков, но ведь бывший рыбак готовил ничуть не лучше любого обычного мужика, только и умеющего отличить кастрюлю от сковородки, но понятия не имеющего о разных тонкостях. В общем – глупость совершил Буон. И с тех пор к нему и его сыновьям навсегда привыкло прозвище «Жаровня», со временем ставшее родовым именем.

А тут во время очередного всеобщего собрания подвыпивший господин Вопаймугнуций вздумал насмешничать над и без того мрачным Буоном – как и следовало ожидать, жаровня хоть и дымила с утра до вечера, но дохода купленный навес не приносил. Скорее одни убытки. И прекрасно осведомленный об этом Вопаймугнуций с ехидцей все спрашивал и спрашивал о успехах в новом деле. Со смехом уточнял все ли идет хорошо и велик ли денежный прибыток. А если уж выгода так и прет, быть может умник Буон приобретет еще один навес с жаровней – точной такой же старый, только уже заброшенный и стоящий на другом конце пляжа. Принадлежал навес самому квартальному Вопаймугнуцию, который его и закрыл давненько уж.

Буон терпел долго. А затем все же не сдержал характер, не стерпел насмешек. И врезав в излюбленной своей манере кулаком по столу громогласно заявил: «А покупаю! Тащи бумаги!». Здесь бы всем и остановиться, перевести все в шутку глупую. Выпить по мировой и сменить тему беседы. Но жадность обуяла старого Вопаймугнуция – как-никак появился шанс сбыть с рук висящий мертвым грузом навес и ненужную лицензию. Поэтому за бумагами на самом деле послали быстро. А оформили еще быстрее – Буону гордость не позволяла пойти на попятный. Популярности в народе такая пьяная сделка квартальному не прибавила. А тому и плевать – он свою выгоду получил.

И на следующий день бывший рыбак Буон стал владельцем уже двух никому ненадобных навесов. Вот смеху то! Даже друзья тихонько посмеивались в кулак, избегая встречаться взглядом с Буоном, чтобы не ранить его гордость еще сильнее. Смех трудно скрыть. Равно как и пересуды различного толка – ведь кроме сыновей никто не знал откуда Буон взял деньги для сделки. Все думали, что он влез в долги, взял деньги под проценты кабальные. Что вот-вот придет стража и отправит Буона на каторжную каменоломню, аль в долговую тюрьму бросит – где он и будет прозябать во тьме и сырости до тех пор, пока сыновья не сумеют заработать денег и не выкупят непутевого отца.

Так местные жители смеялись, переживали и судачили о будущей судьбе Буона еще с недельку. Все это время обе жаровни курились дымом, шкворчали на решетках улитки и ракушки, поджаривались рыбьи бока. Сыновья вошли в семейное дело. За жаровни встали два сына – Луон и Суон. Младший Куон пока был на побегушках – угли там принести, мусор вынести, подмести под навесами, притащить сетку со свежими дарами моря и пару кувшинов вина. И все это под прицелом взглядов местных обитателей.

Через неделю навесы по-прежнему не приносили выгоды. Чистый убыток. Но о них больше никто не судачил – появилась новая тема. Дело в том, что однажды ночью, местная лагуна оказалась отгорожена от открытого океана непонятно откуда взявшейся мощной каменной стеной! Просто раз – и появилась! А в самой лагуне пропали крупные рыбы, кусачие и бьющие ядовитым хвостом скаты, морские ежи и осьминоги – пропало множество подводных обитателей. Осталась лишь мелкая рыбешка, улитки, крабы, прочая мелочь.

Вот это тема! Еще неделю жители охали и качали головами, смотря на непонятно откуда появившуюся стену. Строили домыслы. Предположения. А навесы по-прежнему не приносили выгоды.

Но еще через неделю все вдруг резко изменилось.

На краю квартала появились два мощных каменных столба, а между ними полыхнуло магическое сияние с радужными переливами. С треском раскрылась ткань самого мира и сквозь магическую пелену прошли первые из тех, кого отныне будут называть «чужеземцами» - любознательные представители всех рас, мало что знающие об этом мире, ибо явились из мира другого.

В мир Вальдиры пришли игроки….

И в первый же день навесы Буона дали столько денег, что рты поразевали все без исключения, а квартальный Вопаймугнуций держась за голову прибежал к бывшему рыбаку и потребовал расторгнуть недавнюю сделку. Буон послал вопящего Вопая так далеко и в столь нехорошее место, что с тех пор между ними вражда. Те, кто недавно говорили о Буоне такие слова как «недалекий», «дурной», «глупый» и прочие, теперь снимали пред ним шапки и склоняли головы. Появилось уважение. Появился почет. Каждый норовил угостить уважаемого Буона Жаровню бокалом вина или рома. Отчего Буон с тех пор и не просыхал считай…. Все дела легли на плечи трех его сыновей.