Говори со мной по-итальянски (СИ) - Тонян Лаура - Страница 30

Рассматриваю свои ногти, пальцы, оглядываю улицу, других посетителей бара-ресторана.

— Ты и сам знаешь, что я не лгу, — говорю ему я ровным голосом.

Он тяжело сглатывает, вглядываясь в мое лицо. Вмиг его глаза наполняются сожалением, которое мне к черту не нужно.

— Ева…, - произносит Лукас, вкладывая в этот слог скорбь и раскаяние.

Я продолжаю пить свой напиток, выказывая полное равнодушие, в то время как у меня в душе начался ураган.

Шторм, буря. Стихия, правящая внутри меня, сметает все на пути, сжимает в мощной ладони сердце. Острыми когтями пронзает его. Извинения Лукаса снова возвращают меня в прошедшую давно ночь. Было бы лучше, чтобы он прекратил разговаривать, чтобы он замолчал. Но, признаться честно, мне даже интересно, какую речь он произнесет.

— Я… даже не знаю, что сказать. Я… бы сейчас так не поступил.

Ну, конечно!

— Я был пьян, Ева. Нет, я не оправдываю себя, нет! — Он хватается за голову, ладонями проводит по волосам, пальцами впивается в виски. — О, Господи!.. — из его рта вырывается тяжелый вздох, когда парень отворачивает от меня лицо.

Мне удается заметить слезу, скатывающуюся по его щеке, прежде чем он ее вытирает. Еще некоторое время Лукас смотрит вдаль. Возобновляя монолог, он предпочитает не смотреть на меня.

— Ты можешь не верить мне, я этого не прошу, но в тот вечер… помню, я все начал… но потом, когда все стало совсем ужасно… я не думал, что до этого дойдет, клянусь!.. Вот тогда я протрезвел. Как будто не пил, как будто не курил травку! Я увидел, что ты страдаешь. Я не придумал ничего лучше, чем начать оскорблять тебя, унижать перед парнями, чтобы они почувствовали к тебе отвращение и отстали.

Он не видит, но теперь и я начинаю плакать. Постоянно стирая влагу с лица.

— Говорю тебе со всей ответственностью, никто бы из нас не сотворил такого, прибывая в трезвом состоянии…

Я резко прерываю его:

— Заткнись!

Лукас возвращает свой взгляд ко мне. Увидев, что и я проливаю слезы, он смотрит на меня с жалостью. Может, невольно, но делает это. И тогда я машу рукой в его сторону, зверею, наваливаюсь на стол, наклоняюсь к нему ближе. И мне плевать, как я выгляжу сейчас!

— Не смей, ясно?

— Ч-что…? — Не смей меня жалеть!

— Ева, я…

— Заткнись!

Зарывшись рукой в волосы, я пытаюсь отдышаться, откидываюсь на спинку стула, ловя на себе любопытные взгляды гостей бара. Не хватало еще, чтобы обо мне сплетничали в районе, в котором я живу. Чтобы не натворить глупостей — а на них я способна, когда нахожусь рядом с Лукасом, — я поднимаюсь из-за стола и бросаюсь к выходу из шатра, прилегающего к маленькому помещению ресторанчика.

Блэнкеншип, что не удивительно, идет за мной.

— Подожди, — звучит его голос мне в след. — Пожалуйста, подожди.

Но я и не думаю останавливаться. Потом он внезапно хватает меня за локоть, заставляя развернуться к нему. Я резко вырываю руку и толкаю Лукаса в грудь. Отстраняюсь от него, ведь если буду стоять совсем рядом, боюсь не сдержаться и влепить пощечину. Хотя он ее абсолютно заслужил.

— Что тебе еще нужно? — не сдержавшись, кричу на него. — Желаешь убедиться в правдивости моих слов?!

Тогда я поднимаю подол сарафана и демонстрирую свой шрам на правом бедре, повернувшись к Блэнкеншипу боком.

Длинные пушистые ресницы парня касаются нижних век, он отворачивается.

— Не нравится смотреть? — сквозь зубы цежу я. — Не нравится? — удар в зону локтя. — Не нравится?! — грубый, несдержанный удар в плечо.

Но этой скале мышц, этому накаченному идиоту даже не больно. Он не шевелится, продолжая прятать от меня взгляд.

— Так вот, — переведя дыхание, я держусь теперь от Лукаса в нескольких шагах, — передавай своим дружкам, чтобы они держались от меня подальше. И ты сам… ты тоже оставь меня в покое. Мне придется входить в твой дом, потому что у тебя прекрасный брат, а твои родители — люди, достойные подражания. Но не ты. И неважно, был ты пьян много лет назад или был трезв. Хороший человек, сколько бы ни выпил, не тронет беззащитного.

Я бросаю ему это в лицо и ухожу. Плевать, что он так и не поднял на меня глаз. Стыдно этому парню? Стыдно этому ублюдку? Пускай. Я ни капли не жалею, что высказала ему все.

Поднявшись на свой этаж, я лбом прислоняюсь к двери нашей квартиры. Первую минуту не могу попасть ключом в замочную скважину. И когда мне это, наконец, удается, захожу домой.

Включаю воду в душе, лишаюсь мигом всей одежды и захожу под горячие струи. Необходимо смыть грязь, которую я ощущаю буквально под кожей после разговора с богатым и самовлюбленным Блэнкеншипом.

— Нет, я не могу ошибаться, — Доминик продолжает настаивать. — Ты действительно расстроена.

Мы общаемся по скайпу. Подруга сидит в гостиной, и мне видно, что на заднем плане по телевизору идет итальянско-аргентинский сериал «Мятежная земля». Я концентрируюсь на судьбе аристократки Елены, но Доми не дает мне отойти надолго от темы.

— Просто сегодня состоялся неприятный разговор с одним человеком.

На экране хорошо видно, как Доминик вскидывает брови. В ее глазах появляется плохо скрываемая хитрость. Подруга с интересом пододвигается ближе, положив локти на рабочий стол. И не смогла задать встречный вопрос только потому, что ее телефон зазвенел. Девушка извиняется, отвечает на вызов, повернувшись к компьютеру спиной. Она вертится на стуле, смеется, смотрит на мгновение на экран и подмигивает мне. А потом отводит смартфон от уха, чтобы сказать мне:

— Это Селест. Они с Пьетрой хотят устроить групповой видеочат.

Сделав глубокий вдох, я зачем-то откатываюсь на стуле от стола. Понимаю, что не способна сейчас вести беседу со всеми девчонками вместе. Они в любом случае начнут расспрашивать о моем настроении. Может быть, они и не заметят, что я не в духе, но Доминик обязательно обратит на это внимание. Это в ее стиле. Я мысленно бросаюсь подушками в Доми, немного злясь на нее за то, что она очень сильно любит доставать лишними вопросами, когда для них совершенно не то время.

— Я-я…, - растягивая одно слово, лихорадочно размышляю, как бы отвертеться от чата.

И вдруг голос отца, только что пришедшего домой, спасает меня. Входная дверь хлопает, и затем он зовет меня по имени своим неизменно бодрым голосом.

— Папа пришел! — не сумев скрыть счастье, указываю пальцем на дверь.

— Ну, ты слышишь? — возмущается Доминик, говоря с Селест, и надувает губы. — Она вновь решила слиться.

— Это всего лишь второй раз. — Скорчив смешную рожицу, закрываю крышку ноутбука.

Папа, положив пакеты с продуктами, радостно разводит руки в стороны, ожидая, что я подойду, чтобы обнять его. И я ужасно, просто ужасно соскучилась! Поэтому буквально прыгаю в его объятия, вдыхая запах офисной бумаги, пыльных улиц и свежего одеколона, который все ещё не выветрился. А темный коричневый пиджак и вовсе пропитался им.

Папа гладит меня по спине. Но от его ласки, заботы мне не хочется заплакать. Может быть, и хорошо, что наш разговор с Лукасом сегодня состоялся. Да, он был тяжелым, но теперь я чувствую себя легче. Не хочу предаваться печали — лучше поужинать и посмотреть какое-нибудь ТВ-шоу.

— Как провела день? — спрашивает мужчина, крепко обнимающий меня.

Я улыбаюсь. Когда есть человек в моей жизни, интересующийся моим настроением, — все отлично.

— Все отлично, — озвучиваю свои мысли.

Отстраняюсь, чтобы поцеловать отца в лоб. Он треплет меня по плечу, широко улыбнувшись. Его прическа — волосы на голове довольно редки — изрядно истрепалась. Сняв с себя пиджак, папа принимается высвобождать бумажные пакеты от еды.

— Купил твое любимое мороженое. — Он показывает мне упаковку клубнично-шоколадного десерта, который я люблю больше остальных

Мы стоим по разные стороны кухонной стойки. Я наблюдаю за ним, видя, что отныне отец уверен в себе, счастлив, хорошо себя чувствует, даже решил бегать по утрам.