Ад-184
(Советские военнопленные, бывшие узники вяземских «дулагов», вспоминают) - Иванова Евгения - Страница 64

…Я инвалид детства, простыла, операция левого уха, встроена пластинка, не хожу, не прошу никакую инвалидность, боялась, что не допустят к работе. У мужа отец тоже погиб, осталось четыре рта. Он и родился без отца. Вот и живем, два горемыки. Жизнь прожита, хоть ничего и не видели, кроме работы. Вот сейчас жить бы маме, кушать есть чего.

Сироты и есть сироты. Одно нам название — безотцовщина.

Вот и вся моя длинная жизнь без отца, как и всех миллионов людей, у которых погибли отцы. Сейчас уж не живать, как хотелось бы…»

Из воспоминаний потомков красноармейца 1261-го сп 381-й сд Сиверина Петра Григорьевича (1904-25.08.1942, лазарет № 2 «Дулага-184»).

«Война!!! Это страшное слово каждый воспринимает по-разному, но для всех оно наводит ужас. Что касается словосочетания „Великая Отечественная война“, то с этим многих из нас связывает одно — боль потери и иных переживаний. Нашу семью война 1941–1945 гг. не обошла стороной. Наш дед по линии папы в 1941 г. был призван на фронт, воевал в 1261-м стрелковом полку, а с 1942 г. считался пропавшим без вести. Благодаря поисковой группе „Вяземский мемориал“ нам стала известна судьба нашего дорогого дедушки Петра Григорьевича Сиверина.

А мы, в свою очередь, хотим рассказать то, что мы сами знаем о нем. Семья Сивериных жила в д. 1 Мая Макушинского р-на Челябинской области. У Петра Григорьевича выросло два замечательных сына: Михаил, 1926 г. р., и Юрий, 1941 г. р.

К сожалению, на данный момент старшего сына уже нет в живых. Умер он в 1994 г. Судьба у него была тоже не из легких. Но о своей семье рассказал нам младший сын Петра Григорьевича — Юрий Петрович Сиверин.

„Отца призвали в армию, и поэтому я его не знал, да и он даже и не знал о моем появлении на свет 5 декабря 1941 г. Но я помню, как о нем отзывались мужики-соседи и вообще те, кто его хорошо знал. Добросовестный, ответственный, очень любил работать, никогда не сидел сложа руки, любил свою жену Александру. К воспитанию старшего сына относился очень строго, хотел, чтобы из него получился настоящий мужик, который не боится трудностей… А мама всегда говорила, что будет рада, если мы будем такими как наш отец, и он когда вернется с войны, будет нами гордиться.

Мы остались на руках матери — двое сыновей. Конечно, Михаил был старше меня на 16 лет, и он помогал матери. Но в 1942 г. он, как и многие парни, ушел на фронт добровольцем, был дважды ранен.

Я с 6 лет работал в колхозе. Мать всю жизнь работала в животноводстве. После работы ездили с мамой в лес за дровами, собирали валежник, сухостой, пилили с ней дрова ручной пилой, силы не было, только что за пилу держался. Летом мать после утренней дойки сразу отправлялись на сенокос, а в осеннюю пору, во время уборки урожая после вечерней дойки, работали в ночную смену на зернотоке. Зерна тогда не давали никому, все было для фронта. Помню, принесет мать горстку зерна ночью, разбудит меня, чтобы я на жерновах его молол, а потом добавим лебеды, и хлеб сам стряпал. Очень выручал свой огород, на котором выращивали картофель, помидоры, огурцы, т. е. все необходимое. Вот так и питались, в основном картошкой.

С 8 лет я пошел учиться в школу. Закончил 7 классов. Зимой учились, а летом работали в колхозе, сгребали сено на конных граблях, а когда рост стал позволять, то и разрешили косить на сенокосилке.

После окончания 7 классов пошел работать на трактор, затем от военкомата был направлен на обучение по специальности „шофер“. В 1960 г. был призван на службу в ряды Советской армии. Отслужил 3 года и вернулся обратно в родное село, в родной колхоз.

Сначала работал шофером, потом перешел механизатором и так до самой пенсии и проработал механизатором.

Таким образом, крестьянскую жизнь познал не понаслышке, а самостоятельно с малолетства.

Старший брат Михаил после войны остался жить в Белоруссии в г. Гродно. Там женился, у них с женой родились две дочки, но судьбе было так угодно, чтобы Михаил с женой расстались.

По путевке Михаил уехал на строительство Братской ГЭС. Там познакомился со своей второй женой Марией. У них народилось трое прекрасных детей: старшая дочка Светлана, сын Вячеслав, сын Юрий.

Мы же с братом встретились только на нашей с Валентиной свадьбе в 1965 г. До этого времени мы с ним не виделись.

В 1967 г. мы похоронили маму Александру Наумовну Сиверину. До конца своих дней она жила надеждой, что все-таки муж вернется. Не верила она, что такой человек, как ее муж, мог пропасть без вести…

Брата Михаила похоронили в г. Братске в 1994 г. И остался я из нашей семьи один…

Но, конечно, я очень благодарен своей любимой жене Валентине и моим прекрасным дочерям: Елене, Надежде и Марине. Ни они, ни наши 5 внуков никогда не оставляют нас без внимания. И эту информацию о моем отце и их дедушке мы переживали всей семьей.

Спасибо вам, уважаемые работники поисковой группы. Ведь недаром есть слова <Никто не забыт и ничто не забыто…>.

Я горжусь своим отцом!!! Я благодарен своей семье! И низкий поклон вам!!!“»

Из воспоминаний Сапиги Ольги Владимировны, внучки красноармейца Рузина Дмитрия Михайловича (1904-20.03.1942, лазарет № 3 «Дулага-184»).

«Мой дедушка, Рузин Дмитрий Михайлович, родился в 1904 г. в селе Холм Можайского района Московской области. Семья была большая, как и положено в русских селеньях, сыновья — Григорий, Алексей, Николай, Дмитрий, Василий и дочь Наташа. Жили дружно, женились, растили детей. И с женой своей Пелагеей дедушка Дмитрий познакомился в селе. Родом она была из деревни Большое Клыпино Рузского района, а там оказалась совершенно случайно. Старшая сестра вышла замуж, пошли дочки-сыночки, справляться ей было сложно, вот и выписала к себе сестренку младшую. Так и оказалась Поля с семи лет в няньках.

После свадьбы недолго молодые жили в селе. И в 1931 г. переехали в Москву. Остановились у Сергея, брата Пелагеи, который работал истопником, вот в котельной и нашли себе пристанище на первое время. Дмитрий устроился на завод „Газоаппарат“, что был недалеко от Даниловского кладбища, а бабушка — на кожгалантерейную фабрику на улице Лестева. У деревенского парня все в руках спорилось. Работал на совесть. Однажды и для дома подарок сделал. Половник. Большой такой, пятнистый. Он и сейчас у нас в ходу. Сколько новые да современные ни покупали, а руки все равно к старому дедовскому тянутся.

Однажды сказал Дмитрию товарищ, что в Коломенском можно снять комнату. Это сейчас там музей-заповедник, а в те времена было большое село.

Так и перебрались из котельни в бывшую конюшню, переделанную хозяевами под жилье. Комнатушка 8 метров, в такую и печку не втиснешь, приходилось все время керосинкой отапливать. Так и жили себе тихо-мирно. Мечтали о большой семье, да, видно, не суждено было. Первый ребеночек умер, и только спустя несколько лет, в 1937 г., родилась моя мама, поздний ребенок, долгожданная Наденька. И жить бы да радоваться, но рухнуло счастье в один день, когда суровый голос Молотова оповестил страну о вероломном нападении фашистской Германии на Советский Союз…

Ушел Дмитрий на фронт в августе 1941 г. Мама только и запомнила, как нес он ее на руках вдоль берега Москвы-реки. Ни лица не запомнила, ни слов никаких, только тепло больших широких рук, крепко прижимавших ее к груди.

Стали жить вдвоем. Сложно было. Ребенок маленький, а работать надо. Бывало, закроет бабушка Надю на ключ, а сама на работу, на деревообрабатывающий завод. Работа была очень тяжелая, огромные бревна таскали на себе маленькие хрупкие женщины, да мальчишка-подросток на подхвате. Однажды поднимали бревна на пилораму, да кто-то не удержал, выпустил его, и одному богу известно, как бабушка осталась жива…

Когда выпадала ночная смена, Пелагея в перерыв прибегала домой, постоит под дверью, послушает — не плачет ли дочка, и снова на работу. Весной раскопала небольшой огород, на том месте сейчас стоит кинотеатр „Орбита“, и сажала немного картошки, моркови, свеклы.