Ад-184
(Советские военнопленные, бывшие узники вяземских «дулагов», вспоминают) - Иванова Евгения - Страница 63

Из воспоминаний Мочаловой Зинаиды Михайловны, дочери красноармейца 155-й сд Михаила Павловича Мочалова (1910-27.09.1942, лазарет № 1 «Дулага-184»). Родственники найдены группой «Архивариус» Пектубаевской СОШ Республики Марий Эл (руководитель Т. И. Голиченко).

«Отца моего взяли на войну в 1941 г. Мне тогда был год. Моя мама, Мочалова Мария Андреевна, осталась одна со мной на руках. Дом, в котором мы жили, был наполовину выкуплен. Другую половину маме пришлось выплачивать одной в годы войны. В деревне остались только женщины с детьми. Самим приходилось пахать и сеять. Почти все делали вручную, а за зерном приходилось ходить в Пектубаево и носить его на себе за 18 км.

Зимой в домах было холодно. Чтобы я не замерзла, пока мамы не было, она привязывала меня к печке за шесток. Когда мне исполнилось три года, она стала меня брать в лес за дровами с собой, так как боялась одна ходить в лес.

Ходила в лаптях. Когда приходила домой, снимала лапти и обмотки, они настолько замерзали, что стояли, как сапоги.

На меня она получала в месяц 40 рублей, а лапти стоили 80 рублей. Чтобы прожить, ей пришлось научиться плести лапти.

Часто не было хлеба. В муку добавляли лебеду, гнилую картошку. Так и жили…»

Из воспоминаний Ижболдиной Надежды Федоровны, старшей дочери красноармейца Петра Федоровича Набатникова (1908-01.02.1942, лазарет № 1 «Дулага-184»).

«Мой дед Набатников Петр Федорович призывался на фронт летом 1941 г. из города Лебедяни Липецкой (бывшей Рязанской) области.

Провожали новобранца его сестры, вся улица Вторые Пушкари, где жила семья, четверо его любимых детей Лидочка (1931 г. р.), Шурик (1933), Люся (1937), Женечка (1939) и 31-летняя жена Варвара, уже носившая под сердцем пятого.

Дети, кто на руках, кто уцепившись за юбки взрослых, а взрослые — в горючих слезах, смотрели на марширующий строй солдат по Первым Пушкарям — мощеной улице, которая вела к железнодорожной станции. Именно это навсегда запечатлелось в памяти средней дочки, четырехлетней Люси. Эта горькая трагическая картинка всю жизнь сопровождает Людмилу Петровну, недавно отметившую свое 80-летие.

К сожалению, не суждено было отцу Петру Федоровичу узнать о рождении пятого ребенка — сына, не знала жена его Варвара Ильинична — куда сообщить о новорожденном, которого в семье ласково звали и зовут до сих пор Толюшкой.

Десять довоенных лет счастливо прожили вместе моя бабушка Варвара Ильинична со своим красавцем мужем Петром Федоровичем, которого в воспоминаниях и рассказах всегда называла Петюшкой. Силы он был недюжинной, работал в „Заготзерно“ на элеваторе. И до последнего дня своего (не стало ее в 1986 г.) не переставала ждать его, и говаривала мне — старшей из внуков: „А вдруг вернется? Ведь возвращались же и после ранений, плена, госпиталей и даже после полученных похоронок?“.

И правда, возвращались мужчины — мужья и отцы — в соседние дома во Вторых Пушкарях, где осталась жить моя бабушка со своими детьми. И как же радовалась этому вся улица, будто праздник этот пришел и к ним в дом. Но, увы, не суждено было этому празднику постучаться в дом Набатниковых. И осталась Варвара, как говорили, „сама шеста“ с пятью детками. Жить надо было ради них. И кормить каждый день, и учить, и отогревать, и поднимать.

Собирать коровьи лепешки для топки печки, а для еды — остатки мерзлой картошки на колхозных полях — это была работа для старших детей Лиды и Шурика. А пройдет немного времени и уже Шурик, взгромоздившись на подставленный специально для него ящик, встанет к заводскому станку. „И неизвестно, что бы было со всеми нами, — вспоминает Людмила Петровна, — если бы не мамины родители Илья Михайлович и Прасковья Александровна Волковы. На их плечи лег нелегкий труд помогать поднимать детей дочери Варе. А плечи у Ильи Михайловича были сильные — кузнецом проработал всю свою жизнь, работать умел, и уважали его за это во всей Кузнецкой слободе“.

Сохранила моя бабушка Варя всех своих пятерых детей, вырастила, поставила на ноги. И, к чести их, не посрамили дети память отца своего. Все пятеро выучились, вышли в люди, прожили достойную жизнь, много и успешно работали, были уважаемыми грамотными специалистами на всех участках работы.

Сегодня из пятерых детей хранят память о тех годах только двое — Людмила Петровна и Анатолий Петрович, а также семеро внуков Надежда, Виталий, Олег, Ирина, Галина, Игорь, Александр, у которых есть свои дети — 14 правнуков рода Набатниковых, есть уже и праправнуки. Слава Богу, жизнь продолжается. Но помнить о корнях своих, чтить память погибших — это главное дело для нас, живущих сегодня.

И в день 72-й годовщины Победы 9 Мая 2017 г. в „Бессмертном полку“ портрет моего деда Набатникова Петра Федоровича пронесли его дочь Людмила Петровна и правнучка Елена».

Из воспоминаний Яценко (Пузейкиной) Надежды Петровны, дочери красноармейца Петра Акимовича Пузейкина (1909-15.01.1942, лазарет № 1 «Дулага-184»).

«Семья наша жила в д. Скачково. В 1930 г. переехали в Ярцево: перевезли сруб, хату поставили, но внутри так и не доделали — были пригодны для жизни две комнаты, началась война. Отец был плотник, работал на Ярцевской ткацкой фабрике, и имеется у меня одна маленькая справочка, где написано: Пузейкин Петр Акимович, работал с 1930 г. по 24 июня 1941 г. — по день ухода в РККА. Семья была бедная, с нами жили еще мамины родители — дедушка и бабушка. Мама мало рассказывала об отце, так как мы ее практически не видели дома. Она работала от зари до зари; а во время войны мы постоянно жили под страхом и при отступлении прятались в лесу, в подполье дома, на чердаке.

После освобождения г. Ярцева началось его восстановление, и она работала на стройке, потом уборщицей и прачкой вечером. Так и прошло наше бедное детство.

У мамы было 4 детей, но один умер в 1942 г., Юра, ему был один год.

Троих же детей мама выучила: старшая сестра получила высшее образование — преподаватель иностранного языка. Я закончила энерготехникум, отработала в энергетике и на Кольской АЭС (31,5) 46,5 лет. Брат окончил мореходное училище…»

Из воспоминаний Кононовой (Протасовой) Риммы Михайловны, дочери красноармейца Михаила Степановича Протасова (1906-02.02.1942, лазарет № 2 «Дулага-184»).

«Что мне написать про отца, я даже не знаю, я его помню как будто бы во сне. Знаю одно, что мой отец был не пьяница, был красивый, трудолюбивый. Работал на ДОКе „Красный Октябрь“ краснодеревщиком, делал столы, стулья, шифоньеры. Перед войной выехали в деревню, там жили его мать, братья. Он устроился в промартель „Красные зори“: делали сани, телеги и все прочее. Вечерами они для колхоза делали ульи для пчел, кадки и бочки для соленья. Мебель дома была сделана вся его руками. Когда приехали из Тюмени, купили дом, корову, овечку. Жили они очень дружно, в достатке. Больше ничего не могу сказать о своем отце. Знаю одно, что был трудяга и хороший. А вот о матери я могла бы написать целую поэму. Мама всю жизнь прожила одна, все думала, что отец может вернуться.

Когда отца взяли, мама устроилась в промартель, где работал мой отец. Описать нашу тяжкую жизнь не хватит целой книги. Мама была не колхозница, меня не приняли в ясли, я сидела дома одна под замком. Один раз угорела чуть не до смерти, ладно мама пришла домой, никуда не уехали. Они на быках ездили за заготовками на сани и телеги. Дрова, сено заготовляли за 8 км, переходили три болота. Вода холодная. Не представляю, как моя мама прожила 91 год. Я помогала маме всегда, ходила за скотиной, вечерами окучивали картошку, поливали — по полведра на куст. Потому что была засуха. Жили на картошке и на молоке. Вечерами шили кальсоны, рубашки, фуфайки, я помогала их стежить, мама строчила, а я пуговицы пришивала.