Возьми моё сердце...(СИ) - Петров Марьян - Страница 24

Я ведь тоже тогда копошился и пытался гордо поднять голову в общей серой массе. И как в дурной американской игре «Поймай бобра!», высовываясь из норы, всякий раз получал молотком по голове. Как и все. Хотя и школу закончил неплохо, и универ со странным рвением чего-то кому-то доказать, и красный диплом имелся, на хуй, он был нужен?! 90-е наползли безнадёгой и грязевым беспросветным селем. Работа с нормальной зарплатой у одной трети, жёсткая конкуренция и сокращения, своих продуктов мало, а жрать заставляли ввозимые синтетические суррогаты; ещё — смотреть «мыльные» оперы о чьей-то до фига разнесчастной жизни — чтобы о своей времени поразмыслить не было — словно целью было поставлено наше моральное и физическое истребление. А хрен вам! Мы не сорняки, сука, а дикоросы. Нас земля-матушка подпитывает, чтобы вы там размягчённым мозгом своим не помышляли! Никто рыдать и не собирался. Снизу — Земля держит, сверху — Бог! Который, не правительство туповатое — не плюнет на плоды прошлых кропотливых трудов. Странно, что такое говорю, а я вообще по жизни странный. И Рома… скоро это поймёт.

В общем, как на любой порядочной свалке, нашлись предприимчивые люди, которые начали искать поблекшие раритеты, нечаянно выкинутые на помойку. Наш город — все шесть огромных районов — поделили именно такие. Обложились армиями гопоты с разной степенью интеллекта и начали править. Молодых пацанов в группировки блатовали, не прекращая. Почему? Да помирали, как мухи. Разборка — трупы, разборка — трупы. Сколько братских могил, потом менты по откосам да по лесам находили.

И при всём при этом можно и нужно было жить. Если не зацикливаться на трудностях, а частично их избегать и не замечать, вполне сносно было. Многие из моих знакомых вообще не понимали, что в стране кризис. Жили и не ныли. Не заглядывали в чужую тарелку. Мне с родителями в этом плане повезло — они духом особенно не падали. Отец всегда «шАры» бил, на рыбалку ходил, с начальством пил, чтобы поддержать, хоть и тошно было, но нас с братом младшим вытягивал. И деньги на дискотеки, варёнки и «Сникерсы» у нас маялись. Мамку со старой работы за прямолинейность сразу попёрли, она осталась хозяйничать и дачу разводить. Летом брала поросёнка и куриц, так что к зиме, подходили с запасённым кормом. Мы с братом, конечно, помогали на пинках и по особому приглашению. А чё мы тогда понимали? Считали, в силу молодой безбашенности, что нам все и поголовно должны. Орлятам хотелось много и весело гулять, разыскивая на жопу приключений.

А я — парень видный, с байком, со смазливой рожей и кубиками на животе, язык подвешен неплохо и не тушуюсь в незнакомой компании. Меня заприметили сразу, и подошёл ко мне именно Каримыч. Он мне тогда дико не понравился. Вроде и распальцовки не было, а веяло взрослой опасностью за версту. Предложил сигарету, работу, что-то типа охранника, отсутствие опыта в этой сфере и лицензии не смутило. Хотя какой на хрен опыт у второкурсника? Я не дурачок, сразу понял, куда влезаю. Сказал только лучшему другу. Родакам, ясно-понятно, ни-ни. Отец, когда сам догадался, было поздно. Тёмная деятельность завлекает в особую кабалу, из которой одного желания вылезти мало. Ты уже погряз… уже повязан… уже тонешь.

Мой хозяин занимался автобизнесом и охраной. Каримыч заканчивал афганскую войну военным механиком: во всём разбирался, что было сделано из железа. Я почти на десять лет моложе Влада, бешеный, упрямый, как стадо сытых небитых ослов. Он меня сразу под своё крыло прибрал, чтобы «зверя» из меня не сделали. Я только потом понял, что долг мой перед Перешогой не будет оплачен никогда.

В те мутные времена я свои индивидуальные заскоки не особо озвучивал. Тот, кто у нашего «авторитета» вёл все финансовые дела любил хорошеньких мальчиков. Я часто им тачки подгонял, да втихаря рассматривал: глазки подкрашенные, ломотные до смешного. На таких не западать у меня мозгов хватало, пока не встретил Мая. Так-то он Павлом был, а в каком месте это имя пересекалось с самым тёплым весенним месяцем, наверное, дело было в охуенной красоте.

На одной из хмельных тусовок я встретил его, обдолбанного и шального, пытающегося отдрочить себе в укромном уголке. Но алкоголь и дурь — плохие союзники в таких делах. Хотел помочь разрядиться своей рукой, а он приспустил штаны и сунул мне пакетик с гандоном. Это было самое прямолинейное приглашение, которое я получал за всю свою жизнь. Кончил Май минут за пять, ибо выдрал я его знатно, полез целоваться. Потом пацан ко мне на стоянку часто приезжал. Почему-то ничего мы не боялись. Башку срывало, стоило увидеть друг друга. Май был не похож на обычного «сладкого мальчика», нагловатый и безбашенный. Небольшого роста, белобрысый — кто бы сомневался? — изящный, но несгибаемый, как прут стальной. Я приходовал его на задних сидениях тачек, и оба ловили охрененный кайф без обязательств. Катал его на байке по ночам… Мая убили во время покушения на «Банкира». Переживал ли я? Да. Я понял, насколько малую цену имеет в группировке наша жизнь.

А в команде Каримыча появился молчаливый долговязый парень. Кирилл. Столкнулись с ним на входе в кафешку, где неплохо перекусывали за копейки из-за нашей причастности к Первоозерскому району. Каримыч дал ему «краба» обнял, похлопав по спине, и тут же потащил за наш столик. Они взяли пива и вяленой рыбы, я жевал плов под компот. Пить на работе Перешога запрещал. Я слушал, как странно они общались. Мне нравился голос Кира, а ещё я неизменно залипал на его руки. Большие, но не как короткопалая заскорузлая рабочая лопата, а крупные с длинными пальцами, красивые руки. Знал бы я тогда, что эти руки умеют помимо крышесносного массажа и авторемонта…

Я любил байки, а при нашей группировке сам собой организовался и сплотился мотоклуб «Крылатые Тигры». Мы часто катались по району, приводя в праведный ужас мирное население, прячущее дочек, машины и кошельки; гасились за городом у моря, чтобы не сильно злить и подводить «под статью» купленных ментов. Удивительно, но Кир сразу же пристроился ко мне, и я за него поручился. В мотоклубе меня недолюбливали многие: во-первых, за неразборчивость в выборе пола сексуальных партнёров. За глаза называли пидорасом, но с поличным не ловили, поэтому не нарывались. Во-вторых, я был умён, в отличие от доброй половины «тигров», которые в вузы попасть даже не пытались. Кир неожиданно для меня стал отличным другом, хотя говорил в основном я, а он молчал и слушал.

На стоянку нам стали всё чаще привозить «меченые» тачки, салоны которых были уделаны кровью. Мы их отмывали, вычищали и передавали в автосервисы, где менялись номерные запчасти и обновлялись салоны. Мне такая работа всё больше становилась не по нутру. Я начал срываться и уезжать. Кир прикрывал, пока Каримыч мне не выписал по полной программе за побеги. Я заявил, что полностью примыкаю к мотоклубу, и на стоянку больше ни ногой. Перешога скрипнул зубами и процедил, что теперь я сам за себя. Вскоре узнал, что помимо ночных катаний и загулов у клуба были вполне конкретные задания, которых я избежать уже не мог. Мы «прижимали» оборзевших бизнесменов, не желающих платить за крышу, пугали… и не только. С Кириллом я виделся редко, он приезжал в основном, к Старшему, с каменным лицом, лишь мазнув по мне взглядом, уходил. Заговорить я с ним не пытался. Хотя очень хотелось. Он мне нравился. Ему бы я свой зад доверил, выражаясь шершавым языком плаката.

Однажды, «Тигры» крепко набрались, заночевали на побережье у костра. Когда подъехали два джипа, никто особо не подскочил, наши номера были. В какой момент на берегу появились мужики с автоматами, поняли немногие. Я в этот день накидался по полной. Когда первые очереди прошили песок и живые тела, меня потащили в сторону, зажимая рот. Я орал от страха и ярости, догоняясь мыслью, что от нас просто избавлялись, что пятнадцать человек, вдруг стали отработанным мусором. Внезапно, мой рот сомкнул поцелуй. Перекрыли мне кислород, успокаивая и приводя в себя самым верным и дешёвым способом. Я обмяк… потому что узнал… Кирилла. Он был в группе зачистки, и он сейчас меня спасал. Внегласно ли или по договору, но он оттаскивал меня от места бойни. Хули бы мне сдалась такая милость?! Там были наши пацаны… Я вскочил и побежал назад. Кир — следом.