Когда тают льды. Песнь о Сибранде (СИ) - Погожева Ольга Олеговна - Страница 31

– Уже тут? – раздался позади знакомый, быстрый голос. – Отлично!

Госпожа Иннара решительно прошла мимо, даже не взглянув в мою сторону, без стука распахнула тяжёлую дверь. Изнутри пахнуло чернилами, пергаментом и сыростью; мгновенно стихли вырвавшиеся наружу негромкие голоса. Я нерешительно вошёл в каменный зал со скамьями. Маги учились в суровых условиях: внутри оказалось прохладно, пусто и неуютно. Помимо деревянных лавок, внутри находился лишь невысокий постамент, на котором, опираясь на хлипкий с виду стол, стоял сухонький старичок с короткой бородой и острым взглядом неожиданно ярких голубых глаз.

– Мастер Йоаким, к вам пополнение, – без приветствия начала глава гильдии, быстро оглядывая нестройные ряды притихших адептов. – Знаю, что ваши ученики изучают теорию уже полгода, но искренне надеюсь на поддержку. Это Сибранд, – Деметра сделала широкий жест, указывая на меня и одновременно оборачиваясь. Её взгляд впервые мельком скользнул по моему лицу, и знакомство с будущими соратниками вдруг оборвалось.

Последовала пауза, за время которой госпожа Иннара не сводила с меня глаз, и все адепты сочли верным последовать примеру неофициальной главы гильдии. Такого внимания к своей персоне я давненько не испытывал – даже с непривычки не знал, куда глаза деть. Вовремя вспомнил совет дяди Луция перед смотром в имперское войско: «подбородок вверх, взгляд перед собой, смотришь смело, но не дерзко!». Не знаю, насколько у меня получалось следовать инструкциям почившего наставника, но, по крайней мере, притихшие юнцы-маги не испугались нисколько: рассматривали меня беззастенчиво, как лошадь в торговом ряду, разве что руками не трогали. Я в свою очередь не поленился и просверлил взглядом каждого из них – тем более что госпожа Иннара, кажется, договаривать заготовленную речь пока что не собиралась.

Их было человек пятнадцать, из которых девиц оказалась едва ли не половина. А мне врали, будто ведьмы с официальной гильдией не связываются – втихую людям вредят. Как же! Эти вот не побоялись надеть на себя серо-голубые мантии, да и затянуть их покрепче у пояса не постеснялись, выделяя свои женские прелести самым бесстыдным образом. Какая-то из улыбавшихся девушек даже подмигнула мне, когда наши взгляды пересеклись, и я поспешно отвернулся, чувствуя себя перед ними едва ли не голым.

Уж по крайней мере, воздух непривычно холодил лишённую бороды кожу щёк и подбородка, щекотал шею через поредевшую гриву прежде длинных волос. Люсьен оказался беспощаден в вопросе бритья и стрижки: пообещав «только чуточку тронуть» заплетённые тонкие косы, сам обкромсал пряди едва ли не на ладонь – вовремя остановил, иначе бы постриг наголо, как в имперском легионе!

Теперь укороченные волосы едва касались плеч, и их вряд ли получилось бы заплести хоть в какую-нибудь косу или хвост. Сибранд Белый Орёл стал похож на потасканного дворовым псом ворона, растерявшего часть перьев в неравной схватке!..

Люсьен моего негодования не разделил: оставив бритвенные ножи, отошёл на два шага, явно любуясь своей работой, и внезапно заключил:

– Зря!

Я едва не поседел: что сотворил со мной бруттский изувер?!

– Зря я тебя в приличный вид привёл, – кисло продолжил мысль молодой колдун. – Ты, оказывается, до безобразия хорош собой, стонгардец! А раньше мне здесь конкуренции даже близко не наблюдалось… Сам, своими руками себе могилу рою! – усмехнулся Люсьен. – Цени это, варвар!

Я честно попробовал, но поскольку бороду я носил уже много лет, и расставаться до сей поры не собирался, то всё-таки жалел об утраченной мужской гордости. Люсьен только поморщился:

– Дикий народ!

Что ж, теперь представитель «дикого народа» стоял посреди неуютной залы, не зная, куда себя деть, а госпожа Иннара всё не спешила с продолжением знакомства.

– Я думал, мы больше не принимаем адептов, – негромко заметил мастер Йоахим, и Деметра наконец очнулась.

– Исключение, – бросила коротко, по-прежнему не сводя с меня глаз. – Сибранд – маг первого круга. Обучите, чему успеете, он с нами до осени.

Маг первого круга! Я?!

– Подойди ко мне после занятия, адепт, – попросил мастер, обращаясь ко мне. – Я дам тебе рекомендации. Ты сильно опоздал, но всё ещё можешь догнать остальных, если постараешься…

«В тебе магии меньше, чем в этой лохани, варвар!..» – как наяву услышал голос молодого брутта…

Я молча прошёл в конец залы, и лишь теперь, усевшись позади всех на неудобную, узкую и низкую скамью, заметил на соседнем месте земляка. Имя его я уже знал: наверняка тот самый Мартин, про которого я неоднократно слышал. Высокий, невероятно тучный, с волосами цвета морского песка и серо-зелёными, как бутылочное дно, глазами, тот старательно делал вид, что меня в упор не замечает. Я его отчасти понимал: встречались мне такие вот, которые отрекались от собственного рода, чтобы только приняли «там, на западе». Старались походить на бруттов, перенимали обычаи, одёжные нравы, брили бороды и забывали родной язык, чтобы затем с презрением оборачиваться на бывших земляков и тут же поспешно, с дикой смесью страха и гордыни, отворачивать от них задранный нос: упаси Дух, новые друзья решат, будто им по нраву общаться с роднёй! Куда веселее отпускать шутки про дикость Стонгарда и думать, будто стал своим для бруттов. Так невежды постигали чужие истины, и презрение к своей крови учили первым.

– Начнём, – вроде бы негромко проговорил со своего постамента мастер Йоаким, но шепотки смолкли тут же, а госпожа Иннара вздрогнула, отрывая наконец взгляд от меня, умудрившись при этом так ни разу и не посмотреть в глаза, и решительным шагом вышла – нет, почти выбежала – из залы.

Хлопнула дверь, и часть души тоскливо отозвалась на негромкий стук: Деметра была единственным знакомым и уже почти близким мне человеком в стенах гильдии магов. Немногословная и хваткая, бруттская колдунья влекла меня энергичностью и проницательным умом так же, как тянет пчёл на свой дивный аромат сладкий цвет позднего лета. Вот только кто я – безродный деревенщина с оравой детей, и кто она, дочь Сильнейшего, представительница одного из лучших бруттских кланов? Хотя… о чём это я?!

«Жених её по весне в гильдию приедет», – холодной змеёй скользнул в памяти насмешливый голос Люсьена.

Хвала Великому Духу – не весь ум растерял я при виде госпожи Иннары! Та часть, которая осталась трезвой, встряхнула всё моё существо: ты зачем приехал сюда, Белый Орёл?! Где-то там теряет драгоценные минуты младший сын, который может стать обузой твоей старости или пожизненной мукой своим братьям, и который, возможно, никогда не увидит жизнь такой, какую её видят все не омрачённые проклятием люди…

В твоих, и только в твоих силах вернуть Олану эту жизнь! И счастье его зависит лишь от этих усилий – и, конечно, милости Великого Духа…

– В прошлый раз мы говорили про слияние магических эффектов используемых заклинаний и душевных качеств носителя магии. Сегодня мы продолжим разговор, чтобы вы запомнили, как важно правильно подбирать нужные слова. Каждое заклятие накладывает свой отпечаток, но наиболее часто употребляемые становятся частью вас самих…

Я отрешился от всего, вслушиваясь в чуть дрожащий голос старого мага. Понимал через слово; мастер Йоаким добавил в речь альдское шипение и бруттские обороты, и к тому времени, как наставник юных колдунов договаривал предложение, я успевал лишь догадаться о смысле первого слова. И ведь это только теория! Что-то будет, когда я, неуч, приду на практические занятия?

Отчаявшись, я даже отвлёкся от монотонно-убаюкивающего голоса мастера Йоакима и скользнул взглядом по соседям. Ученики оказались юнцами намного младше меня – даже земляк Мартин, видимо, только достиг своего полнолетия: ещё бороду отрастить не успел. По округлым щекам стелился лишь тонкий пушок, на чистом лице не отпечаталась ни одна морщина. Как же мне, взрослому мужчине, сидеть бок о бок с детьми? Великий Дух, отчего бы сразу не закинуть меня в младенческую колыбель?

Девушка, сидевшая перед Мартином, та самая, которая подмигнула мне в момент «знакомства», сейчас сосредоточенно записывала что-то в толстую переплетённую книгу острым пером, время от времени макая его кончик в баночку с чернилами. Лицо её теперь казалось сосредоточенным и даже хмурым, утратив всякую игривость, а в тёмно-карих глазах я не увидел искорок девичьего смеха. Сикирийка время от времени откидывала гладкий шёлк тёмно-каштановых, с золотистым отблеском волос за спину, пока наконец собственные пряди не вывели девушку из себя: быстро ткнув перо в чернильницу, она вскинула тонкие руки, быстро и беспощадно завязывая блестящий шёлк в тугой и неряшливый узел. Менее привлекательной от этого она, впрочем, не стала: бронзовая кожа дышала свежестью, нежные губы шептали неслышные слова, повторяемые за старым учителем, тёмные ресницы оттеняли карие глаза, делая их ещё более выразительными.