Бешеные коровы - Летт Кэти - Страница 29

— Он твоя точная копия.

На мгновение они встретились взглядом, потом Алекс поднялся на нога и с удовольствием потянулся. Она снова почувствовала, как у нее в паху возникает знакомое напряжение.

— Я принесу тебе старую одежду Фелисити, если хочешь.

Мэдди наблюдала за тем, как он, встав на стул, лез в картонную коробку, стоявшую на антресолях. Его футболка поднялась, приоткрыв полоску волосатого тела над поясом джинсов. Мэдди почувствовала, как она предательски истекает влагой. Это никак не вписывалось в ее планы.

— Ты похудел.

— Неудивительно. Я могу запатентовать свою собственную диету: «Как избавиться от жены, детей, любви всей своей жизни и лишнего веса за одну ночь». Знаешь, ты ведь могла меня убить. — Алекс слез со стула и снова уселся, скрестив ноги. Аппетитный бугорок его промежности исчез в укрытии из джинсовой ткани. — Правда. Медики теперь подтверждают возможность смерти от переживаний. Это как-то связано с выделением стрессовых гормонов. — Алекс скатал в ком джинсы и рубашку, которые только что выудил из коробки, и резко бросил в ее сторону. — Однако об этом не знали Виолетта Верди и Офелия Шекспира.

С громким стоном облегчения Мэдди расстегнула и сбросила с себя тяжелую юбку. Она опала у ее ног мятым твидовым кольцом. Мэдди живо стряхнула с себя пиджак, жестом полной и долгожданной свободы кинув его над головой прямо в спальню. Она настолько привыкла раздеваться перед ним, что, только подняв края блузки-водолазки, поняла: такое поведение больше не уместно. Глаза Алекса путешествовали по всему ее телу, облаченному в тюремное нижнее белье. Она поймала этот взгляд. Он отвернулся.

— Ты подорвала мое здоровье. Если у меня снова когда-нибудь появится желание произнести слова: «Я хочу, чтобы ты вернулась», я начну молиться о том, чтобы у меня высохла слюна. — Он залпом осушил очередную порцию виски. — Или чтобы я онемел. — В его движениях появилась звериная торопливость. — Или чтобы у меня мозги отказали.

— Ты хочешь, чтобы я вернулась? — переспросила Мэдди в замешательстве. Она всегда старалась брать от жизни все, но на это она даже не надеялась.

— Я этого не говорил, — тут же отозвался он. — А что? Ты хочешь вернуться? Ты за этим сюда пришла?

— Я этого не говорила, — сказала она, прикрывшись футболкой Фелисити. — Я всегда буду любить тебя, Алекс, только я не выношу твоей жизненной философии, псевдомужского феминизма, грязной и подлой лжи и твоего вкуса в выборе одежды.

На этот раз Алекс позволил себе посмеяться. Он закинул голову назад и захохотал.

— А ты? Ты еще любишь меня? — рискнула спросить она. Алекс уставился на нее и смотрел так долго, что она почувствовала, как краснеет. — Послушай, этот вопрос не из тех, над которым надо долго и упорно думать.

Он встал со своего стула. Он подходил к ней все ближе и ближе… так близко, что стал похож на один из шедевров Пикассо. Их носы соприкоснулись, а губы слились в горячем поцелуе.

Когда они оторвались друг от друга, Мэдди с трудом дышала.

— То, что я забыла, о чем мы спорили, не значит, что я тебя простила.

— Я тоже тебя еще не простил.

— Так о чем мы спорили?

— О чем бы мы ни спорили, это только говорит о том, что нам не стоит этого делать, — ответил он, отодвигаясь.

Мэдди обратила внимание на покрытую «гусиной кожей» шею Алекса. Он говорит, что не хочет ее, но его тело выдает его с головой.

— Совершенно верно. Я согласна. — У нее осталась хоть пара нейронов в голове, способная принять волевое решение? «Этот человек — лживый пес. Не надо этого делать!» — умоляли они зияющую пустоту на том месте, где раньше располагался мозг. — В том смысле, что суфле не может подняться дважды, правильно?

— Верно.

Пока Мэдди натягивала на себя старые джинсы Фелисити, Алекс делал вид, что не смотрит на нее, а она делала вид, что не замечает, как он за ней наблюдает. Он передал ей пару сандалет. Их руки на краткий миг соприкоснулись. Между ними возникло такое напряжение, что его можно было выводить на счетчик электроэнергии.

— Как жаль, что ты ненавидишь всех мужчин.

— Даже не знаю, что и сказать. Месяц пребывания в женской тюрьме почему-то не склоняет девушку к перемене мнения о противоположном поле в положительную сторону.

Они сидели в жарком неловком молчании.

— О чем ты сейчас думаешь? — решилась наконец Мэдди.

— О том, как разорвать зубами на тебе ту одежду, которую ты только что надела.

— Я тоже.

Дальше они оба почувствовали, как их зубы встречаются где-то в воздухе с безудержной страстью, результаты которой могли быть устранены лишь после нескольких месяцев напряженной работы стоматолога. И последовал такой секс, который Мэдди позволяла себе лишь в подростковом возрасте. Он не дал ей возможности думать о нем даже после того, как все закончилось, переживая заново все в мельчайших цветных деталях. Он станет ее вагинальным дежавю. На многие недели. Мэдди почувствовала приступ жалости ко всем женщинам, которые так никогда и не узнают, что такое ласки теплого рта Александра Дрейка.

Солнце уже начинало раскрашивать утреннее небо, когда они смогли оторваться друг от друга. Они лежали на простынях, переживая потрясение от своего сексуального симбиоза.

— Ты так старался, чтобы меня удивить? — сказала Мэдди, переводя дыхание. — Не пойми меня неправильно. Мне просто очень не хватало секса, и сейчас я возбуждаюсь даже от взгляда на изображение Пола Ньюмана на этикетке приправы к салату.

— Правда? — засмеялся Алекс. — Какая незадача. А я-то хотел сказать, что нам уже пора пожениться. В конце концов, у нас уже есть трехмесячный сын, — пошутил он. — Могут поползти слухи.

Алекс приподнялся на локте. Он смотрел на растяжки, которыми наградил ее ребенок, затем наклонился над ее животом и нежно поцеловал сморщившуюся кожу, потом слизнул капельки молока с ее груди.

— Забудь о материнской любви. Настоящая причина, по которой я должна найти Джека, заключается в том, что без него моя грудь просто взорвется, — объяснила она. — Ирландская республиканская армия может использовать меня в качестве взрывчатого вещества… — Ее голос постепенно перешел в дрожащий шепот.

На это раз он двигался медленно, как мастер тай чи, выполняющий свои причудливые пассы.

«Ликер из спермы», — усмехнулась про себя Мэдди, стирая с губ белую поблескивающую субстанцию.

Горячее дыхание Алекса согревало ей волосы.

— Почему у меня не получается поддерживать отношения?

Это было что-то новое! Раньше он никогда не признавал свою неправоту. Мэдди мысленно добавила эту черту к списку качеств, которые нравились ей в Алексе. Там уже была его любовь к каламбурам (он называл ее «каламбурингус»), его умение пользоваться всеми двадцатью четырьмя функциями швейцарского армейского ножа и то, как выглядела его попка, обтянутая джинсами. Его озорство: он однажды занимался с ней оральным сексом в кабинке моментального фото, и у нее до сих пор остались фотографии в память об этом. И еще, когда он смеялся, у него появлялись морщинки на носу, и он всегда читал карту вин с таким вниманием, будто написал ее сам.

— Дело в том, Мэдди, что я никогда не был тебя достоин.

— Это правда! — Она посмотрела на отца своего ребенка. Может быть, она слишком строго его судит? У нее все последнее время шалили гормоны, и куда это привело? Пункт назначения неизвестен.

— Знаешь, что я понял? Самое важное — вернуться к нормальным жизненным мелочам.

Она широко зевнула.

— Мы поговорим об этом завтра, когда пойдем за полотенцами с надписями «Для него» и «Для нее» в магазин «Ваш дом».

Сворачиваясь клубочком возле его широкой спины, она еще раз проиграла в воображении их «секс-о-раму». Ее кожа разомлела от удовольствия, на губах еще остался вкус Алекса, голова захмелела от воскресшей мечты. Мэдди уткнулась лицом в его шею.

— Кстати, единственным квалификационным требованием для отца является знакомство с человеком, который умеет делать модели космических станций НАСА из старых коробок из-под обуви всего за одну ночь.