Искаженное время (СИ) - "Deacon" - Страница 174
- Предыдущая
- 174/284
- Следующая
- Я могу вас попросить об одной вещи, Всевидящий? – произнес Ильнес, когда старик с помощью магии охладил приготовленный напиток.
- Проси, - улыбнулся оракул.
- Вы сможете сделать то же самое для моих спутников. Помогите им вернуться домой. Не дайте им выйти на арену.
- Я сделаю это, - ответил старик. – Давно должен был это сделать, но мне казалось, что вы сможете здесь прижиться. Я думал, что успею освободить вас раньше, нежели вы окажетесь на арене. Но я не помню, чем занимался всё это время.
«Вы были не собой», - подумал Ильнес. Когда он приблизился к котлу, то увидел на дне всего несколько капель приготовленного зелья. Магия Всевидящего заставила их застыть, и эльф, чувствуя, как его охватывает волнение, заставил себя извлечь их из ёмкости и проглотить, словно таблетки. В тот же миг он ощутил запах хвойного леса и, оглядевшись по сторонам, увидел свой дом. Всё было так, как он представлял, разве что некоторые вещи лежали не в своем порядке. Эльф невольно рассмеялся и бросился к окну, желая распахнуть ставни и вдохнуть аромат леса полной грудью. Вот только когда он распахнул окна, то увидел египетские пески. Они были кроваво-красными. Повсюду слышалось глухое рычание собак, и в тот же миг Ильнес услышал, как что-то скребется в двери. Его сердце бешено забилось в груди. Сняв со стены кинжал, он приблизился к двери, но приоткрыть ее не успел. Огромный шакал прыгнул через преграду и, сбив юношу на пол, вцепился в его плечо. Ильнес дико закричал, чувствуя, как тварь вырывает из него кусок плоти. Кинжал несколько раз прошел сквозь чудовище, не нанося ему никакого вреда. И в тот же миг эльф оказался на полу комнатушки, уставленной котлами. Он судорожно схватился за плечо, с облегчением обнаруживая, что раны на его плече нет.
- Что это было? – воскликнул он, в тревоге озираясь по сторонам. Всевидящего в комнате не было...
Если вернуться в дом Косэя, то красноволосого можно обнаружить лежащим в постели с огромным кувшином вина. Его настроение было настолько поганым, что он собрался напиться до беспамятства, чтобы хоть на время забыть о своем позоре. При мысли о том, что он, один из самых могущественных воинов в городе, проиграл какому-то белокожему хлюпику, становилось тошно. Хотелось обратиться в огненную птицу и сжечь дотла свидетелей своего позора. Кто бы мог подумать, что он не сможет прикончить хилого чужеземца без особых магических данных. Если бы не проклятый Эристель, ничего подобного бы не случилось. А теперь он лежит здесь, униженный, а его враг увозит с собой рабыню, за которую он, Косэй, заплатил своими быками. Эту каменную девку создавали для арены, а не для того, чтобы она ублажала этого белокожего чужака. От злости Косэй готов был немедленно разыскать их обоих и содрать кожу. Плевать на Нахти!
Саднящая боль в теле и сильный озноб раздражали Косэя еще больше. Почти весь пол его комнаты был заставлен подносами с финиками, чашами с медом и сушеными фруктами. Мужчина чувствовал себя настолько подавленным, что наорал на Сфинкса и велел ему скупить всё сладкое в этом городе. Теперь же от съеденного тошнило, и хотелось всё сжечь. Лохматый и злой, Косэй сидел на постели, обнимая огромный кувшин, словно лучшего друга, и никак не мог поверить в то, что он так позорно проиграл. Вновь и вновь он прокручивал в голове поединок, пытаясь понять, где допустил ошибку, и не мог найти ни одного оправдания. Всё было настолько плохо, что хотелось провалиться сквозь землю.
«Как только я восстановлюсь, я вызову его на поединок!» - думал Косэй. «Я убью его, даже не обращаясь в пламя. Нет, лучше заставлю его уснуть, как он сделал это со мной, а потом он будет умирать. Очень медленно, чтобы запомнил каждое мгновение...»
То, что Ингемар пощадил его, нисколько Косэя не беспокоило. Наоборот, бесило! Лучше бы убил, чем оставил жить с подобным позором. О благодарности не могло быть и речи. Косэй воспринимал поведение врага не как милость, а как плевок в лицо, крайне оскорбительный и даже незаслуженный. Косэй не унижал его, так почему Ингемар унизил его? Мысль о том, что капитан не любил убийства, даже не приходила ему в голову. Все воины должны биться насмерть, или он – трусливая вещь, которая должна убирать коровьи лепешки.
«Небось все зубоскалили, пока я лежал там, растянувшись на полу, точно змеиная кожа. Ничего, чуток восстановлюсь и верну ему должок. Огонь уже чувствуется во мне, правда, ни хвоста свинячьего не греет", - мрачно думал Косэй. Затем он натянул на себя побольше одеял и уткнулся лицом в подушку. Жизнь казалась ему сейчас гадкой и беспросветной. Прижавшись щекой к прохладному кувшину, он пытался утешить себя мыслями о предстоящем реванше, как внезапно в дверь постучали. Странный стук озадачил мужчину. Он резко перевернулся на спину и от этого едва не опрокинул на себя кувшин.
- Зачем ты это делаешь, Сфинкс? – рявкнул Косэй и, схватив чашу, швырнул ее в дверь. – Еще раз так сделаешь, я постучу твоей головой! Иди сюда, львиная шкура!
К его удивлению, "львиной шкурой" оказалась его белокожая рабыня, которую Сфинкс почему-то решил пропустить.
- Ты что здесь делаешь? – зло поинтересовался Косэй, глядя на девушку с нескрываемым удивлением.
Графине было, «что здесь делать», потому что, как только она узнала о состоявшемся поединке, сама пришла в не меньшую ярость, чем Косэй. Кайтана рассказала ей о том, что Ингемар победил господина и получил в собственность Эрби. В этот миг выражение лица графини было непередаваемым. Проклятая каменная глыба всё-таки придавила капитана, и тот, не думая ни о чем, кроме этой зазнобы, бросился сражаться с тем, кто, едва очухавшись, потребует реванша. То, что Косэй восстановится, было лишь вопросом времени, и тогда Ингемару придется заплатить за свою отвагу страшную цену. От досады Лилит хотелось кричать. Ну, почему капитан Ларсен хоть раз в жизни не может быть не капитаном Ларсеном? Почему он подставляется просто так? Или хотел показать ей, Лилит, что, если бы она вела себя иначе, то он выиграл бы именно её, а не Эрби? От этой мысли стало особенно неприятно.
Едва Кайтана закончила свой рассказ, графиня поспешно направилась к Косэю. Она решила попробовать хоть немного задобрить его, что-нибудь насочинять, но в голове не было ничего, кроме досады. Кайтана бросилась за Лилит, советуя ей не соваться сейчас к господину, но девушка осталась непреклонна. Сфинкс несколько минут наблюдал за их горячим спором, после чего пропустил графиню. Но, едва Кайтана хотела шагнуть следом, он обратился в льва и улегся в проходе. Почему-то ему казалось, что финики и вино вряд ли развлекут господина, а вот эта женщина может.
Глянув на Косэя, Лилит мысленно отметила сходство египтянина с оскорбленной барышней, которая успокаивает нервы всеми известными способами. Сладости, вино, груда одеял и среди всего этого сидит красноволосая драма, демонстрируя Лилит уже наливающиеся синяки.
- Чего тебе надо? – сердито повторил Косэй и раздраженно пригладил волосы пятерней. От того, как он "прихорошился", стало еще хуже, но озвучивать этого Лилит не стала. Она неспешно приблизилась к господину и опустилась на край постели, глядя на него, как на провинившегося ребенка. Графиня по-прежнему опасалась его, но понимала, что сейчас сможет защититься, поэтому решила рискнуть:
- Что за безрассудство вы сегодня творили с капитаном? Я только что узнала! Я понимаю вашу гордость, но драться в таком состоянии... Все говорят о том, что вы проиграли лишь потому, что отдали свои силы для защиты города.
- Прямо так и говорят? – в голосе Косэя послышалась робкая надежда, и Лилит не могла не заметить облегчения на его лице, когда она кивнула. – Я ни разу не проигрывал с тех пор, как впервые вышел на арену.
- Я знаю, - ответила Лилит. Она не знала, но врать сейчас было лучше, чем говорить правду. Косэй отпил вина и мрачно уставился в стену. Его самолюбие трещало по швам, но слова графини стали первыми, которые хоть немного успокоили его.
- Предыдущая
- 174/284
- Следующая