Вербы пробуждаются зимой
(Роман) - Бораненков Николай Егорович - Страница 74

Лицо Денисия налилось кровью. Он все больше распалялся, но сдерживал себя и вел мягкую словесную дуэль.

— Ах, кроткая! — отвечал он, лютуя на расплывшуюся в ухмылке лесничиху. — Стоит ли вспоминать о том. То крохи с барского стола. А коль тряхнуть…

Лесничиха двумя руками отодвинула тарелки от себя.

— Кого тряхнуть? Не меня ли вздумал, зятек?

— Да не мешало бы вытряхнуть тысчонок тридцать.

— О! Да ты, брат Денисий, и вправду на денежки метишь. Не думаешь ли в раю местечко откупить? Домик там из калачей построить, красотку завести, вроде Ленки Плахиной… Глаз не спускаешь, как вижу, с нее.

— Мечтаю, кроткая. Мечтаю.

Лесничиха сунула под нос Денисия кукиш.

— Вот тебе. Не выйдет. И золотом не откупишься, христопродавец. Слишком много крови на тебе. Много жизней загубил, подлюга. За доченьку мою еще не рассчитался.

— А ты?! Ты святая? Сколь в бане сожгла? Припомни!

Лесничиха, развалясь, откинулась к стенке. Страшные в злобе глаза ее косились на нож, торчащий в холодце.

— Может, пойдешь доложишь? Это твоя профессия — предавать.

Денисий вскочил, выхватил из кармана пистолет:

— Молчать! Деньги!

Лесничиха побледнела. Пот крупными каплями выступил у нее на большом плоском лбу. Руки как-то сразу обмякли. Ох, как не хотелось ей умирать, хотя она, не имеющая на жизнь никакого права, прожила после тех сожженных ею девушек вот уже двенадцать лет!

— Сколь хотел, кровопивец? — проговорила с трудом она, трясясь от страха и не владея собой.

— Все! До копья! — не отводя пистолет, потребовал Денисий.

— Все не дам. Половину.

— Все!

— Не дам. Умру, но не дам, Иуда.

Денисий подумал: «Кляп с ней. Пусть отдает половину, а как только покажет, где кубышка, прибью и конец».

— Хорошо. Согласен на половину, — сказал он снисходительно. — Но при мне считаем.

Она встала.

— Идем.

— Куда?

— За деньгами. К горелому дубу. Только возьми лопату.

Они вышли в сени. Не выпуская из рук пистолет, Денисий посветил спичкой и, увидев на полу лопату, нагнулся за ней. В эту же минуту лесничиха бросилась на него грузным телом и прижала намертво к доскам. Теперь она хотела схватить его вооруженную руку, но впотьмах не успела. По уху ей скользнул холодный металл, и оглушительный, самый оглушительный на свете гром вырвал в пустоту ее глаза.

Денисий сбросил с плеч обмякшее тело «сестры» Варвары и прислонился плечом к стене, чтобы передохнуть и сообразить, что делать дальше. Конечно, прежде всего надо убрать убитую Проклу и дождаться зари. Ночью черт его найдет, этот горелый дуб. Их там пять стоит на поляне. Попробуй разберись, под каким кубышка. А на зорьке, как только деньги будут найдены, дай бог ноги, пока не нагрянула милиция.

В этот вечер Лена раньше обычного кончила работу на ферме. Сегодня обещал приехать с пашни Ваня, и ей хотелось как-то получше встретить его. Еще утром она вымыла полы, прибрала в хате, попросила Архипа истопить баню и сама натаскала туда две кадки воды.

Теперь ей оставалось только сбегать к лесничихе и купить у нее поллитровку. Ваня уже давно, с майского праздника, спиртного в рот не брал, и ей будет приятно, когда он выпьет стопку, крякнет похвально и, как настоящий мужчина, вытрет кулаком усы.

Босиком, раскрывшись, легко бежала Лена по лесной дороге. Росистая трава приятно щекотала ей ноги, мягкий холодок из ключевого оврага обдувал ее оголенные плечи. С придорожных деревьев с шумом срывались угнездившиеся на ночь птицы.

Она бежала и видела перед собой мужа. Прокаленный, усталый, но довольный, он сидит в белой рубашке за столом и по-хозяйски разговаривает с дедом Архипом то о видах на урожай, то о колхозной пасеке… А она все подает и подает им еду. Ведь не зря же она столько всего нажарила, напекла…

Вот и дом лесничихи. Огней что-то не видно. Лишь из дальнего окна уставился на грядку зеленого лука неподвижно-бледный луч.

Лена взошла на крыльцо, тихонько постучала. Никто не ответил. Обождав с минуту, она повторила стук.

Денисий, коротавший время за бутылкой водки, вскочил. Сердце у него чуть не оборвалось, язык онемел, в висках напряженно стучало. Кто это? Зачем? Что делать? Открывать или бежать через двор?

Стук повторился. Послышался робкий женский голос:

— Тетушка Варвара! Откройте.

Денисий облегченно вздохнул:

— Уф-ф. И напугала ж… Принесло тебя!

В начале Денисий хотел промолчать и сделать вид, что в доме никого нет, но вдруг в голову ему ударила шальная мысль. Да это же момент. Единственный момент, когда ее можно взять. А завтра такого не будет и может никогда не быть. Я уже стар, сед, а она… О, господи, помоги!

Торопясь, спотыкаясь впотьмах, Денисий затащил труп лесничихи в чулан, забросал его мешками из-под картошки, закрыл дверь на засов и только после этого впустил Лену. Он готов был наброситься на нее здесь же в сенях, но, побоявшись, что вдруг она закричит и крик кто-то услышит с дороги, рассеянным поклоном пригласил в дом.

Что-то гнетуще-тревожное шевельнулось в груди у Лены. Каким-то странным показался ей этот святой Денисий, у него почему-то тряслись руки и как-то растерянно, неестественно бегали налившиеся кровью глаза. И почему от него пахло водкой? Ведь святые же не пьют, считают это за великий грех.

Предчувствуя недоброе, Лена в нерешительности остановилась у порога. «Нечего мне туда заходить, — подумала она. — Спрошу, где Варвара, и если ее нет, сейчас же уйду».

Жестами и мимикой она начала спрашивать про Варвару. Денисий промычал что-то невнятное и вдруг схватил Лену за ноги и рывком свалил ее на пол.

— Цветок… ягодка-а… — дыхнул он в лицо перегаром. — Я давно… Ублажи…

Лена с испугу оторопела. Она не ожидала от святого человека такого хамства, никогда не думала, что он притворяется немым. А он вот каков, святоша! Вот к чему клонит. Ах, гад! Она подтянула колени и с силой отбросила ногами Денисия. Раскинув руки, он полетел навзничь к печке. Из кармана его выпал пистолет. Пальцы Денисия рванулись к нему. Но Лена кошкой кинулась на оружие, схватила его и, вскочив на ноги, сбив плечом одну дверь, другую, метнулась вон.

Она была уже на дороге, метрах в тридцати от мерзкого, страшного дома, когда с крыльца грянул ружейный выстрел. Секундами позже раздался второй.

Чем-то горячим окатило спину. Лена упала руками в грязь, но тут же вскочила и опрометью, что было сил, пустилась в темноту. Она поняла, что произошло, что принесли ей эти два подлых, безжалостных выстрела, и теперь всем сердцем хотела лишь одного — добежать до дому, увидеть… увидеть хотя бы в последнюю минуту ребенка и мужа, попросить у них прощения, сказать, кто такой этот тихий, набожный Денисий.

Мокрые ветки хлестали ей в лицо, колкие сучья придорожных елей рвали одежду, ноги цеплялись за корневища, тьма, как на горе, еще пуще сгущалась, но она все бежала и бежала на восток, угадывая дорогу по деревьям, знакомым ложбинкам и мосткам, беспрестанно шепча: «Ванечка, Ваня…»

Вот и калитка родного дома. В последний раз открывает она ее. В последний… А завтра… Завтра ее не будет здесь, в этом милом, бесконечно дорогом доме. «Нет! Я не хочу. Не хочу умирать, Ваня-я…»

Она толкнула ослабшим телом дверь в сени, в тускло освещенную лампой хату и, пошатываясь, пошла к столу. Из-за него испуганно вскочил Иван.

— Лена!

Лена упала на руки мужу, лихорадочно, торопясь сказать все, что хотела, гладя его руки, волосы, лицо…

— Ванечка, Ваня…

— Кто тебя? Что с тобой, Лена?!

— Он… Денисий. Вот пистолет. Он враг… Ваня…

Плахин подхватил на руки жену, чтоб положить ее на кровать, но в голове его все помешалось. Страшная мысль о том, что Лена убита и может вот сейчас умереть, вытеснила все остальное, и он решительно не находил ни кровати, ни лежанки и растерянно бегал по хате.

— Леночка… Милая… Родная… Подожди минуточку. Минутку… Я сейчас за врачом. Сейчас…