И рассыплется в пыль, Цикл: Охотник (СИ) - "Люук Найтгест" - Страница 73

— Люук, приятная встреча! — прощебетала она сочным нежным голосом, едва закончив расцеловывать лицо иллюзиониста. — Ого, какая у тебя большая компания сегодня. Какую комнату вам? Пожарче, помягче?

— Помягче, — улыбнулся мужчина, снимая с пояса кошель. — Был трудный день, и я не хочу совсем размориться.

— Пить что-нибудь будете?

— Мне как обычно, — лениво протянул он, затем оглянулся на сбившихся в кучку юнош. — Ребята?

— Сок, — ошалело пробормотал Роккэн, вцепившись в брата стальной хваткой. — Виноградный.

— И мне, — быстро поддакнул Пассиса.

Рурука же осмелел и приблизился к барной стойке, рассматривая бутылки на витрине. Глаза его загорелись неподдельным удовольствием. Он внимательно присмотрелся к каждой, затем решительно кивнул на высокую пузатую бутылку:

— Сидр, сладкий, покрепче.

Девушка за стойкой встрепенулась и немедленно подала ему требуемое, сперва опустив бутылку в ведёрко со льдом. А затем уже взялась за остальных. Они оставили плащи на настенной вешалке, разулись, и Люук вздохнул с облегчением. Вытянул сперва одну ногу, растопырив когтистые пальцы, затем проделал тоже самое с другой. Хозяйка заведения провела их к двери, за которой оказалась винтовая лестница, сбегающая вниз. Они спустились в широкий коридор, разбегающийся множеством ответвлений с широкими дверьми. Здесь уже становилось жарко, но не душно, приятное тепло разливалось по замёрзшим в ночи телам. Девушка уверенно вела их по переплетениям коридоров, пока не открыла одну из дверей, заведя компанию в небольшую прохладную комнату, пахнущую еловой свежестью и смолой.

— Обустраивайтесь, грейтесь. Если что-то ещё понадобится — зовите. Люук, ты за старшего.

Она кокетливо улыбнулась, качнула бёдрами и вышла вон. Оборотень тихо фыркнул и принялся раздеваться, скидывая вещи в одну из плетёных корзин возле входной двери. Полностью обнажившись, он повязал на бёдрах полотенце и расселся в кресле, откупорив свою бутылку. Крепкий алкогольный запах резко прошёлся по комнате, и даже у Руруки глаза поползли к носу, что уж говорить о таких трезвенниках, как Роккэн и Пассиса. Сделав несколько щедрых, больших глотков, он встряхнулся и поднялся, дождавшись, пока братья и Найтгест разденутся и накинут полотенца. Пассиса смущённо уводил взгляды, старательно не смотря на остальных, хотя братья так и хихикали, тыкая друг друга под рёбра. Подобное внимание весьма смущало чернокнижника, и он не знал, куда прятаться от взглядов наглых пройдох. Люук на это смотрел с улыбкой и плохо скрываемой тоской. Они зашли в следующую комнату, душевую, крохотную и едва ли способную вместить больше двух человек, а потому протискиваться в непосредственно сауну пришлось по одному. Это оказалась большая пещера, приятно, неярко освещённая, с кружащим по ней густым ароматным паром. Повсюду виднелись углубления с горячей водой, бывшей источником тумана. Вдоль одной стены шли два длинных выступа, один над другим, где вполне можно было разлечься в удобном положении и вдоволь нагреться.

— Нихрена себе, — выдохнул Рурука, оглядывая пещеру и, кажется, уже готовясь нырнуть в ближайший горячий источник. — Насколько это место простирается под землёй?

Люук пожал плечами и, положив полотенце на каменный пол, спустился в воду по грудь, вздохнув с блаженством. Мирроры и Пассиса устроились рядышком с видимой осторожностью, сперва робея, а затем потихоньку расслабляясь. В ход пошла выпивка, завязался разговор, постепенно становясь всё более отвлечённым и лёгким. Шуточки они отпускали по очереди, и даже Пассиса пару раз умудрился подшутить над ними, до того больше слушая, чем принимая участие. Оборотень наслаждался ситуацией и чистыми, искренними эмоциями и беспечным щебетом, ложащимися бальзамом на его уставшую душу. И пусть он не был стариком, тех лет, что он прожил, хватило, чтобы оставить видимый отпечаток.

— Ну, а ты, Люук? — внезапно услышал он, вынырнув из своих мыслей. Роккэн очень внимательно смотрел на него. — Как тебя сюда занесло?

— Приехал с вами, — отшутился иллюзионист, широко улыбнувшись и показав острые клыки.

— Нет, как ты в Чёрном замке оказался? Оборотни обычно служат у Лорда Арлана, а те, кто приходят сюда, обязательно имеют какую-то историю за плечами, — пояснил причину вопроса Рурука, и все трое утвердительно кивнули. Их глаза лучились искренним любопытством, вовсе не злорадным. — Ну же, расскажи!

Оборотень понимал, что у них не было намерения причинить боль, ведь никто не может быть стопроцентно уверен в подлинной жизнерадостности знакомого. И всё же внутренне он сжался, разрываясь между правдой и собственным спокойствием.

— Я служил при дворе Лорда Арлана, выполнял его личные поручения, касавшиеся шпионов других фракций и предателей. Моя работа заключалась в том, чтобы их находить и исключать из игры, — точно читая рапорт или устраиваясь на работу, произнёс он, попивая виски. — Но по воле случая я перестал выполнять свои обязанности так, как должно. А Господину чернокнижников как раз требовались такие люди, как я. Грубо говоря, я в командировке. Уже как семьдесят лет.

— А что случилось? — художник удивлённо приподнял брови, совершенно недовольный скудным рассказом.

— Меня подставили. Не хочу об этом говорить сейчас. Может быть когда-нибудь потом.

Но потом случилось слишком поздно.

Рурука лениво попивал сидр, окидывая взглядом стены сауны, стараясь не прислушиваться к тому, как между собой болтают отогревшиеся Пассиса и Роккэн, стискивая бутылку в пальцах столь крепко, что, казалось, будто она вот-вот разлетится на кусочки. Улыбка сползла с его лица, и Люук больше не чувствовал его веселья, а вот горькую обиду, тоску — слишком ярко. Они столь резонировали с его собственной заскорузлой грустью, засевшей в душе, что он не знал, к чему прислушаться: к взволнованной радости младшего Миррора, к лёгкому веселью Пассисы или же к летописцу по правую руку. Тот первым поднялся из воды и прихватил с собой полотенце.

— М? Ру, ты куда? — окликнул оборотень, и только после этого остальные двое заметили, что от них смываются.

— Не переношу жару, — буркнул юноша, тряхнув влажной гривой волос и чуть толкнув дверь, собираясь выйти. — Постою под душем, вернусь.

Иллюзионист чуть сощурился, но согласно кивнул, вольготно рассевшись на своей стороне горячего бассейна и раскинув руки.

— А по мне так комфортно, — пожал плечами художник, соскальзывая ниже в воду, по самый подбородок, и блаженно прикрывая глаза. Длинные волосы расплылись почти по всей поверхности, точно щупальца кракена, и юноша явно был доволен.

Он время от времени тихо фыркал, точно маленький ёж, поводил головой и склонял её на бок, проводя пальцами по собственной шее, плечам и ключицам, то ли разминая, то ли просто наслаждаясь ощущениями. Оборотень поглядывал на это из-под полуприкрытых век, пока и сам не встал и не выбрался на сушу, небрежно закинув полотенце на плечо. Его уход художник проводил слегка хитрым взглядом, однако ничего не сказал, а вот Пассиса слегка занервничал.

— Мальчики уже ушли, — растеряно произнёс он, неловко оглядываясь по сторонам, словно ожидал увидеть здесь ещё кого-то. — Наверное и нам пора?

— Да ладно, они скоро вернутся, посидим ещё немного, — слишком быстро отозвался Роккэн, обезоруживающе улыбнувшись и отчасти повернувшись к вампиру, подперев голову ладонью. — Тебе ведь уютно?

— Да, мне здесь нравится, — с облегчением улыбнулся Найтгест, потерев кончиками пальцев скулу и быстро глянув на юношу, чтобы затем уставиться в стену. — Никогда бы не подумал, что в Умбрэ есть такое приятное место.

Роккэн с пониманием кивнул и поспешил завязать разговор, отвлекая Пассису от лишних мыслей, что у него получалось весьма легко. Привлекать к себе внимание и задерживать на себе, если ему то было нужно, Миррор умел на славу.

Душ был ледяным, и Руруку то вполне устраивало после жаркой сауны, от которой он теперь чувствовал себя не отдохнувшим и расслабленным, а выжатым и даже несколько разбитым. Особенно теперь, когда стоял под холодными каплями, уткнувшись лбом в обитую тёплым деревом стену. От неё пахло душистой смолой и лесом после дождя, и эти запахи юноше нравились до безумия: подобное напоминало ему о детстве, вызывая несколько горькую улыбку. Зашипев, Миррор ударил кулаком в стену, затем ещё раз и ещё, едва шевеля губами и ругаясь на чём свет стоит. Костяшки ныли, но он прикусил их, как делал то всегда, злясь или сдерживаясь, чтобы не сказать лишнего, уже занёс вторую руку для продолжения буйства, но чужие пальцы перехватили за кисть, не дав этого сделать. Чуть повернув голову, юноша уставился на Люука весьма тяжёлым и неподвижным взглядом, который бы пробрал на мурашки кого угодно, но только не иллюзиониста. Тот наоборот заулыбался во все клыки и неуловимым жестом повернул к себе летописца так, что его рука оказалась заломленной за спину, а сам юноша угодил в своеобразные объятия нахального полиморфа.