И рассыплется в пыль, Цикл: Охотник (СИ) - "Люук Найтгест" - Страница 140
- Предыдущая
- 140/168
- Следующая
— Ну? Скажешь это ещё раз? — выдохнул младший Миррор в губы летописцу, не сводя с него прямого, ласкового и в то же время столь серьёзного взгляда. Рурука отвернул голову, поджал губы и крепко зажмурился, закусил кожу на костяшках, сдерживаясь изо всех сил. Художника подобный расклад не устраивал, и потому он перехватил кисти брата, вжав их в постель над его головой. Пальцы свободной руки коснулись подбородка Руруки, повернув его голову. Мрак заструился чёрной прозрачной вуалью по лицу летописца, оглаживая, лаская, распуская табуны мелких мурашек. — Смотри на меня. Ну. Скажешь?
Он поддал бёдрами, и старший Миррор глухо застонал, распахнул глаза, наткнувшись на чуть смеющийся взгляд брата. Раскалённые эмоции били по нервам и душе, и под их воздействием было совершенно невозможно больно снова произнести те же слова, что он кинул в порыве ярости и обиды. И с губ рвался бессвязный бред, хотелось закрыть глаза и не видеть его лицо, столь пронзительно нежное и любимое.
— Скажешь? — Роккэн оставался настойчивым, не отпускал брата, не давал ему увильнуть и ни на мгновение не прекращал неторопливых сильных движений. — Смотри на меня!
— Что угодно, — хрипло зашептал Рурука, выдохнул стон, до боли вцепившись в плечи художника, оставив тонкую вязь царапин на лопатках. — Что угодно, только ты этого не говори.
Роккэн хмыкнул самым довольным образом, вновь прильнул к губам брата в поцелуе, сминая их, кусая, оглаживая языком и с диким восторгом чувствуя торопливый ответ, будто летописец до сих пор боялся. Рурука до дрожи боялся того момента, когда его променяют на кого-то другого. И пусть до последнего уверял себя, что справится со всем, что ему подкинет судьба, в эти мгновения цеплялся за брата до одури крепко и не мог заставить себя разжать объятия. Он выдыхал имя художника, как молитву, повторял её снова и снова, заклиная себя и не желая признавать свою абсолютную беззащитность. Всю свою жизнь оберегая эту бестию с мёртвой хваткой и взглядом матёрого убийцы при абсолютно ангельском лице, Рурука прикипел к нему всей душой. И знал, наперёд знал — стоит только брату оставить его, как та разорвётся напополам, оставив кровоточащую рану, не способную закрыться во веки веков. «Только не говори этого, молю тебя, Роккэн, не говори», — билась единственная мысль в голове летописца. Слишком поздно он понял, что окончательно потерял контроль над собственными эмоциями, что в очередной раз дал слабину. Слёзы катились по щекам, и казалось, что ещё чуть-чуть, и он задохнётся рыданиями то ли от острого удовольствия, то ли от агонии, сжигающей изнутри почище колдовского пламени.
— Тш-ш, я здесь, — тихо, равномерно заговорил Роккэн, сцеловывая слёзы, поражаясь столь острой реакции брата.
Прежде достаточно сдержанный и спокойный Рурука, за исключением тех моментов, когда кто-то затрагивал исторические темы или начинал марафон шуток, не мог остановиться. Всё шептал, как заведённый, умоляя брата не оставлять его. «Не сейчас, только не сейчас», — повторял он, крепко жмурясь.
— Ну, сейчас мне будет несподручно, — фыркнул художник, а затем потянул на себя брата, усаживая к себе на колени. — Да и неудобно оставлять тебя в столь щекотливом положении.
— Идиот, — Рурука шмыгнул носом, стёр тыльной стороной ладони слёзы, прекратившие литься по щекам столь же стремительно, сколь и выступили на ресницах.
— Брат идиота, — привычно отозвался Роккэн, довольнейшим образом улыбнувшись тому, что летописец явно вернулся в свою привычную колею.
Быстрый поцелуй перешёл в более плавный, размеренный, чего не сказать об их движениях. Точно сорвавшись с цепи, они не отрывались друг от друга ни на мгновение, и, ослеплённые, не желали ничего другого. Конечно, старший Миррор догадывался, что тени можно использовать по-разному и уж точно в меру собственной испорченности. Но когда их ласки прошлись по груди, задевая соски, когда сомкнулись на плоти, он не смог удержать судорожного вздоха и уставился на брата во все глаза. Тот лишь ехидно приподнял бровь, всем своим видом спрашивая: «Что, не ждал?».
— Боги, Рок, твоих рук либо слишком мало, либо слишком много, — простонал летописец, извиваясь, будто уж на раскалённой сковороде, не зная, как извернуться так, чтобы удовольствие не сводило с ума, чтобы не било по его телу солёной плетью.
Художник только довольно ухмыльнулся, про себя мысленно перечисляя все те круги ада, через которые Руруке придётся пройти вместе с ним в постели, чтобы понять все возможности дара Господина чернокнижников. От греха подальше заткнув рот брата поцелуем, он обхватил его плоть прохладной ладонью, с силой провёл по всей длине, с блаженством прислушавшись к раздавшемуся приглушённому протяжному стону. Находящийся на самой грани, едва ли толково соображающий, податливый и абсолютно покорный — такой летописец его вполне себе устраивал, по крайней мере, с ним можно было договориться.
Вот только в этот раз уговаривать пришлось именно Руруке: Роккэн заездил его едва ли не до полусмерти и не желал останавливаться до тех пор, пока с губ старшего Миррора не начало срываться неразборчивое блеяние, а сам он едва ли мог шевелиться. Завалившись же на постель рядом с чуть живым Рурукой, художник подкатился к нему под бок, ткнув ему между губ фильтр сигареты, которых ему щедро отсыпал Охотник, и с блаженством прикрыл глаза, тут же стиснув брата в крепких объятиях. С явным трудом воспламенив табачный конец сигареты и затянувшись, хронист и сам закрыл глаза.
— Это… было неожиданно, — после нескольких минут абсолютного молчания с трудом пробормотал летописец, у которого до сих пор шумело и звенело в ушах.
— Угу-м, — странно сдавленно отозвался художник, и Рурука распахнул глаза, скосил взгляд на встрёпанную макушку.
— Рок? — ошарашено позвал он, тронув брата за плечо.
— Никогда от меня не уходи! — вскинув голову и открыв взгляду покрасневшие от слёз глаза, выкрикнул Роккэн, и Рурука расплылся в улыбке, мягко стёр слёзы с щёк брата, чувствуя, как теплеет на душе.
— Боги, от ебливого тирана до старого доброго маленького братика меньше, чем за десять минут, — тихо рассмеялся Рурука, склоняясь и целуя Роккэна в уголок глаза. — Рок, ты просто нечто.
— Что значит меньше, чем за десять?! — наигранно возмущённо воскликнул юноша, напустив на себя грозный вид.
Рурука сдавленно хрюкнул от смеха и покачал головой, прикрыв на долю секунды глаза. А когда открыл их, обнаружил, что Роккэн уже во всю спит у него на плече, отключившись в самом деле быстрее, чем он успел понять, в чём дело.
— Ты опять это сделал, — покачал головой хронист, а затем задумчиво глянул за окно, где опускался ранний зимний вечер. Ему вспомнилось, как Роккэн отключился, когда лишился девственности, и сердце в очередной раз болезненно ёкнуло, и хронист тихо выдохнул. — А, может, и правда любит…
❃ ❃ ❃
Позднее утро разбудило хрониста гомоном улицы, пусть ему и не хотелось просыпаться, но столица жила своей жизнью, и не ему было решать, что да как. Рядом лежал Роккэн, глядя на него с совершенно довольным и хитрым видом. Поглядев на физиономию этого неисправимого жаворонка, старший Миррор накрыл голову подушкой и застонал.
— Есть хочу, — требовательно произнёс Роккэн, пихнув брата в плечо локтем. — Давай-давай, подъём!
— Отстань, — вяло отозвался хронист, прижимая подушку к голове. — Братьям, которые не говорят самых главных слов, я есть не готовлю.
— Что значит, не говорят? — с ехидцей протянул художник, приподнимая край подушки и заглядывая под неё. — Я сказал.
— Не помню такого.
— А ты на задницу погляди.
Рурука дёрнулся, приложил ладонь к ягодице и незамедлительно почувствовал, что та отозвалась неприятной щиплющей болью, поморщился, нащупав маленькие бугорки неглубоких царапин, которые складывались во вполне себе важные три слова.
— Ах ты ж грёбанный хорёк!
❃ ❃ ❃
Время неумолимо отмеряло месяц за месяцем, а разгадка тайны Акиры так и не была найдена. Зима близилась к завершению, но у Господина чернокнижников язык бы не повернулся назвать её спокойной: во-первых, Совет срывал его отовсюду, откуда только мог, и тем самым безмерно трепал нервы; во-вторых, приходилось тратить прорву времени не только на эти глупые и бесцельные поездки, но ещё и на длительное общение с ненавистным элементалистом. Когда Найтгест явился к ним в очередной раз после завершения войны, эти напыщенные старейшины незамедлительно его обрадовали.
- Предыдущая
- 140/168
- Следующая