Поцелуй победителя - Руткоски Мари - Страница 11

Арин выбрался из ванны, оделся и вышел из покоев. На лестнице западного крыла он встретил Сарсин и улыбнулся:

— Ты выглядишь намного лучше.

Кузина скрестила руки на груди.

— С тех пор уже неделя прошла.

Арин нахмурился:

— С тех пор — это с каких?

— С тех пор, как пришел посланник.

— Ах да, я забыл.

— Ты был очень занят. — Ее голос звучал слишком ровно.

— Я сейчас же с ним поговорю.

— Ты был ужасно занят, — повторила кузина. — Скидывал людей со скал.

— Ты преувеличиваешь.

— А что, скажешь, это неправда?

— Что тебе нужно, Сарсин?

— Ты как-то говорил, что Кестрель изменилась. Так вот, ты тоже.

В голосе Арина зазвенел металл:

— Это совсем другое.

— Неужели?

Арин отвернулся и сбежал вниз по лестнице. Подошвы его сапог стучали по ступенькам ровно и быстро.

— Я очень торопился сюда, — сказал посланник, невысокий человек с узловатыми суставами, маленьким носом и мешками под глазами. Его зеленые глаза невольно напомнили о Тенсене.

Для встречи с посетителем Арин выбрал приемную своих детских покоев. Находиться здесь было неприятно. На стенах висели инструменты, на которых Арин играл в детстве. Он вспомнил, как Кестрель рассматривала их, прикасалась, дергала за струны. Перед глазами снова встала родинка у нее на правой руке, между указательным и большим пальцами, похожая на крохотную черную звездочку. Пора снять инструменты — отдать кому-нибудь или выкинуть.

— Это случилось около месяца назад, — начал посланник.

Арин тут же сосредоточил свое внимание на нем.

— Мне дали одну вещь. — Гость переплел пальцы рук. — И попросили передать вам, но у меня ее больше нет.

— И что же это было?

— Мотылек.

— Что?! — резко переспросил Арин.

— Мертвая хамелеоновая моль, такие водятся в Валории. Они умеют менять цвет. Мне дала ее пленница.

Сердце Арина забилось чаще.

— Какая пленница?

— Девушка-гэррани.

— Невозможно!

Тенсен сказал, что Мотылек, шпионка, которую Арин так ценил, — это Риша. Но ее никто не принял бы за гэррани. Как у всех уроженцев востока, у нее была коричневая кожа, намного темнее, чем у Арина, хотя он много лет работал под палящим солнцем.

— Я уверен, сам видел.

— Расскажи, как все было.

— Я забочусь о лошадях на тракте, который ведет на север от валорианской столицы. Однажды на станции остановилась тюремная повозка. Они иногда проходят по этой дороге. Я поил лошадей, пока стражники отошли в сторону размять ноги. Меня подозвала узница. Она просунула руку через решетку и попросила передать вам мотылька, но охрана заметила. Поэтому мотылька у меня и не осталось. Его раздавили. Стражники не слишком ласково со мной обошлись, да и с ней тоже.

— Что они сделали?

— Не знаю. Я не видел. Потом они уехали.

— И все?

Гость поежился, будто резкий тон Арина его напугал.

— Значит, я зря пришел?

— Нет, вовсе нет. — Арин на секунду прикрыл глаза. Сердце билось слишком часто. — Ты все правильно сделал.

— Простите, что потерял мотылька.

— Это не имеет значения. Просто… Она обратилась к тебе по-гэррански?

— Да.

— Точно?

Посланник посмотрел на Арина с удивлением.

— Уж родной-то язык я ни с чем не спутаю. Она говорила не хуже нас с вами.

«Я не говорю по-гэррански», — сказала как-то Риша. Впрочем, в том, что шпионит для Гэррана, она тоже не признавалась. Арин поверил Тенсену на слово.

— Ты видел пленницу?

— Нет, повозка была закрытая, с деревянной дверью. Узницу я видел только в окно.

— Опиши ее.

— Не могу.

Усилием воли Арин заставил себя говорить ровно:

— Что значит «не могу»? Ты же ее видел, сам сказал.

— Ну да, но… — Посетитель, похоже, тоже начал раздражаться. — Я видел только руку.

— Какого цвета была кожа? Вроде моей и твоей?

— Более-менее… Бледнее, пожалуй. Как у домашней рабыни.

Точно не дакранка.

— Неужели ты совсем ничего больше не помнишь? — Арину все труднее было усидеть на месте. — Что стало с узницей?

Гость потер опаленный солнцем загривок, явно избегая смотреть Арину в глаза.

— Стражники меня побили. В ушах звенело, так что я не слышал, что они делали внутри повозки. Не знаю, что они там говорили. Но ее голос звучал жутко.

— А потом?

— Повозка уехала на север, в тундру.

В голосе Рошара зазвенели опасные нотки:

— Ты думал, что моя сестренка шпионит на Гэрран, и не счел нужным сообщить мне?

— Теперь говорю.

— Арин, иногда ты мне очень сильно не нравишься.

— Это не моя тайна. Тенсен сказал, что шпион хотел сохранить анонимность. Я надавил на него, он назвал мне имя. Я восхищался ею. Все в этом городе умерли бы, если бы она не рассказала Тенсену про яд в акведуке. Я решил уважать ее желание сохранить свое имя в тайне.

— Лучше скажи честно, ты просто спасал свою шкуру. Мы с королевой явно отнеслись бы к тебе иначе, знай мы с самого начала, что ты позволил нашей сестре рисковать жизнью, чтобы получить нужные сведения.

— Но ведь оказалось, что это не она!

— Не имеет значения!

— Я понимаю, но что бы ты сделал на моем месте?

Рошар мрачно уставился в камин. Огонь в библиотеке не разводили уже несколько месяцев, но запах золы по-прежнему чувствовался. Принц повертел на пальце крупное кольцо с тусклым черным камнем. На востоке такого обычно не носили — у дакранов не принято было украшать руки. Но это не просто безделушка: Арин знал, что на самом деле камень — это крошечная чаша с парализующим ядом. Арин не спрашивал, но подозревал, что убить им тоже можно. Рошар поправил кольцо.

— Арин, — тихо произнес он, — это уже слишком.

— Я знаю, — повторил Арин. — Прости.

— Итак, ты узнал, что твой Мотылек — не моя сестра.

— Да.

— Оказалось, что это гэррани.

— Да.

— Мертвая гэррани.

Арин покачал головой:

— Ее отправили в тундру.

— Считай, что мертвая.

— Это же трудовой лагерь. Мертвеца к работе не приставишь. Прошел всего месяц. Возможно, она еще жива.

Рошар взглянул Арину в глаза:

— Нет. О нет. Даже не думай, понял?

— Я бы мог взять небольшой отряд…

— Не продолжай.

— У нее могут быть ценные сведения.

— Не настолько ценные.

— Она не заслужила таких страданий.

— Она знала, на что идет. Наши шпионы понимают, чем рискуют. — Голос Рошара смягчился. — Спасти всех невозможно.

Арин медленно выдохнул и закрыл лицо. Ладони были холодные. Как ему нравилось согревать вечно холодные руки Кестрель в своих… Арин остановил себя. Его мысли подозрительно легко обратились к Кестрель без какой-либо видимой причины, и он невольно вспомнил, как часто это случалось раньше. Словно Арин был охотничьей птицей, а Кестрель — приманкой.

— Я не стану указывать тебе, делать что-то или нет, — заявил Рошар. — Я просто задам вопрос — тебе, человеку, который, признаю, не лишен способностей к стратегии. Разумно ли отправлять солдат на север, ослабляя нашу оборону, лишь затем, чтобы попытаться вытащить одну-единственную девушку, не зная, сколькими жизнями придется за это заплатить, и даже не имея понятия, кого именно нужно спасать? Ну, Арин? Разумно это?

— Нет.

— Но ты все равно попытаешься?

— Нет, — неохотно покачал головой Арин. — Обещаю.

Тогда он искренне в это верил.

Пальцы Арина сжали наволочку. Ноги запутались в простынях. Он открыл глаза. В окно светила огромная желтая луна. «На нее, пожалуй, лучше смотреть из садов на крыше», — подумал Арин и тут же оказался именно там. Дверь между восточным и западным садом была заперта, но Арин словно находился по обе стороны стены: и в своем саду, и в том, что принадлежал Кестрель. Гладкие камни холодили ступни. Арин словно застыл на границе сна и яви. Потом он забыл о нереальности происходящего и полностью поверил в сон.