Давай сыграем… в любовь… (СИ) - Каблукова Екатерина - Страница 34

— Не стоит так беспокоиться, — улыбнулся император, — думаю, мы скоро найдем отравителя.

— У вас есть хоть какие— то зацепки?

— Пока нет. Кроме того, что яд был подсыпан в вашу наливку…

— Замечательно! — фыркнула баронесса, — Из меня хотели сделать цареубийцу! Это уже очень похоже на заговор!

— Или месть, — тихо добавила Амалия. Хозяйка дома посмотрела на нее с одобрением:

— Да, такое возможно.

— Таким образом, у нас под подозрением оказываются почти все, — иронично протянул Рудольф, — Тому, кому я не перешел дорогу, вполне могла насолить баронесса Фриш!

Амалия не смогла сдержат смешок, а адъютант поморщился:

— Не преувеличивай. Тебя, твою невесту, меня и маму мы можем исключить!

— Не знаю, не знаю, — император насмешливо посмотрел на Амалию, — В свете того, что вы собирались огреть меня дубиной по голове…

— Вы это заслужили! — воскликнула девушка и обернулась к заинтересованно наблюдающей за перепалкой баронессе, — Мы хотели пустить слух, что покушение удалось!

— Идея неплоха, и еще не поздно это сделать, — заметила та.

— Это — самая бредовая идея, которую я слышал, — возразил Рудольф, — Вы же сами говорили, что обстановка вокруг нестабильна. Слух об отравлении может спровоцировать волнения, не говоря уже о том, что он бросил бы тень на Амалию, как на черную невесту, женихи которой мрут один за другим!

— Только не говорите, что вы благородно жертвуете собой, чтобы меня не коснулись слухи! — возмутилась девушка.

— И это тоже, — кивнул Рудольф, — Слухи — самая прилипчивая вещь в нашем мире.

— Тогда тебе стоит воспользоваться ими, мой мальчик! — баронесса задумчиво посмотрела на него.

— И какой же слух я должен, по— вашему, распустить? — вежливо осведомился Рудольф.

— О сказочном принце, волею судьбы ставшем императором. И не смей кривиться! Сейчас, когда развлечений слишком мало, а угроз слишком много, народу хочется увидеть сказку!

— Пусть они сходят в театр!

— Театр закрыт, к тому же там постоянно появляется мой сын, который достоин лишь роли чудовища! — баронесса сказала это с ласковой усмешкой.

— Яблочко от яблони, мама, — беззлобно отозвался Фриш.

— Именно! Всегда говорила, что ты — копия своего отца! — баронесса рассмеялась, но тут же оборвала себя и продолжила, — Рудольф, ты должен показать, что ты — достойный преемник своего дяди.

— И при чем тут сказка? — усомнился император.

— При том, что люди это любят. Все эти истории о принцессах в хрустальных туфельках… Нам нужно лишь умело воспользоваться всем, — баронесса задумалась, — Можно, конечно, пустить слух, что дядя успел благословить тебя перед смертью… пара писем, которые найдут слуги…

— И решат, что я причастен к убийству императорской семьи, — усмехнулся Рудольф, — и я не понимаю, к чему весь этот фарс?

Баронесса вздохнула:

— Ты всегда был натурой, лишенной романтизма. Что в тебе находили женщины?

— Деньги и скверный характер, — услужливо подсказал император.

— Чушь! — баронесса хлопнула себя по колену рукой, слегка поморщилась, — Твои друзья — все, как один — считают тебя замечательным человеком.

— Жаль, почти все они находятся в этой комнате.

— О, я— то думаю, что ты гадкий упрямый мальчишка! И сама уже почти готова огреть тебя по голове дубиной!

— Вы, скорее, надерете мне уши, — ухмыльнулся император, — как тогда, когда мы с Эдмундом пробрались в погреб и съели три банки варенья…

— Четыре, мой мальчик, и хоть бы одному из вас было плохо!

— Мама, неужели вы будете попрекать нас этим вареньем всю жизнь! — возмутился Эдмунд, — Между прочим, меня еще на месяц лишили сладкого!

— Это ты еще легко отделался!

Баронесса посмотрела на Амалию, старательно пытающуюся не рассмеяться:

— Дитя мое, теперь вы знаете все прегрешения вашего жениха!

— Главное, что он в них раскаялся! — она все— таки рассмеялась, не сдержавшись.

— Вы полагаете? — баронесса задумчиво посмотрела на свою гостью, затем — на императора, — Хм… а это может сработать…

— Баронесса, вы меня пугаете! — Рудольф в притворном ужасе посмотрел на нее, — Когда я вижу такое выражение вашего лица, я понимаю, что все вокруг будут просто обязаны претворить в жизнь все ваши идеи!

— Не все, но… что ты, мой мальчик, скажешь по поводу роли раскаявшегося распутника?

— Смотря как надо каяться, — осторожно ответил он.

— Разумеется, чистосердечно! — фыркнула баронесса, — Ты влюбился и готов стать примерным семьянином. Это прекрасная роль для того, кто должен быть образцом для своих подданных. Думаю, Амалия в этом поможет.

— Да. Она выйдет за меня замуж. Это уже решено, не так ли?

— Милый, для всех ты, заняв трон дяди, женишься на невесте своего кузена. Поступки, достойные узурпатора!

— А если я спрячусь за женскую юбку, я перестану им быть?

— Любовь — достаточно веский аргумент для людей, — баронесса достала новую папиросу, покрутила в руках под укоризненным взглядом сына и с тяжелым вздохом вернула в портсигар, — Рудольф, вы — красивая пара и сможете привлечь внимание…

— Я только не понимаю, как, — пробурчал он.

— Полагаю, баронесса Фриш хочет, чтобы мы показали всем, что влюблены друг в друга, и что я готова… закрыть глаза на ваши прошлые… увлечения, — пояснила девушка, слегка запинаясь. Предложение матери Эдмунда застало ее врасплох.

Амалия всегда была плохой актрисой, и поэтому сейчас её сердце испуганно билось при одной мысли о том, что её разоблачат. А ведь еще придется чаще бывать с Рудольфом, гулять с ним в парке, ужинать… Возможно, он опять поцелует её… при воспоминаниях о поцелуях сердце забилось быстро— быстро…

— А вы готовы? — совершенно неправильно истолковав ее смущение, император слегка приподнял брови.

— А у меня есть выбор? — девушка дерзко посмотрела ему прямо в глаза, молясь, чтобы он не сумел прочитать её мысли. Рудольф слегка раздраженно пожал плечами:

— Я не жажду выступать в роли клоуна на ярмарке, но если вы желаете…

— Рудольф, всем будет на руку, если мы с вами покажем, что между тобой и твоей невестой царит согласие, — вмешался Эдмунд, — И это — брак по любви. Люди снисходительны к чужим слабостям!

Его друг окинул его тяжелым взглядом:

— Между нами и так царит согласие. И я не вижу причин играть слащавую комедию!

Амалия вздрогнула и прикусила губу, опасаясь, что скажет резкую отповедь. Своими словами император подтвердил самые худшие ее мысли.

— Люди любят сказку, — между тем заметила баронесса.

— Это точно, — мгновенно поддержал её Эдмунд, чем заслужил упрек от друга:

— Час назад ты говорил, что служишь императору!

— Именно! Императору, а не моему другу Рудольфу. И императору, которому я служу, просто необходимо расположить к себе своих подданных!

— То, что я сейчас делаю, все эти реформы, это — недостаточно?

— Твои реформы будут проходить годами. Возможно, их оценят, но не сразу. К тому же всегда найдутся недовольные. А вот любовь понятна всем.

В комнате воцарилось молчание. Рудольф с раздраженным возмущением смотрел на собравшихся, его взгляд задержался на Амалии, старательно рассматривавшей свои перчатки с мелкими пуговками— застежками. Он вдруг заметил, что девушка слегка покраснела, и мысленно отвесил себе подзатыльник: вовлеченный в спор, он совершенно не подумал о невесте, каково ей было слушать все его возражения. Наверняка у нее могло сложиться ощущение, что ей пренебрегают. Странно только, что она не стала впадать в истерику, как сделало бы большинство женщин на её месте, лишь с силой переплела пальцы, стараясь оставаться спокойной.

Рудольфу вдруг захотелось подойти к ней, обнять и успокоить, но он опасался, что от этого девушка смутится еще больше. Амалия прикусила губу, в ее глазах блеснули слезы. Рудольф резко выдохнул, понимая, что ни за что на свете не должен допустить, чтобы она заплакала.

— Хорошо, — резко бросил он, — Я согласен на все ваши предложения!