Антэрмония. Путь к Лагунье (СИ) - "Юрстэрки Кихохимэ" - Страница 6

— Ты слышал истории про города призраков?

— Как-то попадалось на глаза, но это тут при чём?

— А при том — мы не «мертвецы», а, наверное, призраки, скажем, неупокоенные души.

— Не может быть!

— То, что ты можешь нас потрогать — не отменяет того факта, что когда-то мы жили, но нашу жизнь прервали. Убили — мы того не хотели, — в резкой форме ответила она, сжимая кулаки. — Сюда попадают не умершие от старости или от тяжёлой болезни, а не успевшие предотвратить свою гибель. И суицидники.

Повергает в шок. Слышать такое, но не видеть и ощутить на собственном опыте — две разные составляющие. И если в первом случае принимать во внимание не приходится, быстро забывается, то во втором — видишь это перед своими глазами, как тут не поверить, ужасаясь. В дрожь бросает.

— В загробном мире… это как-то…

На лице у Ланы расползлась улыбка, и она тут же засмеялась.

— Это не загробный мир.

От удивления ты оступился, чуть было снова не «поцеловавшись» с землёй, но удержал равновесие.

— Впрочем, если город — промежуток на большой бесконечной линии, то именно это обозначение подойдёт больше всего, — качнула она плечами, на мгновение закусывая губу для дальнейших слов: — У всего этого было другое название. Более точное. Когда ты искал его. — И она замолчала, но лишь для того, чтобы дать тебе время на осмысление, и вновь продолжила — от этого по твоему телу забегали мурашки. — Скажи, где мы сейчас? Ты знаешь намного больше, чем я. Намного!

Всё так, с одной лишь поправкой — маленькие осколки памяти разбросаны. Кое-что вырисовывается, но строительство занимает немало времени. Пару часов (?) назад ты не знал никаких Мэри с Мэттью, однако сейчас ты видишь возлюбленную, гуляя по родному городу.

Качаешь головой в разные стороны — у тебя нет ответа, ты сам его ищешь.

— Так много возложила на тебя… Я наивно полагала: раз у тебя получилось прийти сюда и, не боясь обнаружения, находиться тут, то и на мои простые вопросы найдутся не менее точные ответы… Теперь понимаю, что это не так.

— Прости меня, Лана!

— М, ты ни в чём не виноват.

— Я не смог тебя спасти. Уберечь, — срываешься на крик, опускаясь на землю, зарываясь пальцами в волосы. — Не смог ничего предотвратить. Я обрёк тебя на гибель.

— Что ты такое говоришь?! Всё было совсем не так! Ты…!

— Если бы в тот день, я не… я так сильно любил тебя! Боялся потерять, но! Лана, Лана, Лана!

Она моментально оказывается около тебя: хочет успокоить — приобнять, но ты, испытав отвращение за прошлую главную оплошность, не позволяешь этого сделать.

Тёмная улица — твой мрак, защита, но проснувшийся фонарный столб, осветивший дорогу — отрицаемая правда, к которой, вопреки всему, ты смог приблизиться. Хватит сил принять?..

Встав и со слезами на глазах бросив: «Виновен!», мчишься прочь, падая, вновь поднявшись, но всё-таки исчезаешь из её поля зрения.

А женщина, застыв, лишь тихо шепчет слова: «Не уходи», так пересекающиеся с теми, приведшими к началу трагедии минувших лет.

========== Шаг 3. Вспомни: растоптанный цветок любви ==========

Опять бежишь куда-то, не различая дорогу и сбивая встречающихся на пути мертвецов. А правда преследует, но ты не желаешь пожимать ей руку. Страшно. Очень. Хочется возвратиться на ту фазу, когда всё было незнакомым и казалось даже чуточку интересным. Как наивно. Этому не суждено сбыться. Уж слишком много раз ты имел возможность вернуться к нулевой стадии, не стремясь идти вперёд, повышая процент.

Пять долгих лет пытался дойти досюда! Тысяча восемьсот двадцать пять дней, понимаешь как много? Нет? Оно и понятно — время здесь не играет для тебя такой большой роли, как для Ланы… Подумать только, будь ты чуточку посмелее, мог и через четыре года увидеть её! Тогда был не готов. А через три? Слишком слабым и неспособным на решительные действия. Но что насчёт самого первого твоего пробуждения? Почему тогда ты не пришёл к ней, не успокоил, не… о, ты походил на сломленного человека, отрицающего реальность и, как впрочем и сейчас, спасающегося от неё.

Разбитый. Жалкий. Съёживающийся где-то в углу. Только и делал, что страдал, видя её образ, да не слушал тех, кто говорил: «Ланы больше нет», «Как это ужасно — она умерла!..», «Лана… пусть земля ей будет пухом!». О чём это они? Твоя дорогая жена жива! Но… нездорова. Да, это оправдание походило на правду в твоей реальности. Свихнувшись от потери, ты жил в другом мире, выстроенном в голове.

Не мог принять. Так сильно любил. Это несчастье убило тебя. Не было причин жить дальше… без неё.

И, несмотря на всю тяжесть обстоятельств, ты не такой, как Мэри и Мэттью: пульс есть, кровь циркулирует, единственная проблема засела в голове — как принять реальность и вспомнить тот день. Её смерть и случившееся?

Просто остановись (ты останавливаешься).

Сейчас ты один, впереди — никого, как и позади. Тихо, никто не побеспокоит. От этого легче?

Загляни вглубь себя, позволь этому уже случиться.

Что ты видел?

Что не смог предотвратить?

Что произошло в тот день?..

Вот и ответ…

***

Тогда у тебя было всё: преданная одному лишь тебе красавица жена, готовая в любую трудную минуту поддержать или, прижимая к груди, успокаивать из-за случавшихся время от времени тёрок с глуповатым боссом; всегда убранный дом с благоприятной атмосферой; посаженное дерево. Друзья, престижная работа. Жизнь, казалось, не обижала, а, напротив, вознаграждала, позволяя о ней лишний раз бранним словом не отзываться.

Любовь была в ваших сердцах — она не увядала, а только сильнее и сильнее расцветала. Ни бытовые вопросы, ни родственники — ничто не могло сломить её, бережно оберегаемую вами двумя.

Вернувшись с работы чуть раньше положенного, Лана, встрепенувшись, сразу повела тебя на прогулку, скрывая тревожные мысли глубоко-глубоко в себе.

У небольшой кафешки произошла остановка — на улице жарко, хотелось чего-нибудь холодного, потому свой выбор сделали в пользу мороженного. Признаться честно, ты не обращал внимание на её состояние — был слеп и не видел происходящего, изменчивого, очень не похожего на её привычное поведение: время от времени она прикладывала руку к животу, а потом, бросая взволнованный взгляд, будто кого-то страшась, искала по сторонам, и он, этот «кто-то», мог причинить ей нестерпимую боль, но в глаза она не просила у тебя поддержки, а так хотела понимания, но вместо этого ты, ложечкой почерпнув холодный коричневый шарик небольшого размера, спокойно подносил его ко рту, находясь в мыслях где-то далеко отсюда; в противовес тебе, она не ела, не было аппетита, — убрала десерт в сторону.

Молодой светловолосый парнишка, весёленький такой, местами чуткий и всегда улыбающийся посетителям, заметил некоторую странность и подошёл к вам:

— Простите, что отвлекаю… всё ли хорошо? — обратился он к твоей жене, чуть встревоженно. Ты посмотрел на неё, но, ничего не заприметив, вернулся к своим думам — сейчас они чуть важнее, ведь тебе предстоит…

— Ничего, всё в порядке!.. Почему вы спрашиваете?

— Это не моё дело, конечно, но мне кажется, что мороженное вам показалось не по вкусу. Потому вы его не стали кушать? Если надо, мы его заменим…

Она покачала отрицательно головой.

— Не надо ничего заменять — мне расхотелось. Разве такого не может быть?

— Конечно может, просто… — не зная как лучше выразить свою мысль, парнишка, сдавшись, решил оставить вас под слова: «Хорошо, простите за беспокойство», отходя к стойке и, не переключая внимание ни на кого, продолжал следить за вами вплоть до ухода; но внутри него что-то вопило об опасности — это тревожило, это рождало в нём неприятные чувства.

Оказавшись на улице и дойдя до парка, а после — возвращаясь к дому и останавливаясь у крыльца, Лана взяла твою ладонь — сейчас самое время кое-что важное сказать, но и тебе есть что. Не так ли?

— Знаешь, — начал ты, смотря ей в глаза, — послезавтра я еду в командировку. На шесть, или чуть больше, месяцев.