Побратим змея (СИ) - "Arbiter Gaius" - Страница 74

– Это мне ясно... – глухо пробормотал он.

– Словом, иногда он виделся змеем. Особенно часто поначалу, я бы тогда не выдержал других его обликов.

– Страшные были?

– Нет... Красивые. Сложно описать. Вроде и привычные... Как блики Лучезарной в воде... Или ветер... Но почему-то было ясно, что это не просто блики или ветер... А иногда и ничего вообще не было – ничего, что можно как-то почувствовать, и тогда я просто знал, что он рядом. Я всегда его узнавал.

– Скучаешь по нему? – тихо спросил Тур.

– Конечно, скучаю... Он был моей жизнью, единственным, что мне было важно... А иногда и единственным, ради чего стоило жить. Я только сейчас начинаю видеть, что для меня может быть важным и что-то еще.

– К тебе теперь все ходят советоваться, – улыбнулся Тур. – Ты об этом?

– И об этом тоже... Вообще, как-то сейчас все изменилось. Будто нашел в Роду свое место.

– Так ты больше не хочешь остаться тут навсегда?

Кныш пожал плечами.

– Это сложный вопрос. Сначала я не мог дождаться, чтобы скорее прийти сюда. Потом, после Ночи Излома, был уверен, что больше сюда ни ногой... А теперь... Не знаю. Может, я хотел быть именно с Величайшим – а не вообще в мире духов. А может, просто хотел сбежать. Во всяком случае, обещаю, что тебе не придется тащить меня назад силой.

Тур фыркнул.

– Да, это радует!

Они помолчали, глядя в огонь, затем Кныш спросил:

– Ну а ты? Что думаешь о том, что видишь и слышишь теперь больше, чем раньше?

Настала очередь Тура глубоко задуматься.

– Я еще не успел об этом толком подумать. Я ведь видел уже этот мир – тогда, в Путешествии. И потом пошел к тебе за ответами, помнишь?

– Помню, конечно.

– Ну вот. Ты тогда сказал, что ты – это просто ты, с которым происходят всякие странности. И тогда мне этого ответа хватило.

– А теперь?

– А теперь, пожалуй, мало. Так что буду искать дальше.

– Собираешься еще сюда вернуться?

– Собираюсь. Те ответы, что мне нужны – они в нашем мире вряд ли отыщутся. И когда я лежал тогда у Фетхи, кто-то сказал мне, что мои ответы – там, – он кивнул на Потусторонние горы, глыбами мрака окружившие Озеро Избранницы. – Не знаю, правда ли это или опять что... Приснилось. Но я бы хотел однажды узнать, что там. Может, даже Великого предка встретить.

Кныш взглянул на него удивленно.

– Сколько тебя знаю – ни за что не поверил бы, что услышу от тебя такие слова.

– Да я и сам бы себе не поверил... – охотник невесело усмехнулся. – Я в последнее время часто удивляю – и себя, и других... И не всегда приятно.

– Кого, например?

– Ну... Родителя хотя бы. По правде говоря, с ним у меня сейчас совсем неважно.

– Он недоволен тобой?

– Недоволен... Но это ладно, я бы пережил. Но он несчастлив из-за меня, глубоко несчастлив. И мне от этого тоже плохо, а еще хуже – от того, что я ничего не могу с этим поделать. А самое гадство знаешь в чем?

– В чем?

– Я не могу увидеть, что именно происходит, почему вдруг все так стало. Где эта трещина, до которой я был ему хорошим сыном, которому он радовался, за которого его сердце становилось больше, – а после – то, что есть теперь. Мне совершенно темно, что и когда изменилось... Что я делаю не так... Или в чем ошибается он...

– Думаешь, это как-то связано с тем, как мы сюда ходили в прошлый раз?

Охотник неопределенно качнул головой.

– Нет, это скорее раньше началось, – ответил он. – Может, когда мы с тобой родича в селище привели... Или когда тебя не могли найти перед погребальным обрядом твоего родителя – вождь тогда подумал, что я солгал ему... Ну и потом... Накапливалось... Только ведь что самое неясное... Я же хотел как лучше. Делал так, как он меня учил: думал о благе Рода и все такое... И это было – как от меня самого, видишь? Я решал, как лучше сделать, я готов был отвечать за свои решения... Но они же и не были плохими! – он помолчал, вид у него был расстроенный. – Ну а с тем нашим походом сюда... Да, наверное, все еще ухудшилось. Я же так и не сказал родителю, что тут случилось. Хотя он и очень хотел это знать. Только вот снова о том же: я, я сам, – он коснулся кончиками пальцев своей груди, – я знаю, что говорить об этом родителю нельзя. – А он злится. И переживает. И чем больше я делаю как я сам вижу – тем хуже ему от этого становится... Но это ведь не моя вина – в том, кто я сам есть... Союзы теперь еще эти...

– То, что ты отказался взять Анхэ?

– С этого началось, да. А теперь... Теперь я вообще не хочу заключать ни с кем союза. И недавно сказал об этом родителю.

– А почему ты не хочешь союза? Мне виделось, что... Ну, что тебе хороши молодые.

Тур ухмыльнулся.

– Говори, что хотел сказать. Что мне хорошо ложиться с молодыми, да?

– Да.

– Хорошо, – не стал спорить охотник. – И раньше я бы, пожалуй, ради этого и союз заключил. Но то раньше. А теперь мне этого мало. Я так и родителю сказал – мне нужен кто-то, кто согреет не мою постель, а меня самого.

– С кем можно было бы говорить, – словно вспоминая что-то, протянул Кныш.

– Вот именно. Наши молодые – они хорошие, конечно. Но поговорить с ними... Не про то, что в селище случилось, или там про кого знакомого, а... По-настоящему. Это вряд ли.

– Вряд ли, – подтвердил Кныш.

– Ну вот. Родитель говорит, мол, союз нужен, чтобы тебя кто-то ждал. А я вот спрашиваю себя – а зачем будет меня кто-то ждать? Чтобы накормить меня? Лечь со мной? Сказать, что завтра снова надо на охоту? И все на этом? Не знаю... Наверное, я все ж таки тоже потиху становлюсь потерянным – но я чувствую, что от такой жизни родичем взвою... А врать не могу, ни себе, ни другим.

Внемлющий кивнул.

– Ладно, спать надо, – подвел итог охотник. – Ты только вот что скажи – домой этим восходом идем или как?

Кныш задумался.

– В селище нас искать будут... – наконец неуверенно ответил он. – Да и у тебя наверняка дела есть... Но честно говоря, я бы еще остался тут на восход. Почему-то не хочется уходить.

– Угу, мне тоже не хочется, – Тур подбросил в костерок пару кусков сухого дерева, затем взглянул на Светлоликого, этой ночью еще наполовину сокрытого: судя по его положению, огонь благополучно продержится до рассвета. – Останемся еще на этот восход, еще раз переночуем и следующим восходом вернемся. Дольше все же не стоит – ветер скоро переменится, нужно быть дома до Летних Проводов. Идет?

– Идет.

Внемлющий лег на землю у костерка, привычно свернувшись клубком, сохраняя остатки тепла, которые прохладный ночной ветерок так и норовил выдуть. Тур, заметив это, предложил:

– Дать тебе мою рубашку?

– Хорошо сказал, но мне хватит своей.

Охотник, несмотря на возражение, однако, сел, распуская шнуровку на горле, затем, стянув рубаху, перебросил ее своему спутнику.

– Бери, пока дают. А то ты так стучишь зубами, что спать невозможно.

– А как же ты? – мягкая нагретая теплом тела охотника замша, коснувшись ладоней, разом лишила Кныша охоты сопротивляться.

– Мне не привыкать. Будто я в лесу не ночевал.

– Ты хорошо сделал, – Кныш коснулся ладонью груди, набросил рубашку на спину наподобие плаща и снова устроился у огня.

Тур лег по другую сторону, стараясь по возможности придвинуться поближе к костру.

– Хорошо, что твое сердце уже не дрожит здесь быть... – голос его звучал сонно. – И что с духами вроде поладил – тоже хорошо...

– Не то, чтобы совсем не дрожит... Но и правда стало легче. И... Ты очень хорошо сделал, что согласился пойти со мной, – он коснулся ладонью груди.

– Если это и правда твой мир, ты бы так или иначе сюда вернулся. Не смог бы... Иначе... О, еще надо будет утром...

Он не договорил, и Кныш усмехнулся в темноте: о способности Тура почти мгновенно засыпать и так же быстро просыпаться в Роду знали все. Сам он еще долго лежал без сна, все прокручивая в мыслях последние слова охотника: «Это твой мир... Твой...»

Или не только?