Побратим змея (СИ) - "Arbiter Gaius" - Страница 64

«Еще бы, будущий вождь!..» – подумалось ему – но тут же он с каким-то холодком на сердце ощутил, что нахваливает Тура больше по привычке. На самом деле, в последнее время Марух чувствовал, что что-то в его сыне неуловимо менялось – и эти изменения его совершенно не радовали, хотя он не то, что понять – описать их толком не мог.

– Мужает он, вождь, – дал им определение Румар, когда Марух, отчаявшись разобраться сам, обратился к старому другу за советом. – Что ж ты хотел – круговороты-то идут...

Мужает. Если бы это было так просто!..

К тому, что сын однажды станет взрослым, Марух был готов – или, во всяком случае, думал, что он готов. Более того – иногда ему даже хотелось, чтобы это произошло поскорее: мечталось еще успеть посмотреть на сына в качестве главы Рода, увидеть, как он в поединках докажет свое право занять место родителя... Но то ли представления вождя о взрослости были ошибочными, то ли то, что происходило с Туром, объяснялось как-то иначе. Как связана со взрослостью, например, взявшаяся словно из ниоткуда скрытность? Раньше Марух мог бы с точностью сказать, где находится, что делает и даже о чем думает его сын. Да и что тому нужно было бы скрывать?!

А теперь?!. Хуже всего то, что вопрос о том, что именно может скрывать Тур, оставался, и вождь не мог найти на него даже приблизительного ответа. Он видел, как из восхода в восход меняется, становясь совершенно нечитаемым, взгляд сына. Замечал, как тот, хоть и со всем почтением, но обрывает не устраивавшие его разговоры. Слышал недомолвки. Наблюдал, как на лицо чада ложится маска, скрывающая любые мысли и чувства, и сознавал: дистанция между ними, хоть и непонятно, как и когда появившаяся, лишь увеличивается. И почему, духи, почему?! Что он может скрывать?! Интуитивно Марух догадывался, что все эти странности Тура так или иначе связаны с его отношениями с новым Взывающим. Впрочем, об этом сын говорил напрямую – например, когда дерзко заявил в глаза вождю и родителю, что, видите ли, тайн Взывающего раскрывать не может. Конец света, заговор мальчишек! Что у Кныша могут быть за тайны, которые надо так оберегать?! Но, как бы это ни было абсурдно, – вождь чувствовал, что хранить их Тур будет именно «так» – до конца, любой ценой, несмотря ни на упреки, ни на провокации, ни на откровенные скандалы в родительской хижине, и что, будучи поставлен перед жестким выбором «родитель или Взывающий», выберет последнего...

А это его упорное нежелание выбрать себе молодую для союза? Марух уже смирился с тем, что взять Анхэ он сына не заставит. Но ведь и другие его, похоже, не слишком интересовали! Нет, он по-прежнему проводил с молодыми ночи, но явного предпочтения никому не отдавал. В отличие от его дружков. Ким вообще устроил невесть что, – и опять же, с подачи и с поддержкой мракового нового Взывающего. Шох накрепко привязался к Анхэ и пытаться что-либо с этим сделать теперь – идея чем дальше, тем более гиблая. Ерох выбрал Руа, и, насколько доходили до Маруха слухи, они давно не допускали на свое ложе никого другого, словно пара, уже заключившая союз. А сын? Он будто и не замечал всего этого. Будто не видел, что еще немного – и останется без пары – не без ЛУЧШЕЙ пары, – а вообще без семьи! И как это? Как мужчине одному? И главный вопрос, возвращавший Маруха в мрачную круговерть его переживаний: если не молодые, не поединки за власть вождя, не отношения с родителем – то что занимает его сына? Что заставляет его зачастую замирать, невидяще глядя в огонь очага? Где витают при этом его мысли?

«Кто?.. – Марух взрогнул от внезапно возникшей мысли. – Кто скрывается под личиной моего чада?..»

– Родитель?

Вождь моргнул, возвращаясь к реальности, и с досадой понял, что, погрузившись в невеселые мысли, он оставил без ответа поприветствовавших его охотников. Так не годится! Немудрено, что сын забеспокоился – вон даже передал свою ношу другому добытчику, а сам остался при нем...

– Тебе все хорошо, родитель?

Черные глаза смотрят обеспокоенно. Сверху вниз смотрят. Как он не заметил, что сын уже настолько обогнал его в росте?.. И, что весьма вероятно, в силе тоже... Интересно, смог бы он его победить, если бы поединок между ними проходил прямо сейчас?.. Наверное, уже нет... Так может, пора? Мысль ударила молнией, заставив сердце заполошно забиться в груди: нет, нет, рано!.. Не так скоро. Не так... Внезапно.

– Родитель?!

– Мне... Мне все хорошо, сын. Все хорошо. Смотрю, вы славно поохотились?

Тур небрежно передернул плечами.

– Это теперь несложно.

Вождь задумчиво, медленно кивнул, затем с удивившей его самого щемящей тоской заглянул сыну в глаза.

– Ты возвращался с добычей даже в ту страшную зиму. Мое сердце становилось больше за тебя.

Так и есть. Отвел взгляд. Знает...

– Ты хорошо сказал, родитель.

... Знает, что теперь все не так – неуловимо. Неумолимо.

– Вернись, сын, – почти не сознавая, что говорит это вслух, прошептал Марух. – Разве плохо нам было? Разве я не был добр к тебе? Разве не видел тебя будущим вождем? Разве был мне когда-то кто-то лучше, важнее тебя?.. Что и когда пошло не так?..

Тур молчал, и его молчание ранило Маруха все сильнее. Значит, не показалось. Он тоже знает, что что-то изменилось. Что-то разладилось.

– Я не смогу.

Вот все и сказано.

– Чем я обидел тебя, сын?

– Если бы обидел, родитель – я бы простил. И ничего бы этого не было.

– Чего – не было бы?! – голос вождя, резко поднявшись, сорвался на крик. – Чего, сын? Тебя околдовали? Ты болен? Куда ты ушел – так, что я не могу ни найти, ни достучаться до тебя?!. Чего... Чего ты хочешь, Тур? Что могло бы помочь тебе вернуться? Я устал злиться на тебя и искать ответы. Скажи мне только это: есть способ вернуть тебя – прежнего?

Тур молчал, – но ответ вождь прочел и по его остановившемуся, словно окаменевшему взгляду.

– Я увидел,– как-то тускло произнес он. – Увидел...

====== Глава 19 ======

Случившееся в Запретном лесу, несмотря на то, что с него уже прошел полный лик, никак не желало оставлять Ёля в покое. По ночам он то и дело с криком просыпался от кошмаров, и тогда родительница, тоже проснувшись, печально гладила его по встрепанным волосам и подавала кувшинчик с водой. Она, по счастью, зла на него за дурацкую выходку не держала – хоть и позвала на следующий после их возвращения восход брата, и тот от души накостылял глупому сестры-чаду так, что небо с овчинку показалось. Впрочем, подумал после этого Ёль, он бы самому себе за такое еще и не так ввалил, а уж по сравнению с тем, что было бы, если бы Взывающий не смог вывести их из этого гиблого леса, стриева порка и вовсе казалась сущей лаской.

Днем все душевные силы подростка уходили на то, чтобы по возможности не показывать пережитого страха перед товарищами, – для чего на все расспросы приходилось отвечать односложно или не отвечать вовсе, и с как можно более таинственным видом, – а также на то, чтобы избегать Миру и Черного Лиса. Не то, чтобы он злился на них: Ёль прекрасно понимал, что большая часть ответственности за их выходку лежит все же на нем. Да, Лис его спровоцировал, а Миру рядом для пущего эффекта постояла – но решение было не их, а его. А раз именно он не смог по-мужски, достойно выйти из ситуации, то сам и виноват.

Удерживало на расстоянии скорее другое. Поразмыслив, подросток пришел к выводу, что не хочет читать в их глазах те же жуткие воспоминания, что терзали его самого, и тем самым получать лишнее подтверждение и без того, в целом, бесспорного факта, что случившееся произошло на самом деле и не было сном или игрой воображения.

Продолжаться вечно, однако же, такие прятки не могли. Ёль сознавал это – и всякий раз клятвенно обещал себе, что уж следующим восходом обязательно поговорит с этими двумя,– но обещания, однако же, так и оставались невыполненными: то случай не представлялся, то место неподходящее, то народ вокруг ходит... Именно поэтому, когда, получив от Фетхи задание натаскать в лекарскую воды и увидев, что вторую колоду берет Черный Лис, он посчитал это добрым знаком. Значит, и правда пора.