Побратим змея (СИ) - "Arbiter Gaius" - Страница 63

Взывающий долго молчал. Затем заговорил, и в голосе его звучало удивление.

– Знаешь, я только сейчас это увидел. Вы ведь так похожи с ним... С Величайшим... Он ведь тоже не принял меня именно потому, что не смог солгать самому себе.

– Как ты это видишь? – не понял Тур.

– Я просил его, чтобы он позволил мне остаться. Не только до тех пор, пока ему станет лучше. Навсегда. И мне видится, что сначала он и собирался это сделать. Заменить второго Величайшего мной – если не в своем сердце, так хотя бы, чтобы я делал то, что делал тот. Он пытался уговорить, убедить себя, что главное – это та красота и порядок, которые они вместе создали на Матери-Земле. И что пока будет жить творение – в нем будет жить и тот, кто был ему хорош. Но потом увидел, что лжет, что предает самого себя. И не смог.

– Да, это мне знакомо... – задумчиво протянул охотник. – Но тебе все равно было больно – и из-за него, и из-за меня. И мне правда этого жаль, – он коснулся кулаком груди.

Ответ Кныша, однако, его поразил.

– Знаешь, может, это и к лучшему. После этой ночи я уже не так и уверен, что хотел бы остаться в том мире.

– Что?! Но что?.. Ты... Ты можешь сказать, что произошло?.. – в последний момент Тур почувствовал, что напористость может сыграть с ним сейчас очень плохую шутку и поспешил превратить потрясенное восклицание в негромкий вопрос.

Кныш словно колебался какое-то время, но затем все же пересказал, стараясь по возможности оставаться спокойным, события последнего десятка часов. Спокойствие сохранять, однако, получилось плохо, и к концу рассказа его снова начало нервно трясти, в глазах блеснули слезы.

– Я... я не знаю, как я оттуда вышел, – закончил он. Голос его прерывался. – Вроде бы, кто-то помог мне. Может, какой-то добрый дух... Это было как будто меня снова кто-то Звал. Но не Величайший: этот Зов был другим. Он показал мне дорогу. А до этого... – он снова запнулся, нервно прикусил губы. – Мое сердце никогда и близко так не дрожало, никогда, что бы ни было... Ни с родителем, когда он избивал меня... Ни даже когда впервые встретил Величайшего... Никогда...

Тур инстинктивно придвинулся к нему, едва не касаясь плечом. Словно хотел защитить, поделиться собственным теплом...

– И что теперь? – спросил он, стараясь своим вопросом разогнать тягостные воспоминания, вернув собеседника к реальности. – Ты что, больше не хочешь ходить в Запретный лес, не хочешь узнавать, чего хотят духи?..

– Я не смогу этого узнать. Я и правда мошка по сравнению с ними. Мне не дано. Даже если бы они захотели сказать – я все равно не смогу вместить ответ.

– Погоди, – Тур переменил позу, заглянул ему в лицо. – Так ради чего все тогда было?! Что значит «не дано»? А как же все обряды, которые ты не мог запомнить? Все твои встречи с Величайшим? Да даже и тот злосчастный поход По-Ту-Сторону – это что, теперь так – прошлозимний снег, было и прошло?! Теперь ты, что ли, собрался врать самому себе?!

– Ты не видишь, о чем говоришь, Тур! – повысил голос Взывающий.

– О нет, постой! – охотник тоже не собирался сдавать позиции. Какая-то его часть кричала о том, что его запальчивость вот-вот вылезет боком – но сдержаться было просто выше его сил. – Я, может, не знаю о духах того, что знаешь ты. Но то, что они говорили тебе о силе и о том, что ее тебе не хватает – это я могу увидеть очень хорошо. И я прекрасно знаю, что сила не растет, пока ты лежишь в хижине и отказываешься что-либо делать.

– Я не отказываюсь что-либо делать! Но не смогу я больше пойти за Белую границу! Не смогу – и все тут! Я... Я не переживу чего-то похожего на эту ночь еще раз, видишь?!

Тур глубоко вздохнул, пытаясь вернуть себе душевное равновесие. Все же заканчивать разговор, в котором они уже было почти помирились, очередной сварой было бы верхом глупости.

– Я тоже когда-то такое говорил, – уже спокойнее сказал он. – Моему родителю. Я был мальчишкой, и только начинал ходить с мужчинами на охоту. Охотились мы на оленей, было легко, и мне нравилось. Но однажды по дороге домой нам встретился кабан.

– Напал на вас?

– Ну... Скорее это мы на него напали. Мужчины, разумеется. А я стоял чуть в стороне, и он, спасаясь, побежал прямо на меня... Нет, я-то увернулся, конечно, а кабаном Род потом славно попировал... Но я тоже, вернувшись, начал доводить родителю, что больше не пойду на охоту в Ближний лес, потому как там кабаны.

– И что сказал вождь Марух? – спросил, поневоле заинтересовавшись, Кныш.

– Ну, не то, чтобы он всего сказал-сказал... Больше сделал. Для начала выпорол меня. А потом сунул в руки свой охотничий нож и пинками спровадил на опушку Ближнего леса, сказав, чтобы без убитого кабана на пороге его хижины не появлялся. У меня это заняло три восхода.

– Что, убил-таки кабана?

– Убил, – в голосе Тура звучала смесь гордости и насмешки. – Правда, не такого матерого, как тот, что нам тогда попался. Довольно молодого, ему может и круговорота не сравнялось. Ну, или полкруговорота...

Кныш помимо воли хихикнул.

– Это был молочный поросенок, признайся!..

– Ну... – глаза Тура хитро блеснули. – В целом да. Но мне пришлось с ним на плечах убегать от его родительницы. Долго и быстро. И мое сердце очень дрожало.

– А потом уже никогда не дрожало?

– Нет, почему. И сейчас дрожит.

– Правда?

Тур фыркнул.

– Кныш, я знаю, что ты никогда не был на охоте, кроме как в Большом путешествии, – но поверь, если на тебя бежит кабан или бросается родич – то надо быть полным потерянным, чтоб сердце не дрожало. Но тут главное – что оно дрожит уже на охоте, а не в хижине на лежанке. И да, я потом убил других кабанов-кабанов.

Кныш задумчиво кивнул, показывая, что понял мораль этой истории, а затем неожиданно спросил:

– Хорошо сделаю, если спрошу?

– Хорошо.

– Твоя родительница... Ты... Скучаешь по ней?

Тур слегка приподнял брови, удивленный поворотом темы.

– Раньше больше скучал, – наконец ответил он. – С круговоротами все как-то забывается. А что?

– Так... Просто подумал, отойду ли когда-нибудь от того, что потерял Величайшего. Сейчас видится, что нет, но может, когда-то... Тоже вот так забудется, уйдет...

Тур пожал плечами.

– Как по мне – когда уходит кто-то, кто был тебе хорош – ты сам словно бы идешь за ним в Холмы предков. Только до конца не доходишь. Останавливаешься на полпути, и какое-то время ты вроде и не здесь и не там...

Кныш согласно кивнул.

– Но так не может длиться долго, – продолжил Тур. – Нельзя оставаться постоянно на полпути. И тогда ты потихоньку возвращаешься обратно к живым. Ну, во всяком случае, так было со мной. Уход тех, кто тебе хорош, тебя, конечно, меняет – но в целом ты какой был, таким и останешься. И потому, – он посмотрел Кнышу прямо в глаза. – Ты пойдешь за Белую границу. Может, не сейчас, не прямо этим восходом – но пойдешь. По-другому просто не сможешь.

– Угу, а если попытаюсь не пойти – ты меня туда пинками спровадишь, я увидел.

– Я сделаю лучше. С тобой пойду. Ну, чтоб ты не вздумал отсидеться на опушке.

– Ты правда пошел бы? – неожиданно-серьезно переспросил Кныш.

– Я не пошел бы, я пойду, – веско уточнил охотник. – И даже не пытайся от меня отвязаться.

– Зачем тебе это?

Но Тур лишь неопределенно пожал плечами и ничего не ответил – ни своему собеседнику, ни себе самому.

====== Глава 18 ======

Вождь Марух, стоя у того выхода из селища, что выводил на опушку Ближнего леса, смотрел, как возвращается с промысла группа охотников. С добычей, и богатой добычей – как и всегда этим удивительным летом, разменявшим уже последнюю треть: к толстым палкам, которые молодые мужчины, выстроившись один за другим, клали себе на плечи, были привязаны туши трех жирных оленей и кабана, а в руках добытчиков болталось еще несколько убитых птиц и кроликов.

Марух засмотрелся на Тура, замыкавшего шествие: тот за летние полные лики стал еще выше и шире в плечах, а о его силе по селищу ходили какие-то неясные слухи и толки, которые вождь так и не мог уловить четко и полностью – но в целом понял, что сына считают небывалым воином и охотником.