Следы на пути твоем (СИ) - "Arbiter Gaius" - Страница 14

Попытал удачи также и Петер, сын Марты. Он продержался дольше, и победить его явно стоило Яну больших усилий. Однако и с этой задачей он справился, и радостный гомон стоял теперь еще дольше.

Подбадривая победителя, Виллем краем глаза наблюдал за Марком и Гвидо. Кузнец выглядел оживленным и радостным, будто и впрямь забыл о своей хвори, в этот святой день оставил ее позади.

Впрочем, чего еще от него ждать. Лекарь не раз признавался самому себе, что лишь в немногих людях встречал ту внутреннюю спокойную мудрость, которой отличался его друг. Марк чем-то напоминал ему течение полноводной реки — не суетливое, шумное, как в горах, а величавое, удивительно цельное, неторопливое и в то же время неотвратимо устремленное к цели. За годы знакомства Виллем видел Марка в разных душевных состояниях: и веселым, даже озорным, и серьезным, и рассерженным, и перепуганным до смерти, как тогда, когда случилось несчастье с маленьким Гвидо. Но что бы ни происходило со славным кузнецом, этот внутренний стержень оставался, давая если не уверенность, то хотя бы стойкую надежду на то, что все бури пройдут, а Марк, выдержав и пережив их, вернется на круги своя.

Сейчас, правда, будет не так — лекарь, как никто другой, понимал это. Но, похоже, душевную силу кузнеца было невластно сломить даже дыхание близкой смерти.

Вот только возможно ли, что и сын в отца пошел? Откуда в мальчишке столько смирения и мужества: знать правду — и так же, как отец радоваться немногим оставшимся моментам близости? Или — не так же, а лишь внешне копируя отцовское поведение?.. И если так, то чего это ему стоит — даже сказать сложно. Хоть и улыбается, и даже говорит что-то иногда — а бледный вон, что твоя рубаха, несмотря на то, что пил разбавленное водой вино…

— На руках потягаемся?

Задорный голос одного из подмастерьев вернул внимание Виллема к происходящему в кухне, тем более, что следующая реплика адресовалась уже непосредственно ему:

— Господин лекарь, может, и вы с нами?

Марта возмущенно шикнула на охальника: этак они и мастера Марка не постесняются в свои забавы звать! Однако то ли доброе вино делало свое дело, то ли радостная, почти семейная атмосфера кружила голову, — но Виллем, усмехнувшись, поднялся, соглашаясь поучаствовать. Компания снова одобрительно загудела.

Правила Виллем помнил еще со времен Монпелье. Впрочем, и помнить-то особо нечего: локти на стол — и дави посильнее, стараясь повалить руку соперника. Когда-то он был в этом хорош, но с тех пор прошло уже немало лет, да и подмастерьев кузнеца хиляками назвать было нельзя. Впрочем, не все ли равно, выиграет он или проиграет? В любом случае, все только посмеются, позабавятся. Чего еще надо?

Петер, сын Марты, взялся быть его первым соперником, и то, что парень проиграет, Виллем понял уже с первых моментов противостояния: давить пытается самой рукой, усилием плеча не помогает. Если бы и он, Виллем, то же самое делал — еще можно было бы сомневаться, кто кого. А так…

Кисть Петера со стуком ударилась о столешницу, гости загалдели, и в веселом гомоне Виллем выделил задорный бас Марка:

— Давай, друг! Покажи… — фраза внезапно прервалась кашлем.

Присутствующие замерли, Виллем резко обернулся к другу, проверяя, не нужна ли его помощь, однако кузнец довольно скоро выровнял дыхание и слегка махнул рукой, показывая, что соревнование можно продолжить.

Ян оказался гораздо более грозным потивником, видимо, баловался этой забавой далеко не впервой. Виллем даже начал сомневаться, что выдержит его настиск, однако подвело парня неумение долго удерживать усилие: вложив все силы в первый нажим, он не смог довести начатое до конца, — ответ же лекаря не заставил себя ждать, и чего-либо противопоставить ему подмастерье уже не смог.

Под одобрительный гомон Виллем размял пальцы и кисть, в каком-то лихом азарте прикидывая, достанет ли сил переиграть и Якоба. Плечи у него мощные и кость широкая. Придется повозиться, и увенчаются ли усилия успехом и на сей раз — совершенно неясно.

Схватке, однако, не суждено было состояться: не успели противники устроиться напротив друг друга, как Марка снова скрутил приступ кашля. Который на сей раз не желал униматься.

Поначалу лекаря это не слишком обеспокоило. Кашель донимал его друга давно и обычно успешно держался под контролем с помощью лекарственных настоек. Все более сильных настоек, нужно сказать, но свою роль они играли, а лучшего в положении Марка и желать было нельзя.

Однако все изменилось, когда вскользь брошенный взгляд Виллема зацепился за багровое пятно на ладони,которую Марк прижал к губам.

От благодушной расслабленности не осталось и следа. Лекарь скользнул к другу, сгреб в охапку попавшегося по пути смертельно побледневшего Гвидо и, как мешок с мукой, сунул его в руки следовавшему за ним Петеру.

— Уведи его, живо!

Даже не проверив, выполняется ли приказ, склонился над продолжающим кашлять кузнецом.

— Дыши медленно, ровно и только носом, — Виллем старался, чтобы голос его звучал как можно более отчетливо. — Но не старайся сдерживать кашель, станет только хуже. Откинься на спинку стула… — Он быстрым сильным движением разорвал дублет и рубаху на груди друга, принял из рук кухарки мокрую ткань, прижал к его горлу и грудной клетке. — Вот так. Холод хотя бы немного задержит кровь. Потерпи, сейчас приготовлю лекарство.

Как обычно в таких напряженных, опасных ситуациях, где дорого было каждое мгновение, ум Виллема заработал быстро и четко. Первое, что нужно — утишить кашель, терзающий поврежденный сосуд в груди. Затем, тоже без промедлений — дать что-то, что поможет крови свернуться. Если кашель прекратится, кровосвертывающее подействует скорее и сильнее. Но с этим сложнее, подходящего снадобья у него с собой нет, да и вряд ли в сумке сходу найдутся все необходимые ингредиенты. Но это чуть подождет. А пока — то, что попроще.

— Корень конфирмы есть? — бросил он сновавшей возле Марка Марте.

— Нет… — судя по ее голосу, она и не слыхала о таком. Но попробовать стоило: средство сильное, если бы нашлось, тут же бы помогло. Что ж, придется обходиться тем, что попроще.

— Розмарин, перец, мед.

Требуемое появилось на столе перед лекарем с такой скоростью, словно возникло из воздуха. Виллем взял горшочек меда, зачерпнул немного в ложку, затем с помощью небольшой лопаточки, вынутой из сумки, вспыпал в мед перца и передал все это оказавшемуся под рукой Яну.

— Перемешай хорошенько.

Сам он высыпал две щепоти сухого розмарина на доску, служившую для нарезания хлеба, принялся растирать. Жаль, что ступки и песта нет, было бы быстрее и проще, — но таскать в сумке два увесистых камня все же неразумно.

Розмарин превратился в пыль, которую лекарь также тщательно, до последних крупинок ссыпал в мед с перцем, снова, теперь уже лично, перемешал, поднес ложку Марку.

— Рассасывай понемногу. Не спеши, если будешь глотать сразу много слюны, это будет провоцировать кашель. Голову держи ровно. Да, так хорошо.

Сжав на мгновение плечо друга в знак поддержки, он вернулся к столу. Теперь предстояло решение задачки посложнее. Благо хоть кашель почти стих, стал редким и не таким тяжким. Хотя бы чуть больше времени.

Лекарь на мгновение прикрыл глаза, собираясь с мыслями. В голове, будто наяву, зазвучал голос профессора из Монпелье: «Средства от кровохаркания, юный мастер Виллем из Льежа?»

— Прозерпинина трава с терпким вином в течение девяти дней на голодный желудок… — Виллем сам не сознавал, что говорит это вслух, смешивая почти беззвучный шепот с голосом студента из далекого прошлого. — Трава маррубия, сваренная на меду… Трава персонанции с мирой и толчеными орехами… Сок хвоща…

«Но у вас ничего этого нет, не так ли? Что еще?»

Что еще?.. Но это все. Кроме разве…

Решение приходит будто само собой.

— Сок солаты сворачивает кровь. Но его не принимают внутрь.

«Почему?»

— Он притягивает материю ко внутренним язвам и усиливает лихорадку.