В объятиях волка (СИ) - Pricklys Darya "PricklyS / Darina_Dress" - Страница 86

— Нам нужна Аина. — сказал Люциус. Те молчали. — У нас к ней дело.

И он мимолетно указал на Гермиону. Те понятливо кивнули и исчезли в лесах.

— Запоминай. — начал Люциус. — Территория деревни ненаносима, то есть трансгрессия там не действует. Магия ограничена — ты это почувствуешь. Поэтому палочкой пользоваться почти бессмысленно. Старосту деревни зовут Аина, она — их вождь. Ее слушаются, ее уважают. Нарушивший ее слово будет сурово наказан. Ты — самка Драко. Ты пришла договориться о совместном проживании на их территории. Он не может, потому что плохо себя чувствует после оборота. Тебя, как самку другого волка, не тронут. Скорее всего. — добавил он. — Главное, чтобы ты попала под защиту Аины. Дальше — ты сама.

— Спасибо. — кивнула Гермиона. — Вы будете тут или вернетесь домой?

— Мы будем ждать чуть дальше. Они злятся, когда мозолишь им глаза.

— Хорошо. — подуспокоилась девушка. Пусть и с таким тылом, но это надежнее, чем вообще без него.

Из-за ближайшего куста показались оборотни, рядом с которыми шла старушка. Гермиона даже удивилась — и вот она — вождь? Однако, чем ближе они подходили, тем все больше девушка понимала, что ошибалась. На самом деле женщине было, по человеческим меркам, лет пятьдесят. Волосы были с проседью, а морщины на самом деле оказались шрамами от давних сражений. Взгляд у женщины был холодный и цепкий. Она окинула Гермиону очень внимательным взглядом, глубоко вздохнула и поморщилась.

— Что привело тебя, человек? — спросила она Люциуса.

— Это — самка нашего щенка, и она хочет переселиться с ним сюда. Сам он после вчерашнего оборота еще слаб, поэтому навестить вас пришла именно она, как хранительница очага.

— Слишком приторная. — ответила волчица.

— Это выбор нашего сына. Он еще человек и думает, как человек, а не волк.

— Ладно, что ты просишь?

— Вашей защиты, пока она будет среди ваших сородичей.

Волчица вновь посмотрела на Гермиону. Та ожидала вердикта, отчаянно крутя в голове фразу — мы с тобой одной крови, ты и я. Почему-то именно эта фраза Киплинга ей пришла на ум.

— Хорошо, человек. — наконец, молвила женщина. — Я даю ей свою защиту на территории своего клана.

— Благодарю. — поклонился мистер Малфой. — О большем я не прошу.

— Пойдем. — бросила Аина, и Гермиона осторожно ступила на землю оборотней.

Через полчаса пути лес как будто расступился, и перед девушкой открылась деревня оборотней. Каменные большие двухэтажные дома стояли на отдалении друг от друга, у каждого из домов крутилась малышня, по нескольку детей. В центре деревни была площадка, на которой боролись двое оборотней в человеческом облике, а некоторые стояли рядом и подбадривали. Кое-где женщины стирали белье, а кто-то нес продукты в дом готовить. Жизнь текла своим чередом.

— Как тебя зовут? — вдруг спросила волчица.

— Гермиона. — ответила девушка.

— Кто ты?

— Волшебница.

— Почему ты здесь?

— Хочу помочь своему молодому человеку.

Волчица перестала идти и окинула ее долгим взглядом.

— Ты — не волчица. — вынесла она свой вердикт. — И не станешь ею.

— Я — человек. — сказала она. — И Драко — тоже.

— Тогда зачем ты здесь? — ощерилась она. — Мы не пускаем чужаков на свою территорию.

— Могу поклясться чем угодно, что я пришла не навредить. Я лишь хочу найти и поговорить с потомками Руле.

— Зачем они тебе?

— Я верю, что от Ликантропии есть лекарство.

— Даже если так? Что тебе с того?

— Помочь Драко. Разве это не очевидно?

— Мне — нет. Ты в деревне оборотней. Здесь нет людей. Здесь все починено слову зверя.

— Драко — не зверь. Он защищает меня, как человек. И я люблю его, как человека.

— Любишь, но не принимаешь его сущность?

— Он всегда был непростым волшебником. Но жизнь заставила его измениться.

— Ну-ну. — усмехнулась Аина. — Быть волком — дело нехитрое. Надо просто принять его и не сопротивляться. Жизнь здесь куда проще и защищеннее. Здесь все свои. Нет бедности, болезней, раздоров. А драки — или развлечения ради или за новую самку.

— Я — девушка Драко.

— Но не самка.

Гермиона нахмурилась.

— Мне сложно судить, поскольку я плохо понимаю, о чем Вы говорите.

— Ты не ощенилась. — припечатала волчица. Гермиону передернуло от этой фразы. А уж от мысли вообще чуть не стошнило.

— У нас несколько по-иному все происходит. — наконец, выдавила она.

— Эх, если бы не мое обещание о твой защите, я бы тебя своему сыну отдала. Ему как раз такая нужна. Достойная самка вождя.

— Спасибо. — сухо кивнула Гермиона. — Так где я могу найти потомков Руле?

— Я и есть его потомок. — пожала та плечами, заводя девушку в дом.

Гермиона удивилась. Надо же, значит, Малфои и вправду искали, как помочь своему сыну. Зря она была о них худшего мнения.

Дом вождя поражал своими размерами и старостью. Это было каменное строение с очень высокими потолками. Стены были все в царапинах, потемневшие от времени. Было ясно, что в этом доме старосты жили веками.

Аина подвела девушку к окну и усадила в кресло.

— Как потомок своего волка-прародителя, я не нарушу данное веки назад обещание. Каждый, кто становится вождем, клянется не обрушать гнев на того, кто хочет излечить волка. Мы, его потомки, должны были искать лекарство, как и было им завещано, однако с годами мы стали понимать, что нам это не надо, и мы изменили клятву. Мы не ищем, но не мешаем искать. Ищи.

И с этими словами она положила рядом с Гермионой пыльный деревянный ларец, украшенный орнаментом роз и знаком Медичи. Девушка открыла сундук — там внутри оказались листы пергамента, испещренные чьими-то каракулями. Внимательно осмотрев их, она поняла, что это дневники, старинные. Причем, одна часть записей была сделана мужчиной, более ранних событий, а другая — женская, более позднего времени.

Гермиона вздохнула. Древне-французский она не знала. Однако, разбираться в записях ей все же надо, и побыстрее.

Девушка переместилась на пол и разложила листы. Сложив их по датам, начиная с самой ранней, она погрузилась в разбор почерка.

Как ни странно, писал человек разборчиво и довольно понятно. Витиеватость фраз обосновывалась временем, в которое он жил — конец шестнадцатого века.

История первого оборотня была романтична, и оттого трагична. Жак Руле был образованным, но простым человеком. Родители умерли от чахотки, дом, в котором они жили, был продан с молотка за долги. Сам юноша был без денег, а теперь и без крыши над головой. Но умел хорошо писать, читать и считать. И его взяли на службу в дом Екатерины Медичи. Там он жил, работал, им были довольны.

Была у него подруга детства Мари, которая жила на соседней улице. Их родители неплохо общались, дети были схожих лет, и потому много времени проводили вместе. Если бы родители Жака не умерли так быстро, то, возможно, они договорились бы о свадьбе детей. А так, мальчик был беден, без крова, отец девочки не захотел с ним связываться. Но, когда тот приходил к его дочери, прочь не гнал — девочка радовалась их общению. К моменту, когда дети выросли и можно было бы подумать о браке, обострился конфликт между католиками и гугенотами. Мальчик был католиком, а девочка — гугеноткой. Родителей в то время это не смущало, а сейчас это стало камнем преткновения. Отец Мари уже хотел было сам поговорить с Жаком о свадьбе — тогда Мари считалась бы католичкой, но не успел — Жака отправили на войну с неугодными. И так как от него не было долго вестей, отец выдал Мари за состоятельного гугенота, который давно на нее заглядывался. Мари не ослушалась отца и вышла замуж. А через год вернулся Руле. Увидев Мари и узнав, что она замужем, он женился сам. В браке у него родился сын. У Мари также родился сын. Так и жили они, изредка пересекаясь, пока не грянул кризис — Варфоломеевская ночь. Жуткая паника, сумятица, крики, погони, резня, везде стоны и хрипы умирающих, реки крови. Руле оставил свою семью и бросился искать Мари. Найдя ее отца мертвым, он поспешил к своим, но опоздал — какой-то гугенот в ярости добивал его жену. Сын уже был мертв. Руле как подменили. Злоба затопила сознание, и он бросился на убийцу своей семьи. Пусть он не любил жену, а продолжал любить Мари, но это была его семья! До этого момента Руле не относился плохо к гугенотам — собирался же он жениться на такой. Мужчина же ударился в панику, увидев отца семейства, и принялся бежать. Руле — за ним, крича о его трусости и будущей смерти; он настиг его в каком-то дворе. Загнав того в угол, он неистово махал шпагой, нападал, не жалея себя. На звон и лязг металла выбежала женщина, а с ней и маленький мальчик, который бросился защищать отца. Руле отпихнул его ногой в сторону и вновь бросился на убийцу своей семьи. Гугенот же бросился к ребенку, за и что и поплатился. Руле вонзил шпагу ему в горло. Тот захрипел и повалился мешком на землю. Мальчик в ужасе смотрел, как убийца заносит шпагу над его головой. Но тут мать встала на его защиту, закрывая своим телом. В свете факелов Руле увидел, что это была Мари. Ненависть клокотала в нем — она любила чужого, родила от чужого. Смерть неугодным! И он занес руку для нового сокрушительного удара. Не ожидала Мари от своего возлюбленного такого шага. Стремясь защитить свое дитя, она поймала взгляд Руле и прокляла его: