На Варшавском шоссе
(Документальная повесть) - Стрельбицкий Иван Семенович - Страница 25

Опираясь на палку, подошел подтянутый сухощавый майор с Золотой Звездой Героя Советского Союза.

— Товарищ генерал-лейтенант, бывший курсант Подольского артиллерийского училища Дмитрий Трофимович Иванов, — четко доложил он. — А сейчас старший инженер орехово-зуевского завода «Респиратор».

Трудно было узнать в нем того, семнадцатилетнего, ловкого и порывистого в движениях курсанта. А его бывшие товарищи, ныне ветераны войны Мусерадзе, Пилац и Бутурлов, едва не задушили бывшего курсанта в своих объятиях.

— Это ведь вы, именно вы, Митя Иванов, сообщили, что курсанты между собой называют взводного лейтенанта Мусерадзе «Бусол нол-нол!».

— Так точно! — улыбаясь, подтвердил Мусерадзе. — Такую команду я подавал на занятиях с буссолью.

Все рассмеялись. Громче всех смеялся Мусерадзе.

Мы начали обход участка. Несмотря на протез, Иванов шагал уверенно, твердо, поспевал за Мусерадзе и Ремезовым. Они довольно быстро нашли свой участок.

Все остановились возле развалин дота, гарнизоном которого в то время командовал Мусерадзе, а пулеметчиком был Дмитрий Иванов.

— Вон там впереди, — указал рукой Дмитрий Трофимович, — проходил противотанковый ров. Помню, получил ручной пулемет. Моей обязанностью было охранять подступы к доту. Больше всего запомнился бой 15 октября. Фашисты, чтобы сломить нас, кружным путем направили к нам в тыл колонну танков, бронетранспортеров и грузовиков с автоматчиками. — Как бы проверяя себя, Дмитрий Трофимович умолк и через минуту снова продолжил рассказ. — Ведя бой, мы все посматривали в сторону Малоярославца, откуда ожидали подхода подкрепления. Но вот послышался гул моторов. Наблюдатели доложили, что с тыла, прямо по шоссе, приближается колонна танков, бронетранспортеров. Я заметил на переднем танке большой красный флаг и учуял в этом что-то подозрительное. Не могут быть эти танки нашими. Наши не ездят с такими огромными флагами, — подумал я и тут же крикнул: «Фашисты!» Мусерадзе подал команду «К бою». Сначала было трудно разобрать, но вскоре мы различили кресты на бортах танков. Мусерадзе и Белов скомандовали: «Бронебойным, огонь!»

Наводчик поймал в прицел головной танк с заданным упреждением. Выстрел! И танк вспыхнул. Но с наводчиком произошло что-то неладное: он присел на землю, закрыл руками глаза, по лицу текла кровь. Оказывается, он не рассчитал отката, и прицелом повредило ему глаз. Секундная заминка. За наводчика встал другой курсант, и стрельба продолжалась. Вижу, как башни вражеских танков поворачиваются орудиями в сторону нашего дота. Тут, как назло, три снаряда прошли мимо танка. Наконец четвертый попал, и бронированная машина загорелась.

Слева вело огонь орудие Юры Добрынина. Оно поразило еще один танк. Включились в бой и те орудия, которые стояли на позициях возле шоссе, и в том числе пушки капитана Прокопова. Один за другим загораются танки, но фашистская пехота изготовилась к бою и ринулась на наши позиции. Этого словно ждали пулеметчики, и вскоре гитлеровцы под ожесточенным огнем поползли с поля боя. Но не таковы курсанты, чтобы не воспользоваться выгодным моментом: они поднялись в решительную контратаку…

Через две недели после этого боя, уже в Куйбышеве, был произведен в училище досрочный выпуск. Тем курсантам, которые отличились в боях, присвоили звание лейтенанта. В их числе оказался и Дмитрий Трофимович Иванов.

— В сорок втором мне не повезло, — говорит Иванов. — Был ранен. Но в сорок третьем был снова на фронте — стал командиром отдельного противотанкового дивизиона. Участвовал в освобождении Белоруссии, Польши. Особенно запомнились бои на Висле…

Однажды командир дивизии крепко отчитал меня за то, что сам берусь за наводку. Он правильно указывал — артиллерийский командир должен управлять дивизионом. Однако в бою бывали такие обстоятельства, когда приходилось вставать за орудие и стрелять. В то время дивизия, прорвав оборону противника, наступала. Орудия, как и полагается, следовали в боевых порядках пехоты, их продвигали на руках. И вдруг противник, собрав силы, контратаковал нас. Пехотинцы залегли. Пушки остановились в мелком кустарнике. Ни ровиков, пи окопов. Кругом свистят пули. А тут еще на бреющем полете проносятся вражеские истребители и строчат из пулеметов по нашим пушкам. Расчеты тоже залегли. Во фланг нашей пехоте выходят два бронетранспортера и открывают огонь из пулеметов. Я подбежал к ближайшему орудию, дослал в патронник снаряд и выстрелил, да так удачно, что бронетранспортер сразу же загорелся. Потом нагнулся за другим снарядом, но тут меня ослепило и отбросило в сторону. Оказалось, из-за бронетранспортеров вышел легкий танк и, обнаружив наше орудие, выстрелил по нему. Снаряд разбил левое колесо пушки. Но расчет соседнего орудия не растерялся, уничтожил все три вражеские машины. Меня в тот раз контузило. Командир дивизии снова отчитал, но представил к ордену Красного Знамени.

— А Золотую Звезду где заслужили? — спросил кто- то из ветеранов.

— В сорок четвертом, — начал Иванов, — под ударами войск Первого Белорусского фронта фашисты отходили к Висле. Стрелковая дивизия, в составе которой находился и наш отдельный противотанковый дивизион, преследовала врага. Легко сказать, преследовала, когда гитлеровцы уничтожали все переправы, минировали дороги. Командир дивизии создал передовой отряд, в состав которого включили и противотанковый дивизион. Задача состояла в том, чтобы вырваться вперед, выйти к берегу Вислы и закрепиться там до подхода основных сил дивизии.

К исходу дня, пройдя с боями до 120 километров, отряд вышел к Висле в районе села Застув Полянувски, южнее города Казимеж. Все бойцы — пехотинцы, артиллеристы и танкисты понимали, что им придется преодолевать эту широкую реку, на противоположном берегу которой противник создал прочную оборону. Командир дивизии усилил передовой отряд стрелковым подразделением, и с рассветом начали форсирование Вислы «на подручных средствах». В ход пошли лодки, самодельные плоты. Дивизион поддерживал высадку своим огнем и, как позлее рассказывали стрелки, очень удачно. Но надо было торопиться переправлять на противоположный берег орудия, иначе противник своими танками сомнет пехоту. Вместе с первыми пушками переправился и командир дивизиона.

Вовремя подоспели наши орудия. Когда появились вражеские танки, их встретили сосредоточенным огнем. Несколько раз гитлеровцы бросались в контратаки, но откатывались назад, неся большие потери. Наступила пауза. Мы понимали, что затишье будет коротким, и приступили к отрывке орудийных окопов и щелей для номеров. Свежевыброшенную землю надо было немедленно маскировать. Для маскировки использовали снопы недавно скошенного хлеба. Вражескую авиацию долго ждать не пришлось. Началась бомбежка, и снова я вспомнил Ильинское. Когда загорелась маскировка на орудиях и снарядных ящиках, артиллеристы бросились прочь. Тут припомнился подвиг моего однофамильца Николая Михайловича Иванова, который, спасая снаряды, бросился в горящий автомобиль. Раздумывать было некогда. За мной поспешили все пушкари.

Пламя обжигало лицо и руки, но нам удалось растащить снопы в стороны. Снова пошли в атаку вражеские танки. И снова они попали под наш губительный огонь…

Среди ветеранов находился и командир 3-го батальона Подольского пехотного училища, участник боев на ильинском рубеже, ныне полковник запаса Григорий Афанасьевич Бабаков.

— Удалось ли разыскать свои позиции? — спрашивают его.

— Конечно! — возбужденно ответил он. — Сохранились остатки блиндажей и дотов, полузасыпанные траншеи.

Многие боевые события ожили в его рассказе…

— Командир взвода нашей разведки лейтенант Докукин доложил, что перед фронтом нашей обороны в лесу сосредоточено до двух батальонов вражеской пехоты и десять танков. Мне стало ясно — противник готовит новый удар. Прорвав оборону нашего батальона, гитлеровцы получили бы возможность ближайшим путем выйти через деревню Зайцево в тыл боевой группе курсантов. В сведениях, которые доложил воспитанник Подольского пехотного училища, никто не сомневался, мы хорошо знали этого офицера.