Охотники за артефактами - Левицкий Андрей - Страница 7

Я покосился на Рыкова, который и тут ерзал, места себе не находил, и вдруг до меня дошло, на кого он похож: на почтальона Печкина! Говорить ему этого я не стал, конечно же.

– Начнем с того, почему полицейские закрывают дела. Им никто не платит за это, даже если бы они хотели вести расследование, не имели бы права – улик и правда нет. В крови погибших детей нет никаких веществ, кроме тех, которые там должны быть. Вот результаты экспертизы, все справки скреплены, – он положил на стол стопку бумаг. – Потому полицейские опросили друзей погибших подростков, учителей. Один следователь заподозрил действие тайной организации, думал, что детей гипнотизируют, но нет, они ходили в школу, на секции, к друзьям – кто куда. Половина родителей не заметила странности в поведении детей, потому что они – подростки, и часто ведут себя протестно, вызывающе.

Деня сжал виски и прошептал:

– Мне было некогда. Жена тоже на работе. Если бы вернуть время…

– Вы ничего бы не сделали, – Печкин повернул голову к Дене, и долю секунды я лицезрел его затылок, где очень хорошо смотрелась бы ушанка его прототипа из мультика. – Это не доказано, но привыкание к неизвестному веществу возникает если не с первого, то со второго раза. Причем прием необязательно осознанный. Вещество достаточно подмешать в питье, и после пострадавший будет испытывать такие муки, что согласится на все.

– Уверены? – насторожился Деня. – Тогда все дети были бы в больнице, а не на том свете.

– Не уверен. Это одна из гипотез. Слишком много пробелов. Одно сходится: человек. Смотрите. – Печкин разложил на столе пять черно-белых снимков с камер наблюдения. – Это пять разных школ.

На всех был один и тот же мужчина. Снимки Печкин подобрал такие, чтобы можно было хоть немного разглядеть лицо подозреваемого: везде он был в кепках, правда, разных. Где-то изрядно заросший щетиной, где-то бритый. Обычное славянское лицо: светлые брови, какие глаза, не разобрать, нос перебитый, «боксерский», с изломом вправо, губы… Женщине такие больше подошли бы. Форма лица прямоугольная, подбородок тяжелый. Череп округлый, правильной формы. Лоб среднего размера, чуть скошенный. Я старался запомнить каждую деталь, чтобы узнать его в толпе.

– Вы с детьми, ну, с одноклассниками, беседовали? – поинтересовался Деня.

– Да. Одни ничего не знают об этом человеке, другие говорят, что да, подходил, спрашивал, кто может недорого переустановить систему компьютера. Ни один не заикнулся о том, что это наркоторговец. В люберецкой школе он искал парней-грузчиков на подработку. Это из того, что совпало. Вот еще один, вероятно, подельник. Действует самостоятельно, по той же схеме. Этот, скорее всего, работает с девочками. Кхм… внешность располагает.

Я взял фото. Парень лет двадцати пяти, темноволосый, подтянутый, стрижка удлиненная, выражение лица томное. Типичный офисный планктон. Даже, скорее, преуспевающий. Этот засветился в трех школах. Может, просто педофил залетный?

– Остальные дети познакомились со злоумышленниками в Интернете: кто в соцсетях, кто в онлайн-играх. А может, я что-то упустил, и встречи происходили случайно.

– Или все-таки секта, – предположил Деня.

Печкин покачал головой.

– У них не было времени, чтоб обработать детей…

– А и не надо много времени, – вмешался в разговор я. – Есть такая штука – артефакт. Непонятно, что это за штука, до сих пор ученые объяснить не могут. Так вот, штука эта обладает странными сверхъестественными свойствами. Одни артефакты раны залечивают, другие облучают, третьи делают вещи легкими… Много у них свойств. А есть еще сборки, когда совмещаешь арты, и вообще непредсказуемые штуки получаются – и смертельные, и очень полезные. Если у этих… преступников был эдакий артефакт, они могли заставить детей сделать что угодно.

– Слышал о таком и даже не отрицаю. Но у таких вещей: А. Кратковременный период действия. Б. Они необратимо разрушают психику. То есть дети либо быстро вышли бы из-под влияния, либо превратились бы в идиотов. И не надо забывать о ярко выраженном синдроме отмены – у тех, кто выжил, судороги такие, что кости ломаются.

Деня сам себе сказал:

– Синдром отмены непонятно чего… И неважно, в принципе. Важно, что за жизни наших детей кто-то должен ответить.

– Полностью с тобой согласен! – поддержал его я. – И да, похоже на что-то из Зоны.

– Или простая химия, быстро выводящееся из организма вещество, – предположил Деня.

– Главное, что у нас есть он! – я схватил фотографию подозреваемого. – Возьмем его, поговорим по душам, а потом сдадим в полицию. Я как раз со своими побеседую, чтобы делу дали ход.

– Они его отпустят, а вас закроют за самоуправство, – предупредил Печкин.

– Другого бы закрыли, меня – не посмеют.

Печкин прищурился, изучая меня.

– Лицо знакомое, но…

– Новиков. «Созидание», – сказал я и дал ему время, но он так и не вспомнил. – Помните, торговый центр горел? Пожарные побежали спасать детей, и их там заблокировало, а потом их спас какой-то мужик? Так то я был. Так вот, один из тех заблокированных героев – Соловьев, потом полковника получил. У него был противогаз, и он выводил двенадцать детей. Соловьев потом создал «Созидание», раньше это была общественная организация, потом мы переросли в партию.

– Ах это вы! Как же не знать, знаю, не подумал бы, что встречусь при таких обстоятельствах, – он зачем-то встал, потряс мою руку, снова сел. – В вас я верю!

– Вы лучше в Бога верьте, а не в меня…

Он шутку не оценил, продолжил меня восхвалять:

– Уж вы точно доведете дело до конца! Два года назад у нас во дворе началась стройка, а вы ее остановили!

Сколько тех строек было! Расспрашивать его я не стал, заговорил на тему, которая меня больше интересовала:

– Даже если ничего не получится и его отпустят, надеюсь, что Зона меня не забыла. Я ее уж точно не забыл! Найду подонка там и кабанам скормлю.

– Не проще ли здесь? – сверкнул глазами Деня.

– Не проще. Здесь меня посадят, но если сделать это там – никто не тронет.

Сыщик Печкин лучше знал негласные правила: аномальная Зона от Икши до Дубны – особая территория, где законы не действуют. Отправляясь туда, человек «никого в своей смерти не винит». Если там кого-то прикончили или кто-то пропал, бесполезно об этом заявлять, даже если его застрелили на твоих глазах. Само собой, туда идут беглые зэки, беспредельщики, но быстро гибнут – Зона таких не любит.

– Живем с этой Зоной как на пороховой бочке, – проворчал Печкин. – У меня квартира была в Мытищах роскошная, двухуровневая! Всю жизнь на нее работал, и в один день она обесценилась, потому что там стало опасно!

– Слухи об опасности Зоны преувеличены, – успокоил его я. – Большинство мутантов не могут преодолеть стену Периметра.

Печкин ткнул в потолок костистым пальцем:

– А не большинство? Ага?

– Ничего уже не поделаешь. Показывай, что еще у тебя в сумке.

Печкин вздохнул, отодвинул фотографии и справки на край стола, выложил скрепленные степлером листы, снова с фотографиями, припечатал их ладонью:

– Это личные дела полицейских, которые пытались расследовать дела. Красным обведены незаинтересованные, к ним лучше не обращаться, зеленым – те, кто пытался хоть что-то сделать и узнать.

– Спасибо, это нам вряд ли пригодится. Дальше что? – я перегнулся через плечо, заглянул в сумку, где еще до фига всего было.

– Личные дела родителей с номерами телефонов и адресами. Всего двадцать восемь человек.

– Вы проделали огромную работу! – восхитился Деня. – И я там есть?

– Тебя нет, твой ребенок погиб позже. Еще есть друзья детей и их родители – всё с телефонами и адресами. Единственное, чего не успел сделать, – побеседовать с кем-то, кто ходит в Зону, он точно знает, что это за вещество и откуда берется.

– Ничего. Уж я поговорю.

Вспомнился Химик, который не просто ходит в Зону, он совсем свихнулся, прямо там поселился и живет, мимо него и комар не пролетит, если у того какие-то странности. Правда, поди Химика найди! Наверное, номер у него десять раз сменился. Я достал телефон, нашел Химика в списке контактов, сделал вызов и получил ожидаемое «Аппарат абонента выключен». И на том спасибо, значит, номер прежний, просто Химик сейчас в Зоне, где нет связи. Разговаривать с ним не особо хотелось – все равно что говорить со своим прошлым, но другого выхода я не видел.