Охотники за артефактами - Левицкий Андрей - Страница 6

Иггельд пытался изучить его под микроскопом, разложить на молекулы, но химический состав выдавал неоднородную смесь из органики и кучи примесей.

Когда работаю с артами, мне будто сама Зона нашептывает, какой артефакт нужен, вот и тогда на уме вертелось – «живица». Редкая, но бесполезная сама по себе, в полной сборке она даст нечто сверхординарное, сойдут на нет вредные свойства «молока», полезные останутся, это будет лекарство от всех бед и всех болезней. Правда, ни я, ни Иггельд пока не знаем, как будет выглядеть сборка.

– В таком разрезе мы сборку не рассматривали, – после минутного молчания ответил я на предложение лечить сборкой шизофрению.

Иггельд выпустил крысенка к сородичам-подросткам, покрошил сыр и сказал с сожалением:

– Тебя только собственная шкура волнует. Неужели не интересно?

– Все очень просто, если ты перестанешь существовать, то и мир для тебя закончится, все интересы тоже закончатся, все твои знания и умения закопают вместе с тобой.

– Знаю, знаю, – он скривился. – «Сохрани собственную жизнь вопреки всему» – кто так считает?

– Я так считаю, а остальное неважно.

Он приподнял лицо – благородное, точеное, как лик ожившей греческой статуи, – словно пытался узреть на небе Бога.

– Глупо отрицать то, что ты не видел и не можешь потрогать. Был ли ты в Африке?

Я вспомнил журналистское прошлое и кивнул:

– Был.

– Ладно. В Антарктиде? Ага! Не был! Не щупал ее, не ходил по льду, не видел станции. А вдруг она – мистификация?

Он поднял кота, зарылся лицом в рыжий пух. В этот момент распахнулась дверь, и в лабораторию влетела Таня, глаза ее забегали:

– Извините, я, наверное, помешала.

Таня была такой же странной, как Иггельд, – любила порассуждать о многозначительных намеках на содержание выеденного яйца, тоже впадала в детство и так же неожиданно уподоблялась синему чулку, плюс ко всему в периоды растерянности все роняла, забывала, билась об углы – причиняла ущерб мебели и посуде. Она составила бы Иггельду идеальную пару, но он, похоже, не интересовался женщинами и в длительных отношениях замечен не был. Что-то было с блондинкой Олей, на место которой пришла Таня, но быстро закончилось изгнанием смертельно обиженной Оли.

– Что ты, как раз вовремя. Мы поминаем безвременно почившего Элджернона. Ты его знала?

– Белого крыса? Да. Жалко, – Таня с подозрением покосилась на меня, разливающего виски, взяла из моих рук рюмку и залилась румянцем. – Андрей, что-то ты неважно выглядишь.

Вторую рюмку свободной рукой взял Иггельд, кота переложил на плечо, и он уподобился воротнику.

Кроме нее, никто не называл меня по имени. Чтобы избежать бессмысленных разговоров, я менторским тоном произнес:

– За упокой души Элджернона, положившего живот во славу науки… Таня, как ты думаешь, есть ли Бог?

– Не знаю даже… Да разве кто-то знает?

– Правильно, молодец, – я положил руку ей на плечо. – Вы пока поговорите, а у меня есть незаконченное дело.

На два дня я выпаду из жизни: после лечения «ведьминым когтем» начнутся такие головные боли, что невозможно будет открыть глаза. Затем неделю-полторы будет тошнить, как после химиотерапии. Волосы может выпадут, а может, и нет. У юноши Толика случилось кровоизлияние в мозг, после которого пациент умер – теперь я знаю, что могу помереть от кровотечения.

Переступая порог своего жилища, я ухмыльнулся. Сначала было обидно, что меня убьет не выброс, не враг и не мутант, теперь я смирился и научился бороться не с помощью автомата и РПГ, а стиснув зубы. Когда восстановлюсь, недели через две, будем выдвигаться за «живицей».

Все неудобства отступали перед предвкушением новой тайны.

На место встречи я уже привычно приехал раньше. Как мне сигналили безвинно подрезанные, ууу! Никакой свадьбе так не сигналят. Не зря я все-таки купил «кроссфаера». А на кучу «писем счастья» со штрафами мне пофиг.

Ощущение было, как перед выходом на ринг. Или как перед хорошей заварушкой в Зоне. Руки чесались, ноги тоже, устоять на месте было решительно невозможно, и я принялся ходить туда-сюда вдоль фонтана, мысленно складывать в узоры тротуарную плитку в форме листков клевера. Подростков на роликах сегодня не было, немолодая мамаша с коляской настороженно поглядывала на нервного плечистого мужика, меня то есть, а больше никого, не считая голубей, поблизости не наблюдалось.

Что ж такого раскопал сыщик? И почему делу не дали ход? Ясен пень, почему: у наркоторговцев всегда крыша. Все, даже предподъездные бабки, всегда знают, у кого достать дурь, но никто ничего не делает. А вот когда разнарядка – всех дилеров в автозак и на Колыму.

Если бы не Деня, ни за что бы не взялся наказывать наркодилеров – дохлый это номер. Но как друга бросить в беде? К тому же я и правда что-то могу, только надо подумать, как подключить Соловьева, раз Кваснюк отказался. По идее, сначала надо снять сюжет о погибших детях, потом – о наркоторговцах и безнаказанности…

Я издали заметил Деню, идущего широкими шагами, и семенящего следом за ним тощего сутулого верзилу с сумкой от ноутбука. Казалось, что верзила вот-вот обнимет сумку и прижмет к груди. Скользкий неприятный тип. Такого же неприятного типа нам с Химиком как-то привел Шнобель в «Жирного зомби» и дядей представил. Эх, славное было время! Простое, ясное!

Деня увидел меня, заторопился, длинный еле за ним поспевал. Я зашагал навстречу. С Деней мы сегодня уже здоровались, а с верзилой обменялись рукопожатиями. Рука у него была холодной, как жабья лапа, и скользкой от пота. Хотелось вытереть ладонь, но я сдержался.

– Олег Рыков, – неожиданно твердым голосом представился сыщик, посмотрел налево-направо и добавил: – Вы впутываетесь в очень опасное дело. Опасное, потому что лично я так и не понял, с чем столкнулся, да и никто не знает – следы ведут в аномальную Зону.

– Да ладно! С чего вы взяли? – сам не понял, обрадовался я или удивился. – Я ту Зону много лет топтал! Ничего такого не помню.

Лицо у сыщика было землистое, как у лежалого зомби, маленькие глазки под набрякшими веками, нос остренький, длинный, щеточка седых усов… А волосы он точно красил – в коричневый. Кого-то он мне напоминает. Из популярного фильма? Ведущего? Нет… Кого же… Сыщик шевельнул бровями, но шевельнулось все: мешки под глазами, нос, усы и даже подбородок.

– Это не все. Злоумышленники работают под оч-чень мощным прикрытием. Большой человек покровительствует им.

Руки зачесались сильнее. Чем больше шкаф, тем громче падает. Тем интереснее будет низвергнуть с пьедестала зарвавшегося гада – в последнее время «Созидание» только этим и занимается, правда, рыба мелковатая попадается, скучно.

Сыщик погладил сумку ноутбука:

– Мне хорошо платили за эту информацию, но я вернул деньги и умыл руки, потому что хочу жить, и это при том, что у меня тоже есть «крыша». Мне прямо так и сказали: «Олег, жить хочешь? Тогда всю информацию сотри и забудь». Ну и мужчине, отцу погибшей девочки, тоже начали угрожать, а у него еще двое детей.

– У меня больше нет детей, – проговорил Деня заупокойным голосом, а я подумал, что на меня наехать не посмеют.

Кишка у них, откровенно скажем, тонка. Я не бизнесмен все-таки, а политик.

– Я воспользовался советом и «забыл». Да не совсем, у меня ведь тоже есть сердце. Потому вот, – он сунул мне сумку, определив во мне главного, – ознакомьтесь, я все расскажу. Только давайте, – он снова осмотрелся, – пройдем в какое-нибудь кафе, это место очень хорошо просматривается.

И все-таки, кого он мне напоминает?..

Спустя пять минут мы с наперстками эспрессо (нормальный кофе, как дома, тут не делают – чтобы пол-литра, с сахаром и молоком) сидели в кофейне, отгородившись от стойки широкими листьями какого-то тропического растения. Леся точно сказала бы, как оно называется. Кроме нас и сотрудников, не было никого – выглянуло солнце, и все из торгового центра потянулись на улицу. Мы оккупировали диван из кожзама, сыщик сидел в середине, я – справа, Деня – слева. Официант принес нам слойки с сыром и, молодец, больше не беспокоил.