Пятничная я. Умереть, чтобы жить (СИ) - "Это Хорошо" - Страница 30

Стало быть, имелась любимая супруга, которая по какой-то причине покинула этот мир… Случайно не от «неизвестной науке болезни», которую ей подмешали в утреннюю овсянку? Вопрос, как говорится, интересный, но пока ответов на него нигде не найдешь. Да и другие вопросы толпятся в голове слишком активно. Например такой: почему ж вдовец, поплакав над могилкой, не стал искать себе в новые спутницы жизни достойную человеческую женщину, а вдруг надумал посвататься к эльфийке? Концепция поменялась? На приключения потянуло? Бес в ребро, раз седина проклюнулась в бороде? Или что?

Объяснить произошедшее Янис-Эль было нечем. Не хватало фактов. А непонятное всегда сильно нервировало ее.

«Модник» тем временем, воспользовавшись задумчивостью «дорогой племянницы», ловко пересел на ее сторону, оказавшись отвратительно близко. Рука его при этом легла Янис-Эль на колено и даже сжалась на нем с понятным намеком.

«Паскуда!» — уже даже не подумала, а заорала в мыслях Янис-Эль. Все было бы так просто, если бы она лучше разбиралась во всех этих подводных течениях, во всех явно назревавших интригах! А так даже было непонятно — можно уже бить морду и ломать лапавшие ее ногу пальцы, или следовало потерпеть ради новой порции информации. Выбрав нечто среднее, Янис-Эль отстранилась и, не сказав ни слова, пересела напротив — на то место, где только что сидел сам Титус.

— И что же вы, дорогой дядюшка, предлагаете?

Титус усмехнулся.

— Ты могла бы выйти замуж за кого-то другого, более подходящего тебе.

Янис-Эль откинулась на спинку сиденья, изучая самодовольную рожу Титуса. Не нужно было иметь семи пядей во лбу, чтобы понять, кто именно имеется в виду под «более подходящим» кандидатом в мужья. Это было так прямолинейно и банально, что даже неинтересно. Куда перспективней выглядело другое.

— Значит, я могу отказать дору Несланду? — дальнейшая логика была очевидной: раз можно отказаться от сговоренного брака с этим неизвестным Янис-Эль человеком, значит можно отшить вообще всех!

Титус, сука, замялся — даже уши замерли, перестав ощупывать пространство, словно радары системы ПВО.

— Формально нет. Договор подписан твоим батюшкой фьорном Фотис-Ольвом почти два года назад. Через несколько месяцев после смерти супруги дора Несланда. Но он испросил для себя дозволение выдержать траур до конца…

«О как!» — подумала Янис-Эль. Все выглядело так, словно и ее будущего супруга к этому браку вынуждали, толкая к нему так, что это было даже неприлично — траур-то все-таки дело такое… С чем это было связано? Сказывалось то самое «положение», в которое он попал? Мда… Хотелось бы все-таки знать, в чем именно оно состояло.

— Так что тот брачный договор назвали предварительным, — тем временем продолжал Титус. — А уже после окончания траура твой опекун, фьорнанг Дитер-Сур Моберг, мой дорогой отец, подписал с дором Несландом настоящий документ и даже получил за тебя выкуп.

«Стало быть, меня еще и продали, как породистую собаку!»

— Тебе это, конечно, не говорили. Ведь у тебя было такое горе — погибли отец и старший брат. Теперь в трауре была ты, а потом фьорнанг Дитер-Сур, мой папенька, надумал отправить тебя учиться в военную Академию. Это был странный шаг, но дор Несланд не возражал…

«Потому что и сам не больно-то мечтал о таком браке».

Что ж, решение пока не бить морду, а поговорить, было на редкость правильным. Чем больше Титус трепал языком, тем яснее становилась ситуация. Перспективы вырисовывались «чýдные». Ей предстояло провести две недели в обществе человека, который ее, похоже, и знать-то не хотел. С одной стороны — и ей самой будущего супруга век бы не видать, а с другой… Точнее, не так! Не с другой стороны, а прямо напротив сидел тип, который мог стать куда большей проблемой, чем пока что неведомый, а потому совершенно не казавшийся опасным пресветлый дор Несланд с его «положением».

— Но если формально я отказаться от брака не могу, тогда как?..

И тут паскуда Титус улыбнулся. Просто раздвинул губы и сощурил глаза, но в результате этих, казалось бы, очень простых мимических действий лицо его стало таким, что Янис-Эль захотелось передернуться. Слов не требовалось. Все было ясно. Янис-Эль дает добро на брак с «более подходящим» Титусом, который, взяв ее в жены, автоматически, как супруг, становится главой Высокого фьора Моберг. И ради этой сияющей перспективы мешающийся под ногами тхлен устраняется легким движением руки… Да чтоб тебе сучок вечного леса прямо в зад, паскуда ты остроухая!

Янис-Эль, а, вернее, Александре Иртеньевой, всеми фибрами души ненавидевшей и презиравшей предателей и вообще тех, кто так и норовил провернуть то или иное дельце тайком, за спиной, стало так мерзко, словно за завтраком она съела не омлет, а порцию печеных глистов.

— Я должна подумать.

— Понимаю.

Янис-Эль отвернулась. На лице Титуса явственно читалось: «Да что ты там можешь надумать, курица?» «Паскуда! — в стопятидесятый раз подумала Янис-Эль, а потом поправилась: — Нет, не паскуда — гнида! Глист печеный!» С каким же наслаждением она этого эльфа будет бить, когда станет уже можно. Секса не надо! И любимых пирожных «картошка» заодно.

В отдалении уже показались горы. Они сплошь заросли лесом, издалека казавшимся совершенно черным, но были недостаточно высокими, чтобы нести на себе величественные снежные шапки. И слава богу. И так становилось все холоднее. Положенные в карету с утра камни уже остыли, и теперь ледяной ветер, свистевший в щелях на дверцах, выдувал последние остатки тепла.

Земель, которые принадлежали пресветлому дору Несланду, они достигли во второй половине третьего дня пути. Это были предгорья — холодные, суровые, с изобилием тут и там выступавших из скудной почвы камней… Но местность эта показалась Янис-Эль куда более родной и близкой по сравнению с приморским жирным изобилием, которое она оставила во Фраганаре. Здесь уже лежал снег. Густо в ложбинах и впадинах рельефа, в лесу между деревьев — предвестников Вечного леса, у северных стен домов в деревнях. Тонким, пока неуверенным слоем вдоль дорог и на полях.

Дома в деревушках тоже стали совсем другими. Ушли белый и красный в стенах и на крышах. Остался строгий серый. Таким был камень высоких фундаментов, ставшие тверже него от старости и воздействия климата бревна стен. Даже дранка на крышах была цвета зимнего неба… Но и это тоже было хорошо. Саша Иртеньева словно домой на родную Онегу вернулась.

На обед остановились в небольшой чистенькой таверне и только-только приступили к трапезе, как в нее ввалилось пятеро мужчин, одетых в теплые меховые куртки и засаленные кожаные штаны. Их высокие сапоги были грязны, лица небриты… Больше всего они походили на шайку разбойников, но вскоре выяснилось, что это регулярный пограничный наряд, состоявший из солдат пресветлого дора Несланда, объезжавший его неспокойные из-за близости аж двух границ земли.

Глядя на таких стражей, Янис-Эль подумала, что не удивилась бы, увидев их самих в роли контрабандистов и грабителей. Капитан Александра Иртеньева возмущенно рыкнула у Янис-Эль в груди. Эти, с позволения сказать, солдаты позорили себя и своего командира… Или хозяина, не важно. Главное, что это было неправильно. И это следовало категорически менять, приструнив раздолбаев твердой рукой, но… Янис-Эль одернула себя. Это было не ее дело.

Перекусив, вновь отправились в путь. Янис-Эль уже садилась в карету, когда один из людей дора Несланда подошел к Титусу. Пришлось притормозить на подножке и прислушаться. Неприязненно кривясь и периодически сплевывая себе под ноги, солдат говорил о том, что в окрестностях были замечены кадехо. Кто это такие, Янис-Эль не знала, но, судя по тому, как вытянулось лицо у дядюшки Титуса, ничего хорошего в полученной информации не было.

— Мы направляемся в Несланд Эльц в гости к хозяину, пресветлому дору Несланду. Я — фьорнис Титус-Тит Моберг, а это моя племянница, — Титус небрежно ткнул пальцем в хмурую Янис-Эль, — будущая супруга дора Несланда.