Побочное действие - "Мадам Тихоня" - Страница 54

Мэл вдруг ощутила, как нестерпимо царапают её тело заскорузлые пираткие тряпки, как поднимается желание содрать ногтями пот и грязь до крови и мяса. Нельзя. Можно только закусить губу и опустить ладони на плечи парализованной жертве. Скользнуть пальцами по разгрузке ниже ключиц, зацепиться за рукоятку, сдвинуть фиксатор чехла и выдернуть наружу клинок. Недлинный и узкий, похожий на острый травяной стебель – то, что нужно. В пару движений размотать зеленоватый шарф, который Солис сдвинул с лица, оголить затылок. Слышать мучительные вдохи и глотки, угадывать, как ходуном ходит при этом кадык. Ну-ка, что там мистеру Хойту больше понравится?

Кажется, лезвие едва заметно шелестит, будто шепчет, как живое, с коротким усилием входя снизу вверх в точку соединения черепа с шеей. Скользят под пальцами влажные тёмные волосы, когда придерживаешь голову жертвы другой рукой, чтобы не дёрнулся ненароком. Крови почти нет, но вперёд лицом вниз валится уже кукла без дыхания. Только импульсы ещё мечутся по нервам, беспорядочно и тревожно, заставляя уже мёртвое тело колотиться о железную обшивку настила.

– Браво! Видно руку профессионала! – О, вот и награда. За правильно пойманные вкусы и предпочтения, за то, что смогла соответствовать. Удовлетворение и холодное радушие в голосе – примерно так же мягко и вежливо компьютер отстчитывает время до уничтожения.

– Благодарю, – скопировав этот тон, ответила Мэл. Снова заныла спина, словно раньше прямой её поддерживала сосредоточенность, которая сейчас лопнула, как струна чужой жизни. Тело у ног заливал солнечный свет, будто стремясь растворить ещё до прекращения агонии. Но железо не походило на жирную почву острова, не умело растить на себе что-то новое, превращать смерть в питательную органику.

– Добро пожаловать в ряды наёмников! – Рот Хойта походил на открытую рану, заполненную тёмной кровью. Конечно, это было игрой едкого солнца, к тому же у Мэл просто путались мысли. По кивку босса кто-то предупредительно сунул ей влажное полотенце, чтобы она вытерла пальцы, но рукопожатий больше не случилось. Мэл скривила губы в ухмылке, должно быть, понимающей, если бы не чья-то злость, очень знакомая, болючая и пока молчаливая. Злость всё росла, пока Хойт говорил что-то ещё, подкрепляя слова плавными барственными жестами. «Готовиться к переезду за пролив, под «тёплое крыло босса», – кажется, такой был смысл, и Мэл сдержанно кивала, со всем соглашаясь, потому что ничего другого от неё не ждали.

***

– Я уже сейчас говорю – добро пожаловать обратно в семью. Верю – ты решишь правильно… – Отец разводит руками, будто пытаясь обнять, но Мэл не помнит, когда он обнимал её в последний раз. Похоже, никогда, не в этой жизни. И почти никогда не хвалил – он поощрял, кажется, только тех, кто приносил пользу бизнесу, делу семьи. Такие работники удостаивались милостивой улыбки и пары радушных хлопков по плечу. Руку для пожатия Мейсон Харт протягивал в виде исключения, когда без человека было не обойтись. Правда, такое тоже случалось через раз, и Мэл знала – именно так отец напоминал подчинённым, чтобы знали своё место.

Ещё Мейсон Харт любил давать людям выбор. «Верю, ты решишь правильно», – говорил он с улыбкой, которую сам считал очень мягкой. А вот Хойт Волкер прекрасно знал, что вежливость его пугает едва ли не так же, как манера устраивать врагам гриль в железном ящике. Но тоже позволял выбирать, особенно если выбора не было. Нечет – умирает один, обречённый в любом случае. Чёт – сдохнут двое, и смертник, и тот, кто проявил к нему ложную жалость.

«Браво! Видно руку профессионала!» – Мэл уставилась на свои ладони, почему-то с трудом разжав кулаки. Кровь ещё с грота засохла, въелась в кожу, повторяя завитки узоров и, казалось, не отмоется никогда. Вдобавок снова явился отец, прямо так, наяву, говорил за себя и за Хойта, меняясь с ним местами. А сквозь рёв лодочного мотора и бурление воды пробивались разглагольствования Вааса.

– Довольна, да? Довольна? Этого ты добивалась? Смотрите, блядь, миноискатель повысили, босс её отметил! Да, вы, белые, все хитрожопые, бабы тем более!..

Вот так всю дорогу. Он рычал, иногда склонялся к виску Мэл, царапая кожу жёсткими губами в ожогах от курева и трещинах. Делал паузу, будто нарочно распаляя себя так, что муть в глазах начинала мерцать, а в зрачках зажигалось по огоньку. Пару раз срывался на крик, дождавшись косого взгляда в ответ. Мэл тут же отворачивалась, пялилась в спину рулевому, будто в белых пятнах соли и пота у того на спине было что-то интересное. Прикрывала веки, чтобы снова увидеть отца. Или Хойта. «Добро пожаловать!»

– А ты уже нос задрала? – вкрадчиво зашипели снова в самое ухо, так близко, будто Ваас хотел и мог рассмотреть крошечную горошинку гарнитуры под цвет кожи. Наушник… надо же, Мэл только сейчас о нём вспомнила. Тупая, бесполезная вещь.

– …устройство принесло пользу, конечно, блядь, кто бы мог подумать?! Ещё и руками убивать умеет! Впрочем, неудивительно… что вы ещё умеете, ведьмы!

Кажется, в этот момент он торжествовал – как же, он ведь всегда говорил: ведьмы только убивать и умеют. Тут же вскипал от ярости – Мэл путалась в причинах, они ускользали, но злость оказалась заразной, особенно когда главарь толкал в плечо, без конца тревожа ноющую спину.

– Что, стерва, оглохла? Или онемела? – На этот раз притянул Мэл к себе, норовя схватить за подбородок и заглянуть в лицо. Лодка как раз закладывала вираж, приближалась к берегу, вроде бы уже знакомому. Ах да, ведь совсем недавно возвышался в зелени купол Храма, вид которого добавил жара в закипание Вааса. И вот сейчас пролив между северным и южным островами кажется совсем-совсем узким. И вот она, башня полуразрушенного маяка, как указующий перст вверх, но только зрение небу застилает столб чёрного дыма. А речное устье сковали камни и пересёк мост – будто кандалы на воду навесили, не давая сбежать с острова.

«Куда мы врежемся, если сдохнет рулевой?» – так и вертелось на языке, только горло не пропускало ни звука, точно набитое песком. Но взгляд, видно, был тот ещё; Ваас выругался и оттолкнул Мэл на пирата, что подпирал с другой стороны. Она пошатнулась, пальцы скользнули по металлу. Сошки, ствольная коробка, затвор… винтовка Алвина? Снайпер равнодушно сощурился сверху вниз, Мэл отвернулась, выпрямилась, упрямо поджав губы. Надо же, она даже не почуяла его присутствия – ни мыслей, ни чувств, ни воспоминаний. Похоже, выдохлась, уже сейчас. Не рано ли?

– Лодку перевернёшь, – миролюбиво ухмыляясь, бросил Алвин главарю. Транспорт и впрямь отчаянно качался на волнах прибоя, набегами лижущих песок, редкие груды камней, коряги, оставленные приливом. Лодка, эта ржавая каракатица, по инерции заскребла по дну, когда чихнул и замолк мотор. Ваас тоже как-то поутих, пренебрежительно сощурил на подчинённого наглые свои зенки.

– Нихуя, я на этих лодках с рождения хожу. Как, блядь, предки твои белобрысые в своих фьордах. Тоже пиратствовали небось? – Тут же снова уставился на Мэл, заметно остыв, проворчал: – Твои тоже той еще бандой были – по повадкам видно. Все вы такие, прикидываетесь только…

– Ваас! – заорали с берега, откуда-то от кромки зелёной травы и молодых пальм, что обрамляли щербатый забор аванпоста. Ветер отнёс голос в сторону вместе с тупым и настойчивым шелестом листьев, зато притащил чьё-то злорадство пополам с таким отчаянным ужасом, что скручивался в узел желудок.