Побочное действие - "Мадам Тихоня" - Страница 53

– Дальний Восток России. Именно оттуда тебе пришлось бежать через Китай, правда, Грэг Солис?

Глава 23

Душно. Кажется, жарче уже некуда, море ни от чего не спасает, только голубой линзой притягивает солнечные лучи. Проклятая жара. Под разгрузкой совсем пекло, вполне может свернуться яичный белок, а тело просто варится в собственном соку, как хренова тушёнка. Перед глазами иногда делается совсем бело — перебитый нос здорово мешает дышать, притом что воздух сам по себе напоминает чересчур тёплый кисель. Или это всё нервы?

Особенно сильно вспотели ладони. Левую можно незаметно стискивать в кулак, поджимать пальцы, и при этом, кажется, слышно влажное чавканье. Правая прилипает к металлу и пластику, влага щекочет кожу. Терпимо, хоть и на грани. А вот женский голос уже за гранью, навязчивый, как сонный шелест волн за бортом, непонятный стук где-то под палубой и касания ветра без капли прохлады:

– Выполнял важное задание. Облажался. Бежал, и от чужих, и своих, от… трибунала. Правда?

Правда, ещё какая, а ведь так хорошо всё начиналось. Успешная кража технических характеристик субмарины противника. Ловкий – комар носа не подточит – шантаж главного инженера проекта. Высоколобый учёный за жизни семейки готов был отдать что угодно, даже свои наработки. А потом…

– У чужих тебя здорово отделали. Нос вон сломали. Потом свои…

Влажные пальцы плотнее вжимаются в металл и пластик, по пищеводу едким комком поднимается желудочный сок пополам с желчью. На этих поганых островах дерьмовая жратва, всё гниёт и тухнет, населяется паразитами, и несварение — самая безобидная болячка, которую только можно себе представить и заработать. Немного помог бы необходимый курс прививок, только вот незадача — для этого нужно работать здесь «официально».

— …ещё много чего отбили…

Да, в этом всё дело. Рёбра и печень, конечно, залечили, а вот сломанный нос так и портил смуглое, когда-то красивое лицо уродливым бугром на переносице. И выразительные тёмные глаза, взгляд которых когда-то помогал располагать к себе и обманывать, теперь были красными и больными – такими же, как у большинства местных, потонувших в алкоголе и «дури».

– …за твои «подвиги», правда, Грэг Солис? За страсть работать на пару сторон сразу…

Голос за спиной понижается до ровного бесстрастного шёпота. Сука. Нарочно стоит так, чтобы не достать. Надежда, что ведьма ничего не сможет доказать, плавится под раскалёнными солнечными лучами и жаром от железного листа под ногами. Кому здесь нужны доказательства? Здесь убивают заодно и на всякий случай, чтобы нагнать страху, по этой же причине мучают. Да что там, он и сам так делал, не только сейчас, но и в прошлом. Сочинял хитроумные сценарии, вот как, к примеру, с родными того инженера. Обидно только, они не сдохли тогда, квёлая девчонка и её истеричная мамаша. Спаслись, выбрались, а он, похоже, влип ещё раз. Вот надо же, и ведь сам любил изощряться, только методы всегда предпочитал «чистые», бескровные. Тут любят по-другому.

Тварь за спиной заставила снять солнечные очки, но тёмный силуэт рисуется перед глазами в расплавленном свете. Вот он, заявленная мишень. Ни хрена не внушительный, худощавый, с чуть впалой грудью, в лаконичном дорогом костюме да с побрякушками — цепочкой, часами, печаткой. Золото нестерпимо блестит, но так даже лучше. И даже «зачем» проще и понятнее: не ради китаёзов, кому они нужны. Или внушительного счёта в маленьком, но надёжном банке, а чтобы хоть не зря всё, да с крошечным шансом. Каким именно – неважно, никто ведь не подумает, что он решится. Идиоты. Даже ведьма, которая забралась в его прошлое и, кажется, увязла там, забыв о настоящем. Дура.

Боковым зрением на палубе угадываются остальные: сотоварищи по этому дурацкому построению, длинный швед в чёрном, пиратский главарь, похожий на гориллу, что пару минут назад тупо била кого-то головой о камни и забыла потом привести себя в порядок. Пистолет полностью скрыт в ладони — нарочно подобранная компактная модель из проверенной и любимой линейки «беретта». Рука без движения прижата к бедру.

— Сука! – срывается вместе с выдохом, когда палец на спуске вдруг отказывается подчиняться. Кисть не поднимается ни на миллиметр, потом до самого плеча руку без видимой причины пробивает током – так сильно, что ноют ключицы и сжатые челюсти. Пальцы разжимаются сами, выпуская пистолет, который с дребезжанием ударяется о чуть ребристый железный лист под ногами.

-- Потаскуха ёбаная… – Губы ещё слушаются, когда, развязно скалясь и по-обезьяньи играя мышцами, за выпавшим оружием наклоняется главарь, этот вонючий дикарь Монтенегро. Так хочется двинуть его коленом по щетинистой бритой башке, как раз туда, где кожу разрезал шрам, но ноги будто вплавились в железо. Потом подводит позвоночник – его прошибает ещё один разряд, разнося по веткам нервов боль по всему телу.

– Всё… – пробормотала Мэл, когда человек перед ней тяжело, как перегоревший робот, опустился на колени. Пот по его затылку стекал ручьями за шиворот, расплывался пятнами по скрывающей шею ткани, выдавая попытки освободиться, но кто может бороться с параличом? Нет ничего тяжелее собственного тела, если оно вдруг решило переломиться пополам, будто хрупкая сухая ветка.

Чужое сознание напоминало паутину – из неё приходилось выдираться с сухим шелестом, рискуя прилипнуть вновь. Кажется, Мэл впервые такое провернула: читая воспоминания, не слилась с чужим мозгом полностью, не провалилась в грёзы наяву, сумела контролировать действия противника. Смогла быть им и собой одновременно. Надо же, какое открытие. Ещё одно, за короткое время, только опять без особого толку. В голове у человека по имени Грэг Солис было много разного, но большую часть картинок хотелось смять и выбросить прочь. Как и его самого, это перекошенное судорогой тело, которое всё тряслось, будто под колени ему подвели электричество, но всё ещё пыталось освободиться. Идиот. Сам идиот, придурок – знает же, где находится. Бухта прямо за мысом, рукой подать, а там внутри скалы логово чудища, что любит свежую кровь и ещё живые, пульсирующие потроха, питается размытым ужасом и воплями боли.

Никто не шевелился, казалось, с того самого момента, как Ваас подобрал пистолет. Всё в том же чётком строю застыли наёмники, чуть косясь, как корчится и брызжет слюной их бывший собрат. Легко и бережно обняв винтовку под сошками, сгустком неуместной на свету черноты замер Алвин. Впрочем, тут неправильным смотрелось всё, даже костюм «его величества» посреди ржавчины и лохмотьев старой краски.

– Что дальше? – голос замёрз в горле, а взгляд упёрся прямо в фигуру Хойта и сквозь неё. Узкое лицо босса расплывалось серым пятном, но Мэл знала – он улыбается. Примерно как ящер, что устроился на тёплом камне переварить сытный обед. Ничего, пусть улыбается. Пусть сильнее лучится удовольствием, если только такие как он умеют чувствовать. К чёрту, она даже доставит ему это удовольствие, вытащит из головы желания раньше, чем босс раскроет рот. Лишь бы только «кино» из грота не повторилось. Не сейчас, не так быстро.

– На твоё усмотрение. – Хойт Волкер развёл руками в широком, до тошноты милостивом жесте. Мэл состроила в ответ лаконичную улыбку. Плавно шагнула к неестественно прямому в своей позе на коленях киллеру. Он всё ещё не верил, и поэтому успел поддаться страху, от которого под разгрузкой вымокла спина. А паралич расслабил мышцы мочевого пузыря – о, как же Грэг Солис ненавидел эти потёки на штанах. И себя за них ненавидел, кажется, впервые в жизни не кого-то, а себя.