Еврейское счастье военлета Фрейдсона (СИ) - Старицкий Дмитрий - Страница 68

Пока шли основные бои, моя жизнь сделала крутой поворот. Сталин отменил институт военных комиссаров в Красной армии. И теперь я автоматически стал заместителем командира полка по политической части.

На установочной беседе в политуправлении фронта спросили меня: не хочу ли я перейти на командную должность. Я ответил ''конечно, хочу'', но только во фронтовой полк. Желательно истребительный, по специальности. С моим-то счетом сбитых! Сказали, ждать. Нас сначала всех переаттестуют на воинские звания с политических.

10 декабря весь полк вылетел на задание, которое было на особом контроле не только у фронта, но и у Ставки. Стрелков не брали. ''Семнадцатый'' некому водит, пока полковой штурман в госпитале.

— Товарищ член военного совета, докладываю: на задание вылетел весь полк. Все десять машин. Повел группу лично командир полка подполковник Ворона. Вернулось семеро. Командир полка отправлен в госпиталь с тяжёлыми ранениями. Двое в санчасти полка надолго, на пару недель. Как минимум. Три машины нуждаются в капитальном ремонте. Остались только ''зеленые'' пилоты. Вести группу некому. Всего один опытный пилот — старший сержант Лопата, у него четырнадцать боевых вылетов, но ведомым. У остальных нет и четырёх.

— А ты там на что, герой, мля, всего Советского Союза? — разорялся в телефонной трубке недовольный голос Хрущёва.

— Мне запрещено летать. Сами знаете. Сами подтверждали запрет.

В ответ отборные матюки.

— Мне насрать на это запрещение. Ты — лётчик! Ты коммунист! Тебя страна для чего учила? Кормила в голодный год от пуза. Слушай приказ, батальонный комиссар — лично поведёшь группу на эту станцию. Там — разведка донесла: три эшелона стоят с горючим для танков Манштейна, что рвутся спасти Паулюса в Сталинграде. Этих эшелонов не должно быть. Ты понял? Что хочешь, делай, а уничтожь эти цистерны. Я лично разрешаю тебе летать. Или тебе письменный приказ нужен? Хорошо. Жди, сейчас У-2 прилетит с приказом. А пока готовь машины к вылету. И помни: не выполнишь это задание, лучше совсем не возвращайся. Никакой Мехлис тебе тогда не поможет.

По аэродрому мела злая позёмка. Облака закрыли небо, но были не так низки, чтобы отменить полёты. Хорошо, немецкие бомбардировщики можно с визитом на аэродром не ожидать.

Крашеные в белое самолеты не были особо заметны, хотя белые маскировочные сети механики не накидывали. Зачем? Скоро снова снимать. Никто не хочет делать лишнюю дурную работу.

Суетились девчонки-оружейницы, заправляя в крылья ленты снарядов для пушек, подвешивая к ''илам'' бомбы и реактивные снаряды. Тяжелая работа для девчат. Но мужиков на нее не дают — в другом месте фронта они нужны. На правом берегу. Паулюса добивать.

Запахло бензином — заправщик приехал.

Собрал оставшихся боеготовых пилотов у печки в большой штабной землянке. Всех нелетающих замов комполка отослал, чтобы не смущали пилотов своими шпалами.

Чаю всем заварил горячего лично оперуполномоченный Особого отдела по полку.

Я пачку ''Казбека'' на общество положил раскрытую.

— Курите, — предложил летчикам-сержантам.

Закурили папиросы с удовольствием. Им — сержантам, — в паёк махорка положена.

М-да… Осталось от полка всего четверо готовых к вылету пилотов. Остальные ранены или сбиты вместе с самолётом на боевом вылете. И четыре боеготовых самолёта плюс наша кустарная переделка на двухместный вариант Ил-2. Не густо. Совсем не густо.

— Отдохнуть вам, ребята, не получится. — Начал я накачку личного состава. — Разве, что часок-полтора покемарить под крылом после обеда. Но, вы же комсомольцы. Вы же наследники Павки Корчагина.

Объяснил боевую задачу.

Довёл особое требование Военного совета фронта.

Возможные последствия того, если мы не выполним это задание. И для фронта и для нас, для каждого лично.

Спросил, какие будут предложения? Потому, как лётчики-штурмовики, они все опытнее меня.

— Не смотрите на мою геройскую звезду, я ее получил как ночной истребитель, и то за таран, — закончил я свою речь.

Мнутся летчики. Молчат.

Тут до меня дошло. Как до жирафы. Моргнул особисту на дверь. Тот понятливый и не злобный. Всё понял правильно. Вышел на мороз курить.

— Я жду от вас предложений, ребятки, как нам выполнить боевую задачу и при этом остаться в живых? Даже мне понятно, что ваша старая тактика не действует. Немцы ее наизусть выучили. Да и машин для нее нужно втрое, как минимум.

— Надо сделать все наоборот, — буркнул старший сержант Лопата. Единственный, кто остался в полку из ''стариков''. И единственный из сидящих передо мной с орденом Красного знамени. — Так как от нас не ждут.

— Поясни, — потребовал я. — Поясни так, чтобы последнему дураку было понятно.

— Обычно мы летим в бой на бреющем. Степь тут как стол. Если и есть складки местности то вглубь, а не вверх. Перед целью поднимаемся на километр, и бомбим с пологого пикирования, потом проходимся обратно эРеСами, потом ещё заход пушечно-пулеметным огнём. Но этот не всегда — от плотности зенитного огня зависит. Надо сделать наоборот. Подойти к станции на бреющем и дать первый залп эресами, как торпедами по кораблю. — До летного училища Лопата служил в морской авиации на торпедоносцах, стрелком. — И только потом выходим вверх, и бомбим на кабрировании, а не пикировании.

— Так никто не делал, — мрачно заметил один из ''желторотиков''. — Это вопреки уставу.

— Так и раньше четырьмя штурмовиками без прикрытия истребителей никто железнодорожные станции не штурмовал, — возразил Лопата.

— Еще Петр Великий писал, что не следует держаться устава яко слепой стенки, — поддержал я Лопату. — Нам и задание дано, вопреки уставу.

— А что? Может, получится, — протянул младший сержант Никитин. — По крайней мере, зенитки, даже счетверенные ''эрликоны'', прицелиться по нам не успеют. А бомбы и эРэСы мы уже сбросим. Фюзеляжи облегчим для маневра. Там цистерны с бензином?

Я кивнул, подтверждая.

— Тогда еще проще. Если с ходу эрэсами попадем, то станцию просто сдует с лица земли. Даже бомбить никого не придётся. Скинем бомбы на обратном пути на линии фронта. Не домой же нам их обратно возить?

Остальные двое ''желторотиков'' молчат. Всё, что они умеют пока делать — это повторять манёвры ведущих. И то хлеб. Когда пришли из училища в полк, не могли и этого.

Хлопнула дверь. В землянку ввалился особист с незнакомым летчиком, похожим из-за небольшого росточка на медведя в меховом лётном одеянии и унтах.

— Кто будет Фрейдсон?

— Я. — Откликаюсь.

— Вам пакет от члена военного совета фронта, — голос у лётчика высокий звонкий, девичий.

Протягивает мне засургученый и прошнурованный пакет.

Вскрываю.

— Требование расписаться на конверте в получении и отдать его обратно, — настаивает курьер.

Выполняю законное требование. Подпись, дата, время карябаю на конверте химическим карандашом. Отдаю конверт обратно.

В пакете четыре бумаги, карта, фото и блокнот.

Первая бумага — приказ по Политуправлению Сталинградского фронта о снятии взыскания с военного комиссара N-ского штурмового авиаполка батальонного комиссара Фрейдсона А. Л. за несанкционированный боевой вылет, вопреки врачебных предписаний. Подпись НачПУ фронта бригадного комиссара Доронина.

Вторая — разрешение заместителю командира N-ского штурмового авиационного полка по политической части батальонному комиссару Фрейдсону А. Л. совершать боевые вылеты в составе полка. Подпись члена военного совета Сталинградского фронта Н. С. Хрущёва.

Третья — приказ командующего Сталинградским фронтом генерал-полковника Ерёменко А.Н. с требованием батальонному комиссару А. Л. Фрейдсону исполнять обязанности командира полка с сегодняшнего дня впредь до особого указания.

Четвёртая — Приказ за сегодняшний день N-скому штурмовому авиаполку всеми наличными силами ликвидировать эшелоны с горючим в ближайшем тылу войск Манштейна, на полустанке у станицы Нижнечирская. Подпись — Ерёменко. Согласовано — Хрущёв.