Последняя ночь у Извилистой реки - Ирвинг Джон - Страница 20

– Стоило хлопотать из-за двух пьяных сосунков! – ворчала она.

– А ведь Кетчума ты бы оставил без ужина, если бы он опоздал, – укоризненно заметил отцу Дэнни. – Кетчуму ты такое не прощаешь.

Как бы то ни было, сплавщиков накормили, и они, довольные, удалились. Повар, Дэнни и Джейн заканчивали свои обычные уборочные дела, как вдруг хлопнула входная дверь, возвещая о появлении еще одного запоздалого едока.

Джейн находилась в кухне и не видела, кто пришел. В столовую ворвалась струя холодного воздуха.

– Раньше надо было приходить! – крикнула она. – Ужин окончен!

– А я и не голодна, – ответила Пам Норма Шесть.

Вид у Пам действительно был не голодный. Обычный вид женщины, у которой костей было значительно больше, чем мяса на них. Ее вытянутое лицо, чем-то напоминающее морду хищника, и плотно сжатые губы свидетельствовали скорее об излишнем потреблении пива, нежели о переедании. Между тем она была достаточно рослой и широкоплечей, и рубашка Кетчума из теплой шерстяной фланели не висела на ней, как на вешалке. Прямые светлые волосы с проседью были чистыми, но неухоженными, как и сама Пам. В руках она держала фонарик размером с полицейскую дубинку (Извилистый не мог похвастаться уличным освещением). Даже рукава рубашки Кетчума вполне подходили ей по росту.

– Надо думать, ты убила Кетчума и завладела его одеждой, – настороженно глядя на женщину, сказал повар.

– Кстати, Стряпун, с моим горлом все в порядке. Я ничем не подавилась, – сообщила ему Пам.

– Не зарекайся, Норма Шесть! – крикнула ей из кухни Джейн.

Должно быть, решил Дэнни, они хорошо знакомы, раз Джейн по голосу узнала пришедшую.

– А не слишком ли долго ты задерживаешь своих работниц? – спросила у повара Пам.

Норма Шесть уже успела перейти от пива к бурбону. При этой мысли Доминика охватила какая-то ностальгическая зависть. Пам могла выпить больше Кетчума и дольше оставаться в ясном сознании. Джейн вышла из кухни с макаронной кастрюлей под мышкой. Пустая внутренность кастрюли была направлена на Пам, словно жерло пушки.

Дэнни еще не вступил в период полового созревания. Точнее, его состояние на одну треть определялось половым возбуждением, а на две трети – неясными ощущениями и чужими словами. Он запомнил слова Кетчума о том, что констебль Карл сразу улавливает, когда женщина теряет свою привлекательность. С точки зрения двенадцатилетнего подростка, Джейн вовсе не утратила привлекательности. Ему нравилось ее лицо, черные блестящие волосы (вот бы увидеть их распущенными!). И конечно же, он при всяком удобном случае пялился на ее бесподобную грудь.

Пам Норма Шесть тоже что-то в нем задевала, но по-иному. Она была симпатичной, только не по-женски, а по-мужски (то есть выглядела сильной). Но вот женственности в ней не было. Ее не заботило, что под рубашкой болтается грудь, иначе она надела бы лифчик. Пам переводила взгляд с Джейн на Дэнни, затем глаза ее остановились на поваре. Она смотрела на Доминика вызывающе и с какой-то нервозностью, обычно свойственной семнадцатилетним девушкам.

– Стряпун, помоги мне с Кетчумом, – сказала Пам.

Доминик со страхом подумал: не случился ли у его друга сердечный приступ или что-нибудь похуже? Он надеялся, что Норма Шесть убережет уши юного Дэнни от печальных подробностей.

– Я могу тебе помочь с Кетчумом, – вызвалась Джейн. – Видно, вырубился где-нибудь, и тебе одной его не дотащить. Если так, мне тащить его сподручнее, чем Стряпуну.

– Он вырубился голым, на моем унитазе, а унитаз в моей квартире всего один, – сообщила Пам, адресуя слова Доминику и не глядя на Джейн.

– Думаю, он там просто зачитался, – ответил повар.

Кетчум весьма непочтительно обходился с книгами Доминика Бачагалупо, которые на самом деле принадлежали Рози, были ее любимыми романами. Человек, научившийся читать только в девятнадцать лет, превратился в усердного, если не сказать фанатичного, читателя. Книги, возвращаемые Кетчумом, пестрели обведенными словами. Они попадались на каждой странице. Кетчум не подчеркивал фраз или абзацев: только слова, которые он обводил. (Дэнни недоумевал: может, это мама научила Кетчума так читать книги?)

Однажды Дэнни составил список слов, подчеркнутых Кетчумом в принадлежавшем матери романе Готорна «Алая буква». Выписанные в столбик, они казались мальчишке полной бессмыслицей.

символизировать

позорный столб

половое влечение

прелюбодейки

терзания

грудь

вышитая

судороги

постыдный

женовеличаво

трясущаяся

наказание

спасение

заунывный

стенания

одержимый

незаконнорожденная

безгрешная

сокровеннейший

воздаяние

Прекрасная Дама

пятнает

омерзительный

И это только в первых четырех главах!

– Как по-твоему, о чем он думал? – спросил у отца Дэнни.

Повар воздержался от ответа, хотя его так и подмывало ответить. «Половое влечение» и «грудь» – это вечно у Кетчума на уме. Что касается слова «прелюбодейки», Кетчум знал таких (и среди них – Пам Норма Шесть!). «Прекрасная Дама» – здесь Доминик Бачагалупо предпочел бы не иметь тех познаний, какими обладал, и плевать ему, в связи с чем Кетчум обвел это слово! Что там еще? «Позорный столб», «судороги», «стенания», «незаконнорожденная», «пятнает» и «омерзительный». Повару совершенно не хотелось докапываться до похотливого интереса Кетчума к этим словам.

Доминика немного удивили такие слова, как «женовеличаво», «безгрешная», «сокровеннейший» и, конечно же, «символизировать». Вряд ли Кетчум особо задумывался над словами «вышитая», «постыдный», «трясущаяся» или «заунывный». Повар считал, что «воздаяние» (в сочетании со словом «наказание») было столь же хорошо знакомо его давнему другу, как и словечко «одержимый». Кетчум был одержим, причем серьезно, и «спасение» представлялось чем-то невероятным. Да, вот еще – «терзание». Неужели Кетчум постоянно испытывал терзания? По поводу кого или чего?

– А может, Кетчуму просто нравится обводить слова? – высказал догадку Дэнни.

В ответ повар пожал плечами, хотя очень сомневался в предположении сына. Может, Кетчум старается расширить свой словарный запас? Для человека, не получившего образования, он очень хорошо говорил. За все эти годы у Кетчума не пропал интерес к чтению. Он исправно брал у повара книги.

– Кажется, я понял, – засмеялся Дэнни. – Кетчум составил список необычных слов.

«Возможно», – мысленно согласился повар. Если только убрать из этого списка «половое влечение», «грудь» и, наверное, «терзания».

Пам Норма Шесть глядела на него, ожидая ответа.

– А как это случилось? – спросил повар, вновь опасаясь, что ответ будет не для ушей Дэнни.

– Сама не понимаю. Сначала я ему читала вслух. Потом он забрал у меня эту чертову книгу, пошел пообщаться с унитазом и вырубился. Хорошо еще, что не заперся на задвижку, – вздохнув, добавил Норма Шесть.

Доминик не жаждал узнать про чтение вслух. Он вообще предпочитал знать как можно меньше о выбираемых Кетчумом «женщинах из танцзала». По мнению повара, Кетчум редко говорил с этими женщинами или слушал то, что говорят они. И все же Доминик однажды спросил его (неискренне, правда), чем он с ними занимается для «разогрева».

К немалому удивлению повара, Кетчум ответил:

– Я прошу их почитать мне вслух. Это приводит меня в нужное настроение.

«Наверное, Пам не создала ему нужного настроения, и он отправился в туалет, где элементарно заснул», – равнодушно подумал Доминик. Должно быть, уровень грамотности подружек Кетчума не слишком-то высок. И как вообще Кетчум узнавал, кто из них умеет читать? Скорее всего, книга оказалась интереснее общества Нормы Шесть. Возможно, Кетчуму просто понадобилось сходить в туалет, где он и вырубился.

Джейн ненадолго скрылась в кухне, чтобы принести фонарик.

– Возьми, чтобы не идти обратно впотьмах, – сказала индианка, подавая Доминику фонарик. – Я побуду с Дэнни и уложу его спать.

– Я еще не хочу спать. Отец, можно, я пойду с вами? Я б тебе тоже помог.