Билет в 1812 (СИ) - Корьев Сергей Юрьевич - Страница 44

Остальные французы, убедившись, что их товарищам ничего не угрожает, ретировались в лес. Крестьяне развернули лошадей в сторону усадьбы, куда мы вскоре и добрались. Местная дворня, увидев Сергея, выбежала к нему с поклонами.

— Барин, барин приехал, — раздалось со всех сторон.

Вперёд выступил, убелённый сединами старик, по всей видимости, управляющий.

— Сергей Павлович, ваши матушка с батюшкой в Петербург уехавши. Нас вот оставили за домом приглядывать. Извиняй, если чего не доглядели. Француз тут пошустрил немного, припасы подрастащили, а так вроде всё добро сберегли. Говори, чего надо. Всё сделаем.

Сергей приказал разместить французов по избам. Вскоре раненых распределили на постой. Пришла какая-то старушка и сделала Сергею перевязку. Рана, как я и думала, оказалась не опасной. Затем мы собрались в усадебном доме обсудить наши дальнейшие действия. Сергей был опечален, что отец не дожил до его венчания. Осталось выяснить, где находятся остальные члены семьи. И тут меня осенило.

— Сергей, ты не помнишь, какая дата стояла в дневнике твоей матушки?

Женевьева с упрёком взглянула на меня. Упоминать о печальных событиях было, по крайней мере, неучтиво. Впрочем, Сергей ответил, что не обратил на это внимания.

— Вспомни, это очень важно, — ещё раз попросила я.

— Зачем вспоминать, дневник у меня, — Сергей протянул мне тетрадь.

Я торопливо раскрыла её и показала всем дату.

— Смотрите — двадцать пятое декабря 1812 год.

— Ну и что? — отреагировала Женевьева, — дата, как дата. Ничего в ней необычного не вижу.

— Вы не понимаете: двадцать пятое декабря! Сегодня, какое число?

— Кажется, должен быть конец октября, — вклинился Мишель.

— Вот именно, октябрь. Пошевелите мозгами. Запись в дневнике ещё не сделана.

— Не понимаю, — как это не сделана? — удивилась Женевьева, — ты, случайно, не заболела? Вот она у тебя под носом. Посмотри внимательно, — и ту же осеклась. На наших глазах текст в дневнике начал бледнеть и постепенно исчезать.

— Вот видите, — воскликнула я, — ещё ничего не произошло. Отец Сергея, по всей видимости, жив. Необходимо как можно скорее отправиться в Петербург. Вероятно, нам удастся спасти его или, по крайней мере, попытаться.

— Так что же мы сидим, — вскочил с дивана Сергей, — я сейчас велю закладывать карету, и мы тотчас выезжаем.

— Подожди, не торопись. Сейчас поздно. На дворе ночь, — я остудила его пыл, — выедем завтра ближе к обеду. Нам требуется подготовиться, путь, как я поняла, не близкий.

С моими доводами согласились, и мы стали готовиться к предстоящей поездке. Сергей отдал необходимые распоряжения. Мужчины решили отправиться верхом. Для нас с Женевьевой приказали заложить сани. Также в дорогу необходимо взять кое-какие продукты. До конца дня время, наполненное сборами, пролетело незаметно. Отужинав, разошлись по своим комнатам. Женевьева, несмотря на статус молодой жены, осталась со мной, благоразумно решив, что всё ещё успеется.

— Знаешь, что-то неспокойно у меня на душе, — начала Женевьева, — кажется мне, что наше путешествие окажется не таким уж безоблачным, каким мы его представляем, в дороге всякое может случиться.

— Жэка, не каркай, — остановила я подругу. Кажется, у меня в сумочке должен быть дневник твоего дражайшего родственника. Давай, посмотрим, может, что изменилось.

Женевьева поддержала идею, а я раскрыла тетрадь в надежде обнаружить новые записи.

Помнится, мы прочитали, как Поль и Шарль покинули Москву. Поль писал, что было ещё не очень морозно, но ночами холод пробирал до самых костей и Шарль простыл.

Действительно, запись вновь изменилась.

«Это было позорное бегство, бегство на родину. По пути встречались заброшенные, полусожжённые деревушки. Много хлопот доставляли отряды русских мужиков, постоянно преследовавшие нас. Многие из тех, с кем я прибыл в Россию, погибли. Чувствовалось, что Шарль старается держаться из последних сил. Он не показывал, как ему плохо, но я-то видел, что тот передвигается с трудом. По всей видимости, мой друг очень сильно простыл.

На последнем привале он даже отказался от скудной пищи, которую мне удалось с трудом раздобыть.

Приближалось Рождество, но праздничного настроения не было. Шарль постоянно кашлял. Я очень опасался за его здоровье. В один из дней нам пришлось свернуть с основного пути, поскольку продвигаться с обозом становилось всё затруднительнее. Я заметил, что, то одна группа солдат, то другая, отделяются от основной массы и стараются найти себе пристанище на русской земле. Мы с Шарлем решили сделать тоже самое. Мне необходимо было пристроить друга, хотя бы на день, в тёплое место, чтобы как-то помочь ему. Ещё немного, как мне казалось, и мой товарищ покинет этот мир, единственный человек, который связывал меня с прошлым. В одну из ночей, когда мы грелись у костра, нас окружили. На поляну вышли мужики, одетые в тулупы. Настроены они были довольно агрессивно. Я подумал, вот оно завершение нашего земного пути. Посмотрел на Шарля и постарался загородить его от опасности.

Однако к моему великому изумлению, вперёд выступила женщина и, увидев, что мы не спешим оказать сопротивления, что-то сказала мужикам. Те опустили, направленные на нас, вилы. Вперёд вышел один из наших товарищей, немного знавший русский язык. Кое-как жестами ему удалось объяснить, что мы не желаем никому зла и среди нас имеются больные, которым необходима помощь. Нам предложили следовать за мужиками.

Минут через сорок мы оказались в чудом уцелевшей деревне. Из домов высыпали женщины и ребятишки. Нас окружила недружелюбная толпа.

Люди что-то кричали, но та женщина, которая спасла нас в лесу, успокоила людей. Шарль, схватив меня за руку, начал обседать на землю. Мне удалось подхватить его.

— Помогите, ради всего святого, помогите! — закричал я.

Как ни странно, но меня поняли. Подошли двое мужчин, подняли Шарля и понесли к ближайшей избе. Я последовал за ними.

Оказавшись в тепле, я устало опустился на скамью, наблюдая, как раздевают друга и укладывают на печь.

Неожиданно я услышал французскую речь:

— Повезло твоему другу. Ещё немного и он бы умер. Теперь всё будет в порядке. У нас тут есть хорошая знахарка.

Женщина ещё что-то говорила, но я её уже не слышал, глаза сомкнулись, и я погрузился в спасительную темноту.

— Умаялся, сердешный, — сказал кто-то в избе.

Не знаю, как долго я спал, но очнулся, когда по комнате поплыл запах свежеиспечённого хлеба. Как оказалось, меня перенесли на полати, положив рядом с Шарлем. Было тепло. Шарль спал, и дыхание у него выровнялось.

Мне жестами показали, чтобы я спустился. Затем передо мной положили краюху хлеба и поставили миску с какой-то похлёбкой.

Женщины, находившиеся в избе, о чём-то шептались и, как я понял, речь шла обо мне и моём друге Пришла женщина, которая знала французский.

— Вам придётся задержаться у нас на несколько дней, — без предисловий начала она, — вашему товарищу следует набраться сил. Вы, месье, думаете следовать домой?

Я кивнул.

— Дома меня ждут родители.

— Знаете, многие из ваших решили остаться здесь. По всей видимости, вы с другом отправитесь одни, если он не решит переждать зиму у нас.

Что же, я предполагал нечто подобное. Действительно, простые солдаты могли найти в России вторую родину. Что их ждёт дома? Нищета, презрение?

Здесь, в России они могут обрести новые семьи. Что же, это их выбор. Мы с Шарлем должны добраться до Франции, решить там все свои дела, а затем, вернуться обратно.

День шёл за днём, мой друг постепенно возвращался к жизни. Болезнь отступила. В один из дней Татьяна, так звали женщину, с которой мне приходилось общаться, сказала, что со мной хочет встретиться знахарка, спасшая Шарля. Естественно, я не мог отказаться от встречи с человеком, вернувшим к жизни моего друга. Мне объяснили, что идти придётся около часа по заснеженным тропинкам, уводившим вглубь леса. Татьяна попросила меня быть готовым рано утром, и едва взошло солнце, мы тронулись в путь.