КК. Книга 8 (СИ) - Котова Ирина Владимировна - Страница 53

Берни в очередной раз обхватил Люка за пояс, завалил его на землю, но тот как-то хитро подставил подножку, и они вдвоем покатились по снегу. Леди Лотта наблюдала за этим с едва заметной улыбкой терпеливейшей из матерей, мне же хотелось одновременно злиться и хихикать. Злиться - потому что как смеет он развлекаться, когда кругом виноват? И когда мне так плохо?

С каким-то нездоровым упорством ковыряя рану, которая и так и не думала заживать, я в понедельник, после нашей стычки в столовой, замазав кремом саднящие губы, нашла в своих вещах и впервые прочитала досье Люка. Закончила чтение глубокой ночью, закончила и сожгла папку, трясущимися от злости и ревности руками выдирая листы и кидая их в камин.

«Вступил в интимную связь с женой подозреваемого», чтобы добыть информацию, и «блестяще раскрыл дело», «предложил покровительство» какой-то оперной певичке, дабы уничтожить компромат на одного из министров, хранящийся у нее, «сошелся с дочерью Валенского» и раскрыл заговор против короны… Десятки дел, и почти в каждом - какая-нибудь женщина, с которой он спал. И это только по работе. А сколько их было у него помимо службы в Управлении? Сотни?

Я понимала, сколько пользы он принес стране, и будь это кто-то другой, я бы точно зачитывалась сухим казенным описанием его подвигов взахлеб, будто приключенческим романом. Но это был он, мой Люк. Мой!

«Это я, - говорил он мне, - я такой и есть, Марина».

Да, только раньше я легко закрыла на это глаза и заранее простила ему его прошлое. И сейчас прекрасно понимала, что взялась за досье, дабы укрепиться в своем решении. Потому что иногда накатывали минуты слабости, и мне хотелось прийти к нему, прижаться и забыть обо всем.

Только так нельзя. Нельзя. Мне все ещё было очень больно и плохо, и я каким-то чутьем понимала, что пока не выболит, не зарубцуется, нельзя. Иначе злость и презрение к себе и к нему будут прорываться и я просто не смогу спокойно жить рядом дальше. Вот если зарубцуется…

С улицы опять раздались крики - теперь братья носились по снегу друг за другом, как пара молодых, одуревших от запаха весны охотничьих псов.

- Берни его обожает, - заметив мой удивлённый взгляд, проговорила леди Лотта. - Они никогда не общались плотно, но с тех пор как Люк вернулся в Инляндию, очень сблизились.

- Его трудно не обожать, - согласилась я, стараясь, чтобы не дрожал голос. К чести леди Шарлотты, она сдержалась и не стала ничего спрашивать и в этот раз.

Почти неделя со свадьбы принесла мне немало открытий про Люка. Я узнала, что он может быть пугающим и подавляющим, увидела, что способен так легко дурачиться, как сейчас. Наблюдала за его бережным, почти трепетным и немного смущенным отношением к матери и ироничным - к брату и сестре, и даже немного ревновала. Ловила тоскующие, жадные взгляды в свою сторону и передергивала плечами от противоречивых чувств.

Всего несколько дней, а Люк, которого я знала, любила и ненавидела, вдруг оказался куда больше и глубже, чем я себе представляла. Что же будет через год? Или через десять лет?

«Если у вас будет этот год или десять лет».

Начала портиться погода - солнце быстро затянуло серой хмарью, посыпался снег. Сначала легкий, прозрачный - но за какие-то минуты начала заворачиваться метель. Извозив напоследок друг друга в сугробах, Люк и Берни поднялись и пошли к застывшему, засыпанному снежком Ирвинсу. Взяли по бутылке вина, начали пить - дворецкий ловко наливал в стаканы дымящийся напиток, и они чередовали его с алкоголем. Затем, обнявшись и о чем-то оживленно беседуя, направились к входу в замок - бедолага Ирвинс как-то умудрился поднять их одежду и шел следом, нагруженный выше головы, и при этом ухитряясь оставаться величественным.

Навстречу братьям вышел начальник местной безопасности Жак Леймин в сопровождении капитана Осокина, руководителя отряда моей личной гвардии. Отряд из двадцати человек прибыл сегодня с утра. Василина в телефонном разговоре сообщила, что выделяет мне гвардейцев из рудложского полка. Конечно, не столько, сколько Поле и Ангелине - они имели право на «королевскую сотню», но все равно неплохо.

- Будем надеяться, что Алина с Каролиной погодят с замужеством, - заметила я с легкой язвинкой, не став спорить. - Иначе в Рудлоге закончатся гвардейцы.

Безопасник и начальник моей гвардии, поздоровавшись с Люком, двинулись вокруг замка - Леймин что-то объяснял капитану под усиливающейся метелью. Скоро видимость стала совсем плохой, и мы с леди Шарлоттой отошли от окна и вернулись к обсуждению официальной церемонии.

Позже, уже из своих покоев, я позвонила Кате, чтобы поздравить ее с праздником, и во время общения прислушивалась к набирающему обороты снежному урагану за окном. Деревья в парке гудели и клонились к земле, и смотреть на улицу было жутковато.

- У нас тоже метет, - говорила Катя в трубку. - Сидим дома, празднуем.

- Свидерский у тебя? - поинтересовалась я, подходя все-таки к окну. Мне послышался стук, будто где-то с грохотом захлопнулись ставни.

- Нет, - я чувствовала, как Катя улыбается. - Он вчера вечером приходил. Принес нам с девочками подарки. Саша очень занят сейчас. Иногда не может зайти и звонит.

Я нахмурилась, всмотрелась - метель за окном явно наливалась серебристым сиянием. Потерла глаза - показалось или нет?

- Ну а тебя можно поздравить? - продолжила Катюха. - Жаль, что я не смогу присутствовать.

Серебристые потоки бурана вдруг сплелись в четкую картину, и я увидела его. Огромного белого змея, в секущей тишине зависшего напротив моего окна - крылья его размеренно взмывались, хвост извивался где-то над парком, перья за башкой стелились по ветру, а ярко-голубые зрачки в упор смотрели на меня.

- Можно, - рассеянно подтвердила я, наблюдая, как Люк приближается, текуче трется щекой и всем телом о мое окно и уносится куда-то ввысь. - Я тебе потом все расскажу, Кать…

Подруга что-то говорила, я отвечала, и болтали мы довольно долго, но видят боги, я ничего потом не могла вспомнить из нашего разговора.

За ужином Люка не было. На улице уже стемнело, ураган, снеся Дерево сезонов, наломав веток в парке и засыпав все сугробами, ушел в сторону Рудлога, и встала над замком звездная чистая ночь. Я принимала ванну, ощущая себя вполне комфортно и понимая, что уже привыкла к новому дому, затем закуталась в полотенце и вышла в спальню. И увидела там Люка.

Он стоял, глотая вино из бутылки. Увидел меня, усмехнулся. Глаза его блестели. Он снова был пьян и одет небрежно - коричневые брюки, бежевая футболка-поло.

- Я принес тебе подарок, - сказал он, ставя бутылку на толстый ковер. Я молчала и не двигалась. Не хотела провоцировать.

Кембритч достал из кармана что-то массивное, подошел, и я опустила глаза. Опять драгоценности. Колье из черных опалов, в три ряда расположившихся под ключицами. Горячие пальцы, долго застегивающие украшение на моей шее. Алкогольное дыхание и легкое касание лбом моего плеча. Волосы его щекотали мою кожу.

Я отступила, и Люк остался на месте. С видимым усилием.

- Спасибо, - очень вежливо проговорила я. - Твоя страсть к камням явно прогрессирует.

- К камням на тебе, Марина, - поправил он хрипло. Сощурился, осматривая меня с головы до ног.

- Может, это какие-то ваши змеиные инстинктивные ритуалы? - нервно предположила я. Переступила босыми ногами по ковру, пошевелила пальцами с накрашенными черным ногтями - и он зацепился взглядом за это шевеление, сглотнул и поднял на меня взгляд, полный такой жадной мольбы, что я мгновенно вспыхнула, и вспомнила… вспомнила и как он целовал мои ноги, и как бесстыдно вылизывал эти самые пальцы… о боги…

- Люк, нет! - я выставила вперед руку до того, как сознание мое уступило, хотя чувствовала уже, как слабеют коленки. - Нет!

Он, шатнувшийся ко мне, все-таки остановился.

- Почему? - спросил шипяще, болезненно, и от шепчущего тона его внутри меня привычно и сладко дергалось. - Ты хочешь меня… я же свихнусь скоро, Марина… Маринка…