Лучше поздно!.. - Легардинье Жиль - Страница 3

Кишан протянул руку Тома, чтобы помочь ему взобраться на тропинку.

– Идем. Отец уже ждет нас.

Сложно сказать, кто первым потянулся к другу, но на этот раз они обнялись.

Последующие дни Тома провел словно во сне. Все вокруг осталось прежним – люди, местность, – кроме него самого. Выбитый из колеи известием о том, что у него есть дочь, Тома не мог ничего делать, кроме как плыть по течению, увлекаемый потоком. Он ощущал себя кораблем, внезапно потерявшим управление среди разбушевавшегося океана. В течение многих лет он держал себя в руках, прятал свои сомнения, чтобы выглядеть спокойным, обманывал себя и других, но Эмма пробила броню, в которую он себя заковал. И вот теперь его трюм залит водой и никто не стоит у штурвала. Переполненный чувствами, которыми он больше не мог управлять, Тома стал чрезвычайно восприимчив к словам и действиям всех, кто его окружал.

За два дня до его отъезда все жители деревни (а некоторые даже прибыли издалека) собрались под навесом, где обычно проходили собрания. Тома встретили песнями, аплодисментами и даже криками. В его честь каждый облачился в свою лучшую одежду. Нияти надела церемониальное сари. Отец Кишана, Даршил, глава деревни, учитель и владелец единственной в долине пишущей машинки, произнес короткую речь, которую Тома понял лишь в общих чертах. Затем Даршил попросил своего сына переводить для собравшихся жителей слова, которые он будет говорить Тома по-французски, – он гордился тем, что знает этот язык.

Отец Кишана поблагодарил доктора за помощь, напомнил о том, что им пришлось пережить вместе, и о том, что удалось построить.

– Ты многое нам дал. С тобой я вновь обрел удовольствие разговаривать на твоем языке и обучать ему своих людей. Я бережно храню книги, которые ты мне подарил. Наша школа отныне будет носить твое имя, но мы никогда не забудем, какие кривые у тебя получались окна!

Тут глава деревни принялся рассказывать собравшимся истории, большинство из которых Тома уже забыл. Даршил излагал его жизнь в забавных анекдотах, потому что о более серьезных деяниях Тома всем было известно и так.

– Когда ты приехал к нам, ты был просто большим ребенком. Я видел, как ты учишься, как постигаешь жизнь. Сегодня ты уезжаешь мужчиной.

К удивлению Тома, даже после того, как Даршил произнес эти волнующие слова, все присутствующие продолжили весело смеяться.

– На самом деле, – признался Кишан, – я не перевожу им то, что говорит отец. Это слишком личное. Я припоминаю все глупости, которые ты успел натворить, живя у нас! Многие не знали, что ты получил пулю на границе, а дом, который ты построил, обрушился тебе на голову. Зато про собак знают все…

Даршил завершил свою речь, притянул Тома к себе за плечи и крепко обнял.

– Нам будет тебя не хватать. Каким бы ни был твой путь, я надеюсь, что однажды он снова приведет тебя к нам. Пусть мудрость Ганеши[1] поможет тебе сделать правильный выбор.

Было что-то сюрреалистическое в том, что вся деревня умирала от смеха, в то время как стоявшие посреди толпы старейшина и доктор не могли сдержать слез. Тома всегда поражала способность этого великого народа воспринимать судьбу как удачу или как урок. Никто не обижался на него, не просил остаться. Сейчас Тома было лучше уехать, и все принимали это гораздо спокойнее, чем он.

– Они не выглядят слишком расстроенными…

– Им сказали, что ты возвращаешься во Францию к своей семье. Они радуются за тебя!

Дети принесли ему подарки, которые сами смастерили.

В последний день большинство людей были удивлены, что Тома еще в деревне. Многие разговаривали с ним гораздо дольше, чем обычно. Даже не понимая всего, Тома знал, что никогда не забудет их взглядов, таких выразительных и доброжелательных. Каждый, казалось, хотел доверить ему самое сокровенное. Потому что неизбежность разлуки высвобождает чувства. Потому что люди всегда дожидаются последней возможности, чтобы решиться на признание.

Утром, когда он уезжал, не было ни церемоний прощания, ни сердечных излияний. Все отправились работать, как обычно. Только Шефали исхитрилась остаться в деревне, чтобы попрощаться с Тома. Доктор знал, что она всегда питала к нему слабость. Он надеялся, что после его отъезда она наконец-то выйдет замуж.

Сидя в стареньком внедорожнике, везущем их в аэропорт Шринагара, Даршил, Кишан и Тома не проронили ни слова. Прежде чем выбраться на асфальт, машина долго ехала по разбитым дорогам, зачастую проложенным по склонам гор. Тишину в кабине заполнял стук камней, вылетающих из-под колес и бьющихся об днище кузова. Сквозь запыленные стекла машины, подпрыгивающей на ухабах, Тома смотрел на проплывающие мимо долины. Многие из них он исходил пешком и никогда не думал, что однажды придется их покинуть. Не думал он и о том, что у него может расти дочь. Жизнь любит преподносить сюрпризы.

По мере того как они, покидая горы, углублялись в равнинную местность, растительность становилась обильнее, а дороги – лучше. Километры за окном летели быстрее.

Когда они наконец припарковались перед зданием аэропорта, Кишан взял скромный багаж и пошел вместе с Тома, который выглядел растерянным.

– Пришли свой электронный адрес в офис Красного Креста. Они передадут мне, когда я приеду в следующий раз. Нам обещали провести интернет через несколько месяцев. Я тебе напишу!

В шумной суете зала вылета слова казались приглушенными, далекими. Чтобы Тома посмотрел ему в глаза, Кишану пришлось взять в ладони его лицо.

– Я желаю тебе удачи. Потом расскажешь нам, как все прошло!

Они обменялись еще парой фраз. Ни один из них не знал, как себя вести. Тома все казалось нереальным. Когда прозвучало приглашение на посадку, Даршил тепло с ним попрощался, а Кишан обнял.

Тома не помнил, как оказался в самолете. До него вдруг дошло, что последние слова, которыми он обменялся со своим лучшим другом, были о козьем вымени. Когда самолет взлетел, доктор вспомнил, что не сходил напоследок к реке Нилум и не повидал старика Дарминдера.

Прибыв в аэропорт Дели для пересадки, Тома чувствовал себя все так же странно. Его поразил блестящий мраморный пол. Давненько ему не приходилось видеть такой большой гладкой поверхности, абсолютно ровной, не покрытой ни пылью, ни рытвинами, ни камнями. Чтобы как следует насладиться этой роскошью, в очереди на таможенный контроль он продвигался, не отрывая ног от пола. Впервые за долгое время он не рисковал вывихнуть себе лодыжку при каждом шаге. Подойдя к окошку с отсутствующей улыбкой на лице, он машинально протянул документы – паспорт был изрядно потрепан, а остальные бумаги и вовсе уже начинали распадаться на куски.

Словно заново открывая для себя давно забытый мир, Тома смотрел по сторонам. Он чувствовал, что все изменилось, но не мог понять, как именно. Он никогда не видел столько экранов, да еще таких плоских и непрерывно что-то демонстрирующих. Женщина кружится на месте, и ее невероятная шевелюра развевается вокруг головы. Мужчина с торсом атлета и соблазнительной улыбкой звонит по телефону без кнопок, размером чуть больше упаковки таблеток. Поток информации, кадры теленовостей вперемешку с кричащей рекламой, яркие краски, бешеный ритм. Этот безумный калейдоскоп быстро утомил Тома настолько, что даже голова разболелась.

Когда он прошел паспортный контроль, его поразило обилие ярко освещенных бутиков, заполненных продававшимися по астрономическим ценам товарами – предназначения многих он даже не понимал. Ошеломило Тома и количество витрин со всевозможной едой самых невероятных форм. Запасами каждого из этих ларьков жители Амбара могли бы питаться в течение нескольких недель. Даже в туалете он некоторое время завороженно смотрел, как лампы, висящие на стенах, плавно меняют цвет, проходя через все оттенки радуги.

Тома сел в самолет, примечая все: улыбки и безукоризненные прически стюардесс, сверкающие значки пилотов, легкий стук их красивых ботинок по полу, количество предложенных к просмотру фильмов на маленьких экранах, которыми можно было управлять прикосновением, меню, обилие пищевых отходов, но главное – сиденья, невероятно удобные по сравнению с самодельными деревенскими табуретами. Он чувствовал себя новичком в этом диковинном мире. Словно пребывание в деревне погрузило его в другое измерение, и вся прежняя жизнь оказалась погребена в глубинах памяти…