Пустынная песня (ЛП) - Лёвенштейн Карола - Страница 22

— Когда монархию отменили, атрибуты власти пришли в движение. Их передали в палату сенаторов, а после того, как Томас Арпади попытался выкрасть их, их снова передали королевским семьям. Примерно в это время они и появились в этих списках, однако я не знаю, упоминалась ли Хроника Акаши под своим именем. Это конечно усложняет дело. Все это происходило, когда вам было примерно 20 лет. Я хотела попросить вас рассказать об этом времени. Вы же знали родителей Бальтазара. Может мы найдем что-нибудь полезное, что может помочь.

— Конечно я знал Алку Бальтазар, — сказал господин Лилиенштейн. — Более того, мы даже дружили.

— Правда? — удивилась я. — Я знаю немного о том времени, бабушка не очень любит рассказывать о нём, да я и не хочу заставлять ее возвращаться в прошлое. Это было тяжелое для нее время.

— Понятно, — вздохнул он. — Ну хорошо, я расскажу тебе все, что помню.

Он провел рукой по волосам, словно раздумывая с чего начать.

— Когда мне исполнилось двадцать, я был на третьем году обучения в Тенненбоде. Это был как раз тот год, когда Бернадетте фон Некельсхайм скончалась после продолжительной болезни.

Она была доброй и мудрой королевой, долго правила нашей страной, но оставила взрывоопасное наследство. После ее смерти должны были пройти первые выборы вместо того, чтобы автоматически короновать следующую королеву. Бернадетте фон Некельсхайм знала, что отказ от монархии — это правильное решение. Пропасть между миром магических и немагических граждан была слишком большой. Так как по закону все маги растут в немагическом окружении и должны получить совершенно нормальное образование, она знала, что переход к монархии был бы слишком сложным, поэтому планировала уравнять оба этих общества.

— Она действительно была дальновидной, — сказала я. — Только вот было бы не плохо, если бы она продумала всё еще немного глубже.

— Да, — согласился господин Лилиенштейн. — Здесь она, возможно, была немного слишком оптимистичной, пологая, что однажды выбранного направления будут, в любом случае, придерживаться дальше, и разделение на плебеев и патрициев в конечном итоге упразднится. Этот дух оптимизма был в то время действительно заразительным. Казалось, будто ты являешься частью каких-то великих и важных перемен, и что всё может стать только лучше.

— Не все хотели перемен, — указала я на очевидное. — Семьи Бальтазар и Арпади были против.

— Правильно, но народу об этом не рассказали. Однако в Теннебоде у меня был контакт с представителями королевской линии. Алку Бальтазар всегда обхаживали, и тут она внезапно стала принадлежать к широкому обществу патрициев. Это ей совсем не понравилось. Некоторое время она действительно вела себя странно.

— На сколько странно? — с нетерпением спросила я.

— Она не совсем верила в то, что с демократией всё серьёзно. Когда состоялись выборы, она смотрела на них скорее, как на временный эпизод. Мы учились на одном курсе, и то, как она игнорировала реальность, было пугающим. Она училась дальше, однако готовилась к тому, чтобы возглавить правительство, как это было принято у представителей королевских семей. Однокурсники всё больше над ней смеялись, но она оставалась непреклонной. Понадобилось некоторое время, пока она смирилась с ситуацией, но тогда мы уже больше не были друзьями.

— Вы действительно дружили с Алкой Бальтазар?

— Наша дружба не была крепкой и искренней, — сразу же успокоил меня господин Лилиенштейн. — Мы не раскрывали друг другу сердечных тайн, просто были тогда свободным кругом друзей, и предпринимали много общего.

— А кто ещё принадлежал к вашему свободному кругу? — с любопытством спросила я.

— Твоя бабушка и Эдгар конечно, оба были абсолютно идеальной парой на нашем курсе.

— Правда? — тихо спросила я, и сразу же перед глазами предстала горькая потеря моей бабушки.

— Да, — подтвердил господин Лилиенштейн. — Кроме того, в нашей группе был ещё Томас Арпади, но теперь, когда я знаю о его роли во всём случившемся, я глубоко сожалею о том, что вообще с ним общался.

— Он обманул всех, — сказала я. — Даже дедушка доверял ему до самого конца, и это стало его гибелью.

— Да, конечно. Это бросает тёмную тень на то время, которое я помню, как очень беззаботное. Парэлсус тоже принадлежал к нашей небольшой группе. Он был самым лучшим игрокам в Драбеллум из всех, кого я знаю.

— Парэлсус и бабушка когда-то были друзьями?

— Были, — ответил господин Лилиенштейн кивая. — И мы действительно наслаждались тем временем и нашими привилегиями. Мы посещали балы и устраивали чаепитие. Отлично проводили время.

— Я в это верю, — ответила я, когда увидела, насколько мечтательно господин Лилиенштейн погрузился в то давно прошедшее время. — Подождите, — внезапно воскликнула я. — Вы дружили с Парэлсусом и вместе посещали балы?

— Да. — подтвердил господин Лилиенштейн, и в его взгляде читался вопрос.

— Но Парэлсус плебей, а посещение балов уже всегда было привилегией высшего общества.

— Ах, вот что ты имеешь ввиду, — сказал господин Лилиенштейн. — На самом деле, Парэлсус был патрицием, по крайней мере, во время нашей учёбы в университете. К сожалению, я до сегодняшнего дня не знаю, что там произошло, и ты можешь себе представить, что Парэлсус не хочет говорить о том, почему его лишили статуса. После окончания университета Джорджетта вышла замуж за твоего деда Эдгара и приняла должность в Доме друидов.

— В Доме друидов? — удивилась я, потому что этот термин был для меня новым.

— Да, друиды всегда были советниками королев, и у них был собственный дом в Акканке. Поэтому считали, как само собой разумеющееся, что примус продолжит советоваться с ними. Но это было заблуждением, примус советовался с сенаторами, а друиды, с годами, всё больше удалялись из Акканки.

— А что случилось с Алкой Бальтазар? — спросила я.

— Мы на какое-то время потеряли друг друга из виду, — казалось господин Лилиенштейн размышляет, с какого момента продолжить свой рассказ. — Я не знаю, что именно она делала в то время, тогда меня интересовали другие вещи. Вскоре после введения демократии произошло покушение на находящегося тогда в должности примуса Карла Зандера и его десять сенаторов. Я ещё хорошо помню, что Чёрная гвардия вела расследования под большим давлением.

— И кто был виновником? — с любопытством спросила я.

— Я не могу тебе точно сказать, потому что внезапно, с одного дня на другой, об этом инциденте прекратили говорить.

— Тогда, скорее всего, здесь замешан Томас Арпади и его попытка украсть атрибуты власти, — предположила я. — Карл Зандер больше не мог гарантировать безопасность атрибутов власти и снова отдал их под ответственность семей, которые до тех пор надёжно берегли их на протяжение многих веков. Несомненно, Томас Арпади стоит также за покушением, и это было скрыто от общественности.

— Возможно, — задумчиво кивнул господин Лилиеншетйн. — В любом случае, Алка Бальтазар некоторое время спустя вышла замуж и родила детей. Вокруг неё всё стало тихо, она полностью посвятила себя семье, и с тех пор я больше с ней не разговаривал.

— Это понятно, — сказала я. — Спасибо, что рассказали мне.

— Спасибо, что сообщила мне об атрибутах власти, — улыбнулся господин Лилиенштейн. — Очень интересная тема. Возможно, мне стоит ещё раз поработать над этим списком, — он забрал список, который я держала в руке и посмотрел на него, как на сложную головоломку. — Было бы просто смешно, если мы не выясним, какие из предметов атрибуты.

— Спасибо, — поблагодарила я, с теплом глядя на господина Лилиеншейн.

Я знала, что приобрела в нём важного союзника, а союзники были нам сейчас ой как нужны.

Собственный дом

Последние дни до начала семестра прошли быстро. Адам постоянно был занят в Черной Гвардии, которая и в самом деле готовилась к возможной войне с гномами, а я помогала Грегору Кёниг привести в порядок пещеры драконов, после того как он окончательно прогнал репортеров из Акканки. Я с каждым днем все больше привязывалась к маленькой Сесилии.